ПОЛЕВОЙ, НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (1796–1846), русский писатель, литературный критик, журналист, историк, переводчик. Родился 22 июня (3 июля) 1796 в Иркутске. Отец служил в Иркутске управляющим Российско-американской компании, владел фаянсовым и водочным заводами, однако незадолго до нашествия Наполеона начал терпеть убытки, в связи с чем семья переехала в Москву, затем в Курск. В 1822 Полевой наследовал дело отца.
Печатался с 1817: в «Русском вестнике» С.Н.Глинки появилось его описание посещения Курска императором Александром I. В феврале 1820 переехал в Москву, где пристрастился к театру и вольнослушателем посещал в Московском университете лекции А.Ф.Мерзлякова, М.Т.Каченовского и др. Летом 1821 посетил Петербург, в литературных кругах которого был принят как «самородок», «купец-самоучка»; встречался с А.С.Грибоедовым, В.А.Жуковским, познакомился с Ф.В.Булгариным, Н.И.Гречем. П.Свиньин в своих «Отечественных записках» печатал его статьи на литературно-исторические темы, стихи, переводы повестей госпожи Монтолье.
В 1821 за трактат Новый способ спряжения русских глаголов получил серебряную медаль Российской академии. В те же годы сблизился с В.Ф.Одоевским, изучал философию Ф.Шеллинга и труды его толкователей. Публиковался в журналах «Мнемозина», «Сын Отечества», «Северный архив», «Труды Общества российской словесности». В 1825–1834 издавал журнал «литературы, критики и художества» «Московский телеграф», ставший главным делом его жизни и этапом в развитии русской культуры. Первым создал тип русского энциклопедического журнала, по образцу которого позднее издавались «Библиотека для чтения», «Отечественные записки» А.А.Краевского, Н.А.Некрасова, М.Е.Салтыкова-Щедрина и др., «Современник». Стремясь «знакомить со всем интересным» в России и на Западе, Полевой распределил материалы журнала по разделам: наука и искусство, словесность, библиография и критика, известия и смесь. Поддерживая постоянные информационные контакты с парижским литературно-публицистическим журналом «Revue encyclopedique», особое значение придавал отделу критики, заметив впоследствии: «Никто не оспорит у меня чести, что первый я сделал из критики постоянную часть журнала русского, первый собрал критику на все важнейшие современные предметы».
При «Московском телеграфе» выходили сатирические приложения «Новый живописец общества и литературы» (1830–1831), «Камер-обскура книг и людей» (1832). Журнал печатал произведения И.И.Лажечникова, В.И.Даля, А.А.Бестужева-Марлинского (особенно активно в 1830-е годы), А.Ф.Вельтмана, В.А.Ушакова, Д.Н.Бегичева, самого Полевого; из иностранных авторов – В.Скотта, В.Ирвинга, Э.Т.А.Гофмана, П.Мериме, Б.Констана, В.Гюго, О.Бальзака и др. В 1825–1828 в журнале выступали литераторы-«аристократы» (В.Ф.Одоевский, Е.А.Баратынский, А.И.Тургенев, С.А.Соболевский и др.) из кружка А.С.Пушкина–П.А.Вяземского, ведущего журнального критика, разрыв которого с Полевым произошел в 1829 из-за резкой критики последним Истории государства Российского Н.М.Карамзина. С этого времени началась острая полемика «Московского телеграфа» с «литературной аристократией», ведомая преимущественно самим Полевым и его братом Ксенофонтом, ставшим фактически главным редактором журнала (в 1835–1844 редактор журнала «Живописное обозрение», в 1856–1859 издатель журнала «Живописная русская библиотека»; автор литературно-критических работ; автор книг М.В.Ломоносов , 1836; Записки о жизни и сочинениях Н.А.Полевого , 1888).
В 1829–1833 Полевой написал Историю русского народа . Убежденный монархист, как и Карамзин, он упрекает мэтра российской историографии в том, что тот выступает больше летописцем-рассказчиком, нежели аналитиком и исследователем. Вопреки Карамзину утверждал, что государственность в России не существовала в древний (до царствования Ивана III) период, и находил поэтому оправданной антибоярскую политику «централизаторов» Ивана Грозного и Бориса Годунова. Та же антиаристократическая позиция, заявленная в самом названии труда, отразилась в опубликованных Полевым в «Московском телеграфе» статьях, заметках и фельетонах (более 200), в речах, читанных им в Московской практической академии коммерческих наук (О невежественном капитале , 1828; О купеческом звании, и особенно в России , 1832) и в других произведениях Полевого, где выдвигалась идея свободного буржуазного развития, прославлялось принятое во Франции равенство всех перед законом, достигнутое революцией 1789, приветствовалась революция 1830 (Нынешнее состояние драматического искусства во Франции , 1830, и др).
Этетические взгляды Полевого, основанные на философии Шеллинга в интерпретации В.Кузена, а также на воззрениях французских историков Ф.Гизо и О.Тьерри, отклоняли нормативность классицизма и, следуя принципу исторической оценки искусства как воплощения национального самосознания в определенных «условиях веков и обществ», отдавали предпочтение романтизму в качестве народного течения (высокая оценка Гюго, А. де Виньи, Констана в статье О новой школе и поэзии французов , 1831; О романах В.Гюго и вообще о новейших романах , 1832). В работах, посвященных отечественной литературе (О драматической фантазии Н.Кукольника «Торквато Тассо », 1834; статьи о сочинениях Г.Р.Державина, балладах и повестях В.А.Жуковского, о Борисе Годунове Пушкина; рецензии на произведения А.Д.Кантемира, И.И.Хемницера и др., объединенные в Очерках русской литературы , 1839), Полевой, впервые в монографическом исследовании придавая принципиальное значение биографии писателя, во многом предварил объективную историко-литературную концепцию В.Г.Белинского («Рассматривайте каждый предмет не по безотчетному чувству, нравится не нравится, хорошо, худо, – писал Полевой в 1831, – но по соображению историческому века и народа и философическому важнейших истин и души человеческой»). В то же время, ратуя за «истину изображения», Полевой принимал тезис Н.И.Надеждина «Где жизнь – там и поэзия», полагая извечным противостояние искусства и действительности, в принципе «антиэстетичной» (статья Истина ли изображения составляет цель изящного произведения ?, 1832), и признавая возможным соединение этих контрастных сфер только на почве романтизма, впрочем, по его мнению, не в творчестве Пушкина и, особенно, Н.В.Гоголя, чей Ревизор Полевой называл «фарсом», а в Мертвых душах усматривал лишь «уродство» и «бедность» содержания. В 1834 за неодобрительный отзыв Полевого об ура-патриотической драме Кукольника Рука Всевышнего Отечество спасла журнал «Московский телеграф» (направление которого цензурно-полицейские круги давно рассматривали как «якобинское») был закрыт.
С 1837, переехав в Петербург, Полевой взял на себя по договору с издателем А.Ф.Смирдиным негласную редакцию «Сына Отечества» (во главе с Ф.В.Булгариным; ушел из журнала в 1838) и «Северной пчелы» (во главе с Н.И.Гречем; ушел в 1840). В 1841–1842 редактировал организованный противником натуральной школы Гречем «Русский вестник», но успеха не имел. В 1846, жестко критикуемый Белинским за ренегатство, начал (по договору с Краевским), редактировать либеральную «Литературную газету».
Автор романа Аббадонна (1837) и повестей Эмма (1829), Клятва при гробе Господнем , Живописец , Блаженство безумия (обе 1833; объединены под назв. Мечты и жизнь , кн. 1–2, 1934), в романтическом духе рисующих трагическое столкновение идеалиста-мечтателя с прозой жизни. В то же время писатель постоянно ставил вопрос о месте в дворянском обществе русского буржуа – представителя третьего сословия, наделенного лучшими, с точки зрения Полевого, качествами (религиозностью и нравственной твердостью), но стесненного узостью интересов и культурной отсталостью своей среды, противостоящей, при всем том, бездушию и эгоизму аристократии патриархальной простотой, душевной искренностью и патриотизмом (Дедушка русского флота , 1838; верноподданнические драмы для Александринского театра Иголкин, купец новгородский , 1839; Параша-сибирячка , 1870, пользовавшаяся особым сценическим успехом; Ломоносов, или Жизнь и поэзия , 1843). Перевел, в числе прочего (опубликованы в сб. Повести и литературные отрывки , 1829–1830) прозой трагедию Гамлет У.Шекспира (1837; по этому переводу играл прославившийся в главной роли П.С.Мочалов).
Художественные произведения Полевого, имевшие при жизни автора широкий круг почитателей, вскоре (вплоть до конца 20 в.) были забыты. Реалистические тенденции в раннем творчестве писателя (наиболее отчетливо проявившиеся в написанных в 1829 в форме сказа Рассказах русского солдата и повести Мешок с золотом ) одобрялись, в противовес произведениям 1840-х годов, Белинским, обозначившим в брошюре-некрологе Н.А.Полевой (1846) вклад Полевого в развитие русской литературы, эстетики и просвещения прежде всего как издателя «Московского телеграфа». Созвучна этой и оценка деятельности Полевого А.И.Герценом в книге О развитии революционных идей в России (1850): «Полевой начал демократизировать русскую литературу; он заставил ее спуститься с аристократических высот и сделал ее более народной...».
Полевой выпустил также обширное справочно-библиографическое издание Русская Вивлиофика, или Собрание материалов для отечественной истории, географии, статистики и древней русской литературы (1833).
В книге "Русская романтическая новелла" собраны яркие образцы беллетристики первой половины XIX века, произведения как известных, так и забытых писателей. Москва, Москва! Она близко - только одна станция отделяет меня от Москвы, милой, прекрасной, родной Москвы - да что мне до тебя, милая, старинная Москва! В Москве она, моя Паулина, и с таким же нетерпением скакал и мчался бы я в Колу, в Нерчинск, в Олонец, с каким скачу, спешу теперь в Москву - там - нет! теперь уже почти здесь - моя Паулина! - Здесь!.. "Означив в заглавии статьи все двенадцать томов "Истории государства Российского", мы не хотим, однако ж, предлагать читателям нашим подробного разбора сего замечательного творения, не будем следовать за творцом его подробно во всех отношениях, рассматривать "Историю государства Российского" с общих и частных сторон и сочинителя оной как историка и палеографа, философа и географа, археографа и исследователя исторических материалов..." "Милостивый государь Павел Петрович!
Вчерашний день из 87 No "Московских ведомостей" вся Москва узнала о рождении или, лучше сказать, зачатии "Телеграфа". Спешу препроводить к вам билет и покорно прошу напечатать прилагаемое объявление в "Отечественных записках". Моего же будущего сына - полюбить, ибо он, право, будет малый не дурной и смирный..." Николай Алексеевич Полевой (1796-1846) - критик, теоретик романтизма, прозаик, историк, издатель журнала "Московский телеграф" (1825-1834).
Впервые было опубликовано под названием "Симеон Кирдяпа. Русская быль XIV века" "Мы сказали мнение наше о литературных достоинствах г-на Гоголя, оценяя в нем, что составляет его бесспорное достоинство. Повторим слова наши: "Никто не сомневается в даровании г-на Гоголя и в том, что у него есть свой участок в области поэтических созданий. Его участок - добродушная шутка, малороссийский жарт, похожий несколько на дарование г-на Основьяненки, но отдельный и самобытный, хотя также заключающийся в свойствах малороссиян..." Николай Алексеевич Полевой (1796-1846) - критик, теоретик романтизма, прозаик, историк, издатель журнала "Московский телеграф" (1825-1834).
В сборники включены произведения, в большинстве ставшие библиографической редкостью.
В первый том вошли произведения: В. Т. Нарежного, М. П. Погодина, А. А. Бестужева-Марлинского, Н. Ф. Павлова, О. М. Сомова, А. Ф. Вельтмана. В настоящий сборник вошли фантастические произведения писателей-классиков: Осипа Сенковского, Николая Полевого, Константина Аксакова, Владимира Одоевского, Александра Куприна, Михаила Михайлова и др.
Их фантастические повести явили целую галерею тем, образов, сюжетов, где так или иначе исследуется взаимосвязь двух миров - потустороннего (иррационального, стихийно-чувственного, метафизического) и сущего материального, вещественного. "Почетное место занимаетъ между литераторами Русскими почтенный о. Іакинеъ, и безспорно, первое между оріенталистами Русскими по своимъ практическимъ и полезнымъ трудамъ. Отнюдь не думаемъ мы унижать нашими словами другихъ почтенныхъ людей, занимающихся y насъ Востокомъ и его языками и литературами, каковы г-да Френъ, Шмидтъ, Ковалевскій, Сенковскій, и другіе..." В отдаленной части Москвы, именно в Немецкой слободе, но нашествия Наполеонова было много милых, веселых домиков и больших боярских домов. Теперь это изменилось: Немецкая слобода застроена фабриками, заводами, казенными училищами; только развалины, обгорелые в 1812 году, видны от большей части прежних боярских домов...
ПОЛЕВОЙ Николай Алексеевич родился в семье богатого курского купца - писатель, журналист, литературный критик, историк.
Отец служил в Иркутске управляющим Российско-американской компании, владел фаянсовым и водочным заводами. Но дела его пошатнулись. Незадолго до нашествия Наполеона семья переехала в Москву, затем обосновалась в родном Курске.
В 1822 Николай Алексеевич наследовал дело отца. Систематического образования не получил. Его влекла литературная деятельность. Самоучкой овладевал знаниями. Читать начал с 6 лет, беспорядочно. Цирюльник из наполеоновской армии, итальянец, показал ему произношение французских во кабул, музыкальный учитель, богемец, научил его немецкой азбуке. Новые миры раскрылись перед Полевым.
Впервые приехав в Москву, он пристрастился к театру. Вольнослушателем посещал лекции в Московском университете: слушал Мерзлякова , Каченовского, Гейма.
С 1817 начал печататься: в «Русском вестнике» С. Н. Глинки появилось его описание посещения Александром I города Курска.
В феврале 1820 выехал из Курска в Москву.
Летом 1821 посетил Петербург. Видел в литературных кругах Грибоедова , Жуковского , познакомился с Булгариным , Гречем. Николай Алексеевич был принимаем как «купец-самоучка», «самородок». Полевого Свиньин печатал в своих «Отечественных записках» его статьи на литературно-исторические темы, стихи, переводы (повестей г-жи Монтолье).
В 1821 Николай Алексеевич сочинил «Новый способ спряжения русских глаголов» , за что получил от Российской академии серебряную медаль. Сблизился с В. Ф. Одоевским , познакомился с философией Шеллинга и его толкователями. Печатался в «Мнемозине», «Сыне Отечества», «Северном архиве», «Трудах Общества российской словесности».
В 1825-34 Полевой издавал «Московский телеграф», журнал «литературы, критики и художеств». Это самое главное дело жизни Полевого, имеющее большое историческое значение. Он первый создал тип русского энциклопедического журнала; по этому образцу позднее были созданы «Библиотека для чтения», «Отечественные записки», «Современник». Ставя целью «знакомить со всем интересным» в России и на Западе, завел четыре отдела в журнале:
1) наука и искусство,
2) словесность,
3) библиография и критика,
4) известия и смесь.
Николай Алексеевич черпал материалы из либеральных французских журналов «Le Globe», «Revue framjaise», солидного шотландского «The Edinburgh Rewiev». Поддерживал тесные контакты и взаимную информацию с «Revue encyclopedique» Жюльена де Пари. Полевой придал принципиальное значение отделу критики в журнале. Позднее он сам писал: «Никто не оспорит у меня чести, что первый я сделал из критики постоянную часть журнала русского, первый обратил критику на все важнейшие современные предметы».
В 1825-28 в журнале сотрудничали литераторы- «аристократы» из группы Вяземского - Пушкина: В. Одоевский, С. Д. Полторацкий, Е. Баратынский , С. А. Соболевский, Я. Толстой, А. Тургенев. Вяземский был ведущим, острым критиком.
С 1829 произошел разрыв с Вяземским, когда писатель стал резко критиковать «Историю государства Российского» Карамзина ; началась полемика с «литературной аристократией». Направление журнала стали определять всецело статьи самих братьев Полевых. Фактическим главным редактором становится Ксенофонт Полевой . Николай Полевой переключился на другие литературные замыслы: «Историю русского народа» (т. I - VI, 1829-33), беллетристику. Сильно возросла роль Марлинского как беллетриста и критика. Николай Алексеевич был не меньше Карамзина «монархистом». Но он упрекал Карамзина за то, что тот был больше летописцем-рассказчиком, чем историком-исследователем. Он считал, что идея государственности не распространяется на древний (до Иоанна III) период, что тогда было не русское государство, а множество удельных государств. Карамзин не видел исторической необходимости, оправданной целесообразности в антибоярской политике Ивана Грозного и Бориса Годунова (здесь сказалась антидворянская, буржуазно-купеческая ориентация самого Полевого).
В 1830-31 при журнале выходило специальное сатирическое прибавление «Новый живописец общества и литературы» .
В 1832 сменила его «Камер-обскура книг и людей» - острая, содержательная сатира. Журнал печатал произведения Лажечникова, В. Даля, Марлинского, В. Ушакова, Д. Бегичева, А. Вельтман , самого Полевого, из иностранных авторов-В. Скотта, Вашингтона Ирвинга, Гофмана, Мериме, Б. Констана, В. Гюго, Бальзака и других.
Николай Алексеевич опубликовал в «Московском телеграфе» более 200 статей, заметок. Он был провозвестником идей свободного буржуазного развития. Права русского «третьего сословия» он обосновывал в речах, читанных в Московской практической академии коммерческих наук:
«О невещественном капитале» (1828),
«О купеческом звании» (1832),
и в предисловии к своему роману «Клятва при гробе господнем» (1832). Он прославлял господствующее во Франции «равенство» всех перед законом, сочувствовал революции 1830, приведшей крупную буржуазию к власти («Нынешнее состояние драматического искусства во Франции», 1830, ч. 34, № 15 и 16; рецензий на брошюру «Горе от ума», 1831, ч. 36, № 16; и др.). Полевой считал, что причины французской революции 1789 «глубокие, разнообразные, деятельные и могущественные». Но Николай Алексеевич принимал лишь результаты революции, а не ее насильственные способы. В позиции писателя сказалась компромиссность русской буржуазии, шедшей на союз с царским самодержавием. Это предопределило и капитуляцию его перед властью, когда она закрыла в апреле, 1834 «Московский телеграф» за либеральное направление, использовав в качестве повода неодобрительный отзыв Полевого об ура-патриотической драме Кукольника «Рука Всевышнего Отечество спасла» (в№ 3), от постановки которой в Петербурге был в восторге Николай I.
В лучшую пору своей деятельности Николай Алексеевич был глашатаем романтизма, преимущественно французского: творчества Гюго, А. де Виньи, Констана. Философскую основу для своих построений он нашел в эклектической системе В. Кузена. Писатель стал вводить принцип историзма в критику. Особенно важны его статьи:
«Нынешнее состояние драматического искусства во Франции» (1830, ч. 34, № 15 и 16),
«О новой школе и поэзии французов» (1831, ч. 38, №6),
«О романах В. Гюго и вообще о новейших романах» (1832, ч. 43, № 1, 2 и 3),
«О драматической фантазии» Н. Кукольника «Торквато Тассо» (1834, ч. 55, № 3 и 4).
Из русской литературы важны его статьи о сочинениях Державина (1832), балладах и повестях Жуковского (1832), о «Борисе Годунове» Пушкина (1833), рецензии на сочинения Кантемира , Хемницера и другие, объединенные затем в «Очерках русской литературы» (часть 1-2, Спб., 1839). Полевой Н.А. стремился опереться на биографические факты, впервые придав им принципиальное значение в монографическом исследовании художника слова. Его статьи о различных писателях представляют собой элементы складывавшейся у Полевого Н.А. целостной историко-литературной концепции, предварявшей концепцию Белинского.
Писатель рассматривал «романтизм в поэзии как либерализм в политике» (слова Гюго), как средство утверждения нового, демократического, антидворянского искусства. Принципы свободы творчества, раскованного от стеснительных правил и регламентации, сокрушение нормативизма проповедовал Полевой. Правда, Николай Алексеевич, по словам Белинского, больше отрицал, нежели утверждал, больше оспаривал, чем доказывал. Но в статьях последних лет существования «Московского телеграфа» он все определеннее развивал тезисы объективной, исторической эстетики, выступая против субъективистской эстетики вкуса, произвольных суждений. «Рассматривайте каждый предмет, - писал он, - не по безотчетному чувству: нравится, не нравится, хорошо, худо, но по соображению историческому века и народа и философическому важнейших истин и души человеческой» (1831, ч. 37, № 3, с. 381). В этих рассуждениях писатель выступал как прямой предшественник Белинского.
Но, воюя за «истину изображения», Николай Алексеевич все же оставался романтиком и понимал свою задачу ограниченно. Он восставал против эстетической диссертации Н. И. Надеждина, провозглашавшего важный тезис: «Где жизнь - там и поэзия», хотя, как отмечают исследователи, может быть, под влиянием того же Надеждина сам Полевой все больше начинал признавать примат действительности по отношению к искусству и роль объективно- исторических обстоятельств, влияющих на творчество художника (см. отзыв о «Торквато Тассо» Кукольника, 1834, ч. 55, № 3 и 4). Все же «нагая истина» ему казалась антиэстетической: «Истина ли изображения составляет цель изящного произведения?» (1832, ч. 43, № 4, с. 539). Полевой исходил из тезиса, что существует якобы извечное противоречие между поэтом и обществом. При этом он не знал, как устранить это противоречие, и капитулировал перед ним. «И мир и поэт - оба правы; общество ошибается, если хочет из поэта сделать своего работника... наряду с другими, поэт равно ошибается, если подумает, что его поэзия дает ему такое же право на место между людьми, какое дает купцу его аршин, чиновнику его канцелярия, придворному его золотой кафтан» (1834, ч. 55, № 3). Первоначально Николай Алексеевич отрицал идеи предисловия Гюго к драме «Кромвель». Но позднее он принял тезисы Гюго относительно «контрастного» изображения жизни как соответствующего «духу времени», поняв, что романтизм-это «разнообразие, разрушительный, дикий порыв», «борьба духа» (1832, ч. 43, № 3, с. 375). Но соединение противоположных элементов он признавал только на почве романтизма. В творчестве Пушкина и в особенности Гоголя писатель не признавал это законным и эстетическим.
Николай Алексеевич начисто отказывал всей русской литературе XVIIIв. в оригинальности, делая уступку только Державину. Сурово осуждал за подражательность Карамзина. И «Бориса Годунова» Пушкина он осуждал за якобы рабское следование Карамзину-историку, проглядев важную для Пушкина проблему народа. Более объективную оценку великого поэта Полевой дал в некрологической статье «Пушкин» в «Библиотеке для чтения» (1837, т. 21).
Еще хуже обстояло с оценкой Гоголя. «Ревизор» он называл «фарсом», в «Мертвых душах видел лишь «уродство», «бедность» содержания. Николай Алексеевич не понимал гротескности Гоголя, его реалистических контрастов, сочетания высокого и комического.
Писатель известен и как беллетрист написал ряд романов и повестей в романтическом духе:
«Эмма» (1829),
«Клятва при гробе господнем» (1832),
«Живописец» (1833),
«Блаженство безумия» (1833),
«Аббадона» (1834).
Некоторые из произведений были объединены им в двухтомном издании под названием «Мечты и жизнь» (1834). Как показывает уже само заглавие сборника, писатель исходит все из того же тезиса: «Мечты поэтов не годятся для мира вещественного», они разбиваются в жизненных схватках. Излюбленный конфликт у Полевого - столкновение поэта-мечтателя с прозой жизни. Он не преодолел дуализма романтического взгляда на действительность, не смог диалектически разрешить вопроса о связи индивидуума с обществом. Наиболее ценными из его прозаических опытов были «Рассказы русского солдата» и «Мешок с золотом» (1829), написанные в манере, приближающейся к реалистической, в форме бесхитростного сказа.
Пережив потрясение в связи с закрытием «Московского телеграфа», Николай Алексеевич в 1837 переезжает в Петербург, сближается с Булгариным, Гречем. Сотрудничал в «Северной пчеле», но не сумел ее «облагородить» и ушел от Булгарина в 1838.
В 1840 он сложил с себя обязанности редактора в «Сыне Отечества» Греча.
В угоду «официальной народности» он пишет рептильные драмы для Александринского театра:
«Дедушка русского флота» (1838),
«Параша-сибирячка» (1840),
«Иголкин, купец новгородский» (1839),
«Ломоносов, или Жизнь и поэзия» (1843).
Ценным был лишь прозаический перевод «Гамлета» Шекспира.
В 1842 Николай Алексеевич редактировал «Русский вестник», но успеха не имел. Белинский преследовал его за ренегатство. Полевой переживал мучительную драму.
В 1846 он попытался порвать с реакционным окружением, по договору с Краевским начал редактировать «Литературную газету». Но вскоре наступила смерть.
Белинский написал брошюру «Н. А. Полевой» (1846), в которой высоко оценил деятельность писателя как издателя «Московского телеграфа».
Умер - , Петербурге.
Родился Николай Алексеевич Полевой, известный критик, журналист и писатель, 22.06.1796 г. в городе Иркутск. Корнями он уходил в курское старинное купечество. Его предки на достаточно долгое время оставляли город и занимались торговлей на Дальнем Востоке. Впоследствии Полевой неоднократно вспоминал далекую свою родину, Сибирь, славящуюся дремучими лесами и золотом. Эти воспоминания связывались с первыми юношескими мечтами и любимыми детскими играми. Между тем, стоит заметить, что подобное детство далеко не способствовало развитию у мальчика умственных способностей, позволяющих подготавливать в нем знаменитого журналиста и известного литератора.
Его отец был человеком высокой нравственности и сильного характера, увлекающийся, страстный. В то же время, он являлся достойным начетчиком в отношении беллетристической и исторической литературы, относящейся к 18 веку. Несмотря на свои познания, отец был всецело поглощен коммерческим своим делом и с предубеждением смотрел на занятия литературой, обладая несколько странноватыми понятиями в отношении образования. Мама Полевого женщиной была кроткой и нежной, воспитанной в стенах девичьего монастыря Иркутска, под пронзительным теткиным надзором, матери казначеи, обладающей глубокими религиозными понятиями, соединяющимися страстью к романам. В жизни своей она полностью полагалась на авторитет супруга, а в мечтах частенько останавливала взгляд на персонажах Дюкре-Дюминиля, Жанлис и Ричардсона.
Силу характера унаследовав от отца, а мягкосердечие и религиозность от матери, с самых детских лет Полевой начал проявлять уникальные черты собственной личности, выказывая стремление к авторству и особенную любознательность. Фактически в шесть лет он научился читать, а к своему десятилетию успел уже познакомиться со всеми изданиями, попадающимися под руку. Среди них: «Путешествия Кука и Ансона», «Беседа о всеобщей истории», «Дела Петра Великого», отдельными произведениями Хераскова, Карамзина, Ломоносова, Сумарокова и прочих. Он достаточно рано приступил к написанию стихов и изданию рукописных газет. Грезил мечтой окончить работу Голикова, создал трагедию под названием «Бланка Бурбонская», драму, получившую название «Брак Алексея Михайловича».
Стремление мальчика к обучению удовлетворения не находило. С одной стороны, мешало проживание на далекой периферии, а с другой стороны, жесткое отцовское решение сына приспособить к занятиям торговлей. Всё это служило непреодолимыми препятствиями формирования естественных желаний и наклонностей Полевого младшего. Он не поступил в Коммерческое Училище Петербурга, куда намеревался его устроить отец, водивший знакомство с В. С. Подшиваловым, директором училища. Частенько мальчику доводилось горевать, когда книжки были отняты отцом, который сжигал его журналы и драмы, а также ругал за невнимательность к конторским делам, к которым его принуждали присматриваться с сызмальства. Между тем, стремление к наукам возобладало над страхом перед наказаниями - юный писатель оказался неисправимым и уже через некоторое время приступал к своим бывшим занятиям.
В 1811 году отец с определенными поручениями направил его в Москву, куда впоследствии переехало все семейство Полевых, но до этого фактически год ему пришлось в древней столице прожить одному. В Москве Николай Алексеевич первый раз столкнулся с театральными представлениями, восхищался «Виргинией и Павлом» и игрой Самойловых. Здесь же он приобрел и изучил большой объем всевозможной литературы, а временами «проникал» в Университет, где знакомился с лекциями Мерзлякова. В Москве было испорчено много бумаги, а начало получили много произведений - являвших собой опыт неумелого еще, но отличающегося бойкостью пера - «Ян Ушмовец» - повесть; «Василько Ростиславович» - трагедия, продолжение Елагина. Все произведения вызвали жуткий гнев отца и были беспощадно сожжены. С данного момента и на протяжении 10-11 лет жизнедеятельность и биография Полевого наделяются бродячей окраской. Безуспешные мероприятия, которые предпринимал или бросал отец, вынуждали его путешествовать в Курск, в Иркутск, на Дон, в Москву, и в концовке в Петербург. Чем большее проблем возникало на пути к самообразованию, тем больше появлялось стремления к знаниям.
«Пред ним раскрывался мир обольстительный, а в будущем воображением картины пленительные рисовались». Начиная с 1814 года, Полевой приступил к изучению грамматики Соколова. В то же приблизительно время он принялся за иностранные языки. «Цирюльник пьяный армии Наполеона, итальянец, оставшийся собственную жизнь доживать в цирюльне Курска, продемонстрировал произношение слов французских. Музыкальный учитель, старик, богемец, учивший на фортепиано играть дочек коммерсанта Баушева, у которого приходилось Полевому служить в качестве конторщика, а также почитал посидеть опосля уроков в комнате конторской и трубку покурить, обучил его азбуке немецкой». Далее освоение иностранных языков стало более продуктивным, в чем оказывали посильное содействие проживающий в ссылке поляк Горский и пастор церкви лютеранской Беккер. Естественно, что для подобного образования чуждыми являлись системы, так как обучение проходило урывками, по ночам и вечерам. Довольно часто, погасив свечу на заре, направлялся труженик молодой по делам отцовским или же в контору своего хозяина.
В 1817 году император Александр Первый наведался в Курск, и то радушие, с которым его встретили жители города, зажгло у Полевого воображение. Собственные впечатления и чувства он излагает в статье, которая со значительными корректировками напечатана была С. Н. Глинкой в «Русском Вестнике», в котором несколько позднее была опубликована еще пара статей Полевого, посвященных воспоминаниями, связанными с взятием Парижа, а также графу Барклаю-де-Толли, посещавшему Курск. Естественно, разговор касается первых опубликованных произведений Полевого, которые все же смогли произвести в Курске некоторый резонанс. В частности, юный автор смог завести знакомство с самим губернатором. Несколько позднее, на стихотворение, которое написал Полевой, обратил свое внимание епископ Евгений.
Постепенно Полевой наделяется известностью, приобретая расположение в городе значимых личностей, что предоставило ему более уверенную почву. Несколько приободренный своим успехом, с большим рвением молодой писатель приступил к пополнению пробелов своих знаний.
Николая Алексеевича очень увлекло указание Греча на недостаток разработки русского языка, и он решил все глаголы, выписанные из словаря Гейма переспрягать, что позволило бы сформировать новоявленную систему спряжений русских. Попутно он старался произведения переводить с иностранных языков и создавать незначительные по объему статейки. Все свои труды он направлял в «Вестник Европы», где не отказывали в их размещении.
Полевой в 1820 году, в очередной раз, посещая Москву, лично сумел завести знакомство с М. Т. Каченовским. Именитый создатель школы скептиков, в те времена значился в качестве профессора изящных наук, хотя уже написал к тому времени некоторое число статей исторической направленности, в которых высказывался против Карамзина, готовясь с будущего года «захватить» историческую кафедру. Обладая склонностью признания баснословным весь период древности, и ставя под сомнения указания в летописях, договоров князей и «Русской Правды», - Каченовский имел возможность развить в молодом своем собеседнике интерес к истории отечества и ясно дать понять, что греческий язык для ее доскональной разработки просто необходим. С особенным увлечением взялся Николай Алексеевич изучать языки древности, а в целях самоусовершенствования не прекращал писать статьи в «Вестник Европы». Приблизительно в то же самое время он лично знакомится с С. Н. Глинкой.
По наступлению 1821 года Полевой приезжает в Петербург, где впервые ему довелось увидеться с Булгариным, Гречой, Грибоедовым и Жуковским. Здесь же его весьма радушно встретил П. П. Свиньин, питавший нескрываемую слабость к русским самородкам, который тотчас предложил сотрудничать в «Записках Отечества». Через некоторое время Российской Академией Полевой был награжден серебряной медалью за законченное всё-таки исследование, получившее название «Новоявленный вариант спряжения глаголов русских». В 1824 году, через пару лет после того, как умер отец, Николай Алексеевич стал участвовать в «Мнемозине» и «Северном Архиве». Далее возымело место сближение с князем Одоевским, способным, несмотря на юный возраст зародить в головах собственных собеседников искру почитания Шеллинга. И теперь, несколько увеличив круг литературных своих знакомств, Полевой, не без участия князя Вяземского, принимает решение завершить торговые мероприятия отца, полностью перепрофилироваться в журналиста и приступить к изданию «Московского Телеграфа», просуществовавшего с 1825 года и по 1834.
Относительно русской журналистики, относящейся к первой половине 1820-х годов, можно применить слова, позднее написанные Пушкиным:
Журнал один
Наполнен приторных похвал
И плоской брани; все наводят
Зевоту, скуку или сон...
И в действительности, в свое время популярный «Вестник Европы» несколько устарел и собственной негативной критикой пушкинских произведений демонстрировал свою неспособность усваивать новоявленные понятия в отношении искусства. В статьях под названием «Сыны Отечества» невозможно было отыскать глубоких и широких взглядов, оказывающих влияние на читателей. «Благонамеренный», написанный Измайловым, издавался небрежно и неаккуратно. По мнению публики, стал падать «Русский Вестник», так как «вызовы Пожарского, Минина и прочих старожилов ваших летописей стали утомлять слух», тогда как веяние времени требовало обновлений...
Данное обновление сразу стало чувствоваться после появления начальной книги «Телеграфа Москвы». Сформированный на основании одного из наилучших периодических изданий Франции - «Revue Encyclopedique», издание Полевого находило тесную взаимосвязь с заграничной прессой. Все более выделяющиеся явления науки Западной Европы, литературы, жизни общества, стали находить свой отголосок в издании «Телеграфа». На его страницах впервые нашли для себя место самые наилучшие критические работы сотрудников «Le Catholique», «Revue Francaise», «Le Globe», английского «Reviews», Августа Шлегеля, большое число беллетристических произведений де Виньи, А, П. Мериме, Бенжамина Констана, Бальзака, Е. Сю, Вальтера Скотта, Байрона, Гете, Шиллера, Гофмана, Жан-Поля и Тика.
Кроме того, проявились выдержки сочинений исторического характера Геерена, Кине, Баранта, Мишле и прочих. На этом основании, определивши себе цель читателю передать не только русское, но целиком все, что является изящным, полезным и приятным, найдется и в русской, а также во всех новоявленных и древних литературах. Полевой посредством популяризации уникальных и живых западных идей оказывал благотворное влияние на формирование общественного ума и чувства.
Проявляя интерес к иностранным произведениям, Полевой в сторону не отбрасывал и отечественные. Фактически все члены сформировавшегося около него некоего кружка, оказывающие поддержку смелым его начинаниям, являлись сотрудниками его издания. Стоит отметить, что членов этих было предостаточно. Среди них: князь Одоевский, князь Вяземский, И. И. Козлов, В. К. Кюхельбекер, М. А. Максимович, Кс. А. Полевой, В. А. Ушаков, а позднее присоединился А. Ф. Вельтман, И. А. Крылов, В. И. Даль, А. А. Марлинский, И. П. Сахаров, Бичурин (отец Иакинф) и прочие. Все вышеперечисленные лица вносили посильный вклад в «Московский телеграф». Кроме того, Вяземский, являющийся после самого Полевого основным вдохновителем редакции, старался привлекать новоявленных сотрудников - собственных товарищей из кружка Пушкина, который держался несколько отрешено.
На основании его посредничества, Полевому Пушкин присылал собственные пьесы лирического содержания и эпиграммы. Жуковский снабжал «Отрывками писем из Саксонии» и определенными стихотворениями. Боратынский «поставлял» сатирические работы и лирику. Полубольной уже Батюшков прислал небольшую часть «Мессинской невесты». От Языкова получены были оды и послания. «Письма из Дрездена» были получены от А. И. Тургенева. Подобное содействие наилучших талантов литературной сферы укрепило за «Телеграфом Москвы» титул выдающегося печатного органа 1820-1830 годов.
Тот период, когда издавался «Телеграф», можно уверенно обозначить, как счастливый период для полноценного развития всесторонних одаренностей Полевого, выступавшего на поприще литературы, как историк, беллетристик, критик и журналист. Стоит заметить, что внимание его привлекал и такой аспект знаний, который особенно его заинтересовал, но в отношении которого не имел он возможности сформировать что-нибудь уникальное. Этим аспектом являлась философия. Полевой, наделенный живым и пытливым умом рожден был в качестве философа. Между тем, его чуткое отношение к различным новоявленным веяниям, а также общение со ставшим впоследствии популярным статистом В. П. Андросовым, профессором Университета Дерпта М. П. Розбергом, а также Ив. В. Киреевским, разносторонне содействовали его изучению получившей в 20-е годы распространение системы Шеллинга.
Между тем, усвоение идей философии на основании имеющихся источников, Полевому было не по вкусу. Ощущая некоторую слабость к науке и литературе Франции, он немецким теориям предпочел эклектизм Кузена, который в собственном учении развивал множество положений Гегеля и Шеллинга. Для Полевого воззрении Кузена не оказались бесполезными, а нашли свое отражение в рецензии на произведение «Опыт науки всего изящного» А. И. Галича, а также в публикации «О романах Виктора Гюго и о новых романах», где повествуется относительно проявления в жизнедеятельности человека и природы трех основополагающих идей красоты, истины и блага, о носителях определенных идей, и о народе. Главным же образом, они Полевому предоставили неоспоримую возможность осуществить выбор наиболее точных критических приемов для оценивания произведений литературы и выставления в новом видении многих явлений истории русской.
Те приемы, с помощью которых Полевой приближался к рассмотрению различных вопросов литературы, являлись для его эпохи еще неведомыми. Критика, относящаяся к началу XIX века, находилась в столь же плачевном состоянии, как и журналистика, современная ей. Полевой писал, что дико она поет с голоса чужого, и вероятнее всего, был прав. Имела место критика мелочей и слов, которая к анализу всего произведения походила с законами и правилами, характерными для конкретного предмета, в чем не могло не ощущаться значимое влияние Лагарпа. И здесь разговор велся не только относительно критических очерков малозначимых писателей, но и тех лиц, которые по своему таланту и образованию считаются выдающимися, к коим относится Жуковский и Мерзляков, подчинившиеся рассматриваемому направлению. В качестве единственной заслуги данных очерков можно рассматривать метод сравнения, который заключался в соотношении западноевропейских и русских произведений.
Конечно, в ряде статей, типа работ Карамазова о Вяземском и Богдановиче - о Дмитрове и Озерове, имеется возможность разглядеть опыты биографическо-критического этюда, но и в данном случае сама критика остается неизменной приему Мерзлякова соотношения без аналитики условий истории, которые побудили к созданию определенного поэтического произведения. Рассмотрение исторического ключа является заслугой Полевого, который приметил различия глубокой, светлой критики авторов журнала «Revue Franciase» или же газеты «Le Globe», а также устаревших рассуждений Лагарпа, Мармантеля.
Занимаясь изучением сочинений Вильмена, госпожи Сталь, Маколея, С. Бева, Полевой смог осознать, что в литературе отражается общественное выражение, а за произведением стоит угадывать автора, являющегося уроженцем определенной местности и современника конкретной эпохи. Также ему стало понятно, что стоит рассматривать не только внутреннее развитие государства, но и внешние на него влияния; что всяческие теории вида a priori невозможно представить и выводить их необходимо посредством апостериорного пути.
Проникнувшись данными идеями, Полевой впервые старался сформировать критический этюд, идентичный английскому essays. Отчасти в очерках о Ломоносове и Кантемире, а также в статьях о Державине, где находила свое проявление толковая и умная оценка трудов упомянутых писателей. Несомненно, этюд о Державине предоставляет наилучшее описание поэзии и жизни «Певца Фелицы», нежели ему предшествовавшие очерки Плетнева, Вяземского, Мерзлякова, которые посвящались этому же предмету. При этом он снабжен был и определенными примечаниями библиографической направленности, которые принесли пользу Я. К. Гроту в период начала его монументальной деятельности.
В тех статьях, в которых повествуется о Жуковском, дается неплохая характеристика его творчеству - замечается недостаток оригинальности, меланхолия, подбор немецких пьес, которые полностью соответствуют внутреннему настрою переводчика, отсутствие народности и космополитизм. В статьях Кукольника «Торквато Тассо» и Пушкина о «Борисе Годунове» имеется задача выявления основополагающих характеристик романтической драмы. При формировании теории драматизма, Полевой желал применить полюбившуюся идею, на основании которой, принимая в расчет наблюдения за определенными художественными произведениями, появляется возможность сделать важнейшие обобщенные выводы.
Преклоняясь перед великим Шекспиром и руководствуясь взглядами рецензентов театра «Revue Francaise», «Le Globe» и других критиков во главе с Виктором Гюго и Ав. Шлегелем, Полевой старался определить нужные условия для формирования новоявленной, в своей основе исторической драмы, при сопоставлении нескольких пьес различных авторов, которыми описывалась одна тематика. Подбор приемлемого сюжета, уразумение в персонаже поэзии истины, жизни его, современниках, эпохе, сохранение единого действа, характерная выдержанность, и, несмотря на все вышеуказанное, соблюдение точности исторической хронологии, наиболее проявляющейся в проникновении эпохальных идей, нежели в обеспечении сохранности деталей. Именно такие требования к драматургу предъявлялись Полевым, который изначально и сам не смог подкрепить собственную теорию надлежащими примерами.
Несколько другое отношение у Полевого сформировалось к роману. Относительно него им высказывались теоретические рассуждения и, подтверждая последние, еще на старте 1830 годов, им было написано некоторое количество беллетристических произведений. Сюжетная составляющая большой первой повести Полевого - историческая. Полевой относился к категории писателей (Лажечников, Загоскин, Марлинский), которых охватывал безудержный интерес по отношению к старинным преданиям, а являясь почитателем В. Скотта, с пренебрежением относился к его немецким последователям. Между тем, Полевой давал высокую оценку французской школе историков-романистов, из общего числа которых выделял А. де Виньи, весьма сложного подражателя В. Скотта, сумевшего в качестве ученика превзойти своего учителя.
Резкое влияние «Сен-Марса» проявилось и в методике формирования, и в процессе заимствования деталей, типов, положений «Клятвы при Господнем Гробе» (1832). Стоит обратить внимание, что к повести в предисловии указываются обязательные характеристики романа исторического жанра: наличие определенной произвольности в области освещения фактов и их группировке, воздействие на нравственные ноты читателя, но главное, верность первоисточникам. Не обращая внимания на сентиментальность и искусственность, повесть наделена профессионально схваченными чертами быта народа. В формировании персонажа Гудочника, около которого и происходят все события, прорисовывается попытка изобразить типаж древнерусского начетчика-паломника. Между тем, Полевой сам примыкает к писателям, которые в собственных произведениях касаются вопроса искусства (Гоголь, Кукольник, Одоевский, Пушкин, Жуковский).
В такой повести, как «Аббадонна» (1834) разработанной на основании схемы драмы Шиллера «Любовь и Коварство», с максимальной яркостью отражаются идеи, которые серьезно «трогают» сознание романистов Европы 1820-х годов. Модифицированный взгляд на женщину, интерес к натуре артиста, гуманность по отношению к падшему, противодействие самому обществу, стесняющему развитию самого искусства и являющегося следствием размножения несчастных...
Помимо рассмотренных повестей в «Телеграфе» были напечатаны и прочие беллетристические труды Полевого: «Эмма», «Живописец» и прочие. Несколько позднее свет увидели «Византийские Легенды» (1841) - роман, в котором изображалась жизнедеятельность Византии 10-го столетия.
Несмотря на определенные недостатки, беллетристика Полевого наделена неоспоримым достоинством, так как, обладая тесной взаимосвязью с европейской умственной жизнью, она сумела и русское общество познакомить с этой жизнью.
Полевой занимался не только беллетристикой: с самого детства его увлекала история. На тот момент отечественная историческая наука обогатилась «Историей государства Российского» Карамзина, а во Франции были популярны труды Гизо, Тьерри, Нибура и других историков, которые особенно пристально следили в своих трудах за развитием государственных институтов («учреждений»), и куда меньше внимания уделяли придворной, военной и дипломатической истории. Подход французов оказался для полевого более привлекательным, и в 1829 году он выпустил в свет «Историю Русского Народа» - произведение, которое по сути своей вступало с Карамзиным в полемику и, тем самым, навлекло недовольство многих его поклонников на Полевого.
Время многое изменило в оценке исторического труда Полевого: то, что поначалу казалось посвященным Нибуру «сумбуром», позднее оказалось заметным шагом вперед по сравнению с трудом Карамзина и крайне остроумным ему возражением. Полевой, не занимаясь национальным «самовозвеличением», и поисками морали и уроков добродетели в русской истории, он стремился к философскому истолкованию фактов и решению сугубо исследовательских задач. Он, как и свойственно настоящему историку, искал взаимосвязь между отдельными элементами русской национальной истории и вводил ее в ряд историй других народов мира.
Первая из этих задач была решена наиболее удачно. Полевой считал, что в России до конца XV века существовало не одно государство, а несколько, и таким образом в качестве основной идеи, требующей философского осмысления, полагал идею единовластия. Он намеренно уходил от роли личности и случая в истории. Милюков, историк и член партии кадетов, впоследствии писал, что в труде Полевого история России предстает не как «ряд ошибок», приведший к «ряду бедствий», а как последовательность определенных периодов, прохождение которых было для России неизбежно в силу сложившихся в государстве и обществе факторов.
Полевой высказал новый для того времени взгляд на удельный период в истории России: он не оценивал феодальную раздробленность как время упадка Руси. По его мнению, удельные княжества, обладая определенной автономией, получили возможность развивать свои самобытные черты, и это, в свою очередь, подорвало авторитет великого князя. Самостоятельность, которую приобрели княжества, и личные взаимоотношения князей, в свою очередь, способствовали складыванию таких обстоятельств, в которых междоусобицы между Ярославичами оказались ожидаемым и логичным продолжением политической жизни Руси. В этом Полевой отчасти предвосхитил наблюдение Соловьева о Тмутаракани, где обретались обделенные князья.
Кроме того, Полевой указал, что с изменением порядка наследования великого княжения кандидатура следующего князя решалась «силой и удачей». Монголо-татарское нашествие и правление Золотой Орды было в таких условиях неизбежной страницей русской истории, и в определенном смысле татарское владычество над русскими землями поспособствовало объединению Руси сначала против общего врага, а в долгосрочной перспективе - и в государственно-политическом смысле. Полевой даже оценивает отношение великих князей к Орде как средству урегулирования конфликтов между русскими землями, что имеет под собой основания: укреплению власти Москвы и ослаблению Твери в определенный момент действительно поспособствовали санкционированные Золотой Ордой карательные операции.
В начале II тома своего труда Полевой дает удивительно точную картину быта российского общества того периода, которая, по мнению Бестужева-Рюмина, свидетельствует об умении историка группировать элементы, отбирать факты и проводить аналогии между разными событиями.
Труд Полевого не обошелся, тем не менее, без ошибок: на тот период история общества характеризовалась как история власти, и в процессе приближения к образованию единого государства было заметно сходство со схемой Карамзина. Сказывается недостаток у Полевого специальных знаний и субъективность его взгляда, однако на тот момент само развитие исторической науки вряд ли могло предложить более совершенные средства для изучения исторических процессов. Вместе с тем, Полевой верно угадал идею исторического процесса, и в попытках очертить органический взгляд на историю и жизнь народа приблизился с историко-юридической школой более позднего времени.
Последний том «Истории» увидел свет в конце 1833 года, а в 1834 году вышел последний номер «Московского телеграфа». На этом завершилась пора разнообразной и обширной деятельности Полевого.
Еще в период работы в «Телеграфе» Полевой вызвал неприязненное к себе отношение многих лиц. Журналисты его не жаловали, поскольку успехами нового издания они, начиная с 1825 года, стали терять популярность. Меткие замечания Полевого пришлись не по нраву литераторам, а весь Пушкинский кружок негодовал по поводу критики Полевого труда Карамзиа. Ученые не рады были выходу «Истории», да и Министерство Народного Просвещения вместе с С. С. Уваровым не питало к Полевому теплых чувств. О Полевом писали подметные письма на адрес высокопоставленных лиц, и в этих письмах его изображали как сочувствующего декабристам деятеля.
Полевой считался писателем, который не пользовался доверием правительства и терпел неудачи при представлении своих новых проектов, посвященных журналистскому труду. Когда он опубликовал критическую статью о драме «Рука Всевышнего отечество спасла» Кукольника, «Телеграф» был запрещен, и Полевой как его редактор лишился возможности гласно выступать в печати.
Запрещение журнала ознаменовало конец счастливого периода в жизни Полевого: впереди был долгий период борьбы и упадка. В дальнейшем биография Н. А. Полевого выходит на первый план и затмевает его литературные достижения. Как говорил впоследствии Бестужев-Рюмин, Полевого вряд ли можно судить по сочинениям, созданным в период, когда он «погибал в медленной агонии», не обладая возможностью выступать в печати и мирясь с нуждой и осуждением многих современников.
Полевой, оставшийся без собственного журнала и несущий бремя старых долгов, в 1835 году стал негласным редактором журнала «Живописное Обозрение». Здесь была напечатана статья о памятнике Петра Великого, которая была одобрена Николаем I. Это, а также доброжелательное отношение А. Х. Бенкендорфа, на время придали Полевому сил, и он перестал волноваться о будущем. Полевой решил переселиться в Петербург и принять предложение А. Ф. Смирдина редактировать «Сына Отечества» и «Северную пчелу». Он принялся за завершение московских дел - передал брату «Живописное обозрение», закончил сотрудничество с «Московским Наблюдателем» и «Библиотекой для чтения». Уверенный в будущем, Полевой даже пообещал работу в Петербурге В. Г. Белинскому, с которым незадолго до этого познакомился.
Однако надежды Полевого не оправдались: во многом жизнь в Петербурге была хуже жизни в Москве. Он лишился поддержки просвещенных литераторов, которые не оставляли его до переезда, и был вынужден поддерживать отношения с Булгариным и Гречем, которые не ладились, несмотря на совместную работу в печатных изданиях. Недостаток денежных средств толкал Полевого к работе и общению с людьми, которые не могли стать ему близки, поскольку их мало что роднило. Вместе с тем, Полевой не терял энергии и продолжал активную деятельность. Он вознамерился изменить содержание «Пчелы», приблизить его к «Journal des Debats» и особенно старался вернуть популярность «Сыну Отечества». Усилия его, однако, были напрасны.
В 1838 году Полевой ушел из «Северной пчелы», поскольку отношения с Булгариным не ладились, а впоследствии, в 1840 году, ушел с поста редактора «Сына Отечества» - к тому времени весь журнал фактически зависел от него, и это, в свою очередь, не способствовало налаживанию отношений со Смирдиным и Гречем. Положение Смирдина пошатнулось - он уже не мог выплачивать Полевому в срок необходимые суммы, что привело Полевого к постоянному поиску дополнительных заработков: он составлял компиляции и редактировал чужие тексты. Чувствуя, что это не соответствует его собственным желаниям, а материальное положение становится все хуже, Полевой страдал. Это усугублялось тем, что многие его старые знакомые, не посвященные в тонкости «закулисной» жизни и наблюдающие вынужденное общение Полевого с собственными литературными оппонентами, со временем стали относиться к нему пренебрежительно.
Единственной радостью Полевого был театр. Он продолжать писать пьесы, и некоторые из них шли на сцене с большим успехом (вроде «Параши Сибирячки» и «Дедушки русского флота»). Но бурный успех пьес возбуждал в некоторых уважаемых Полевым литераторов подозрения, и это, а также собственная оценка Полевым его успехом как драматурга (он называл свои пьесы «жалкими бессилиями против великих образцов») отравляло последнюю радость писателя.
Полевой горевал оттого, что перестал расти как автор, исследователь и критик - это подтверждается его критикой Гоголя, в которой отчетливо видно непонимание автором новых литературных тенденций. Непорядок в делах, смерть родных, столкновения с цензурой, с оппонентами в литературном труде и критике подорвали здоровье Полевого. По словам его сына, в дневнике отца за тот период постоянно слышен «непрерывный вопль» человека, вынужденного мириться с отчаянным положением и молящегося богу об избавлении от горестей. Он писал брату, что должен был «замолчать вовремя» - еще в 1834 году.
Попытки Полевого редактировать «Русский Вестник» провалились, журнал не окупил расходов на собственную печать. Срочные платежи не оставляли времени на долгие размышления, и Полевой вновь сошелся с Сенковским и Булгариным, вернулся к работе над «Северной пчелой» и «Библиотекой для чтения». Это все было для Полевого слишком тягостно, и он совершил последний отчаянный шаг - снял «Литературную газету» у А. А. Краевого и обновил ее редакцию. Спустя полтора месяца после перезапуска этого печатного издания, 22 февраля 1846 года, Полевой скончался от болезни.
Семья его получила пенсию в 1000 рублей серебром, а Белинский посвятил Полевому прекрасную статью, в которой перечислял его заслуги как заметного литературного деятеля.
Обращаем Ваше внимание, что в биографии Полевого Николая Алексеевича представлены самые основные моменты из жизни. В данной биографии могут быть упущены некоторые незначительные жизненные события.
(49 лет)Никола́й Алексе́евич Полево́й (22 июня [3 июля ] , Иркутск - 22 февраля [6 марта ] , Санкт-Петербург) - русский писатель, драматург, литературный и театральный критик, журналист, историк и переводчик (также один из первых переводчиков Уильяма Шекспира в прозе) ; идеолог «третьего сословия ». Брат критика и журналиста К. А. Полевого и писательницы Е. А. Авдеевой , отец писателя и критика П. Н. Полевого .
Биография
Родившись в сибирской купеческой семье, Полевой никогда не забывал о своём происхождении; едва ли не первым в русской журналистике выражал интересы купеческого сословия и нарождающейся буржуазии . Получил домашнее образование. Дебютировал в печати в журнале «Русский вестник » в 1817 г. С 1820 по 1836 гг. жил в Москве , затем переехал в Петербург. Позиционируя себя представителем народа в литературе, противопоставлял наднациональному классицизму романтизм (в котором видел отражение в искусстве особенного духа каждого народа).
В 1820-1824 стихи, заметки, очерки, статьи, переводы с французского печатал в «Отечественных записках », «Северном архиве», «Сыне отечества », альманахе «Мнемозина ». Русское слово «журналистика », введённое в оборот в начале 1820-х годов самим Полевым, поначалу воспринималось неоднозначно . В то время литературная деятельность была уделом исключительно дворянства . Появление в печати выходцев из податных сословий, обязанных своей карьерой только собственным усилиям и способностям, - как, например, Н. Полевой и М. Погодин , - вызывало недоумение и насмешки .
С 1825 по 1834 гг. Полевой издавал в Москве невиданными прежде тиражами журнал «Московский телеграф », где помещал собственные статьи по литературе, истории и этнографии. В журнале подчёркивалась положительная роль купечества, торговли и промышленности в жизни России. Полевой нередко позволял себе нападки на дворянскую литературу и критиковал основных её представителей за оторванность от народа и его нужд. Журнал был закрыт по личному распоряжению Николая I за неодобрительный отзыв Полевого о пьесе Н. В. Кукольника «Рука всевышнего отечество спасла».
После прекращения журнала Полевой уехал в Петербург, где переменил либеральные взгляды на верноподданические. В 1835-1844 издавал иллюстрированный ежегодник «Живописное обозрение достопамятных предметов из наук, искусств, художеств, промышленности и общежития, с присовокуплением живописного путешествия по земному шару и жизнеописаний знаменитых людей ». Участвовал в «Северной пчеле », в 1837-1838 заведовал литературным отделом газеты. В 1838-1840 был редактором «Сына отечества ».
Полевой умер в возрасте 49 лет «от нервной горячки», вызванной заключением в Шлиссельбургскую крепость его сына-студента, Никтополиона, задержанного при попытке самовольно перейти границу. Он был одним из первых литераторов, похороненных в той части Волкова кладбища , которая позднее получила название Литераторских мостков (фото могилы). От Никольского собора , где проходило отпевание, до кладбища толпа несла гроб на руках. П. А. Вяземский записал в дневнике :
Белинский, сам активно полемизировавший с Полевым, тем не менее признал его значительные литературные заслуги в некрологе ему. Последующее поколение чтило в Полевом предшественника той разночинской интеллигенции , которая вышла на арену общественной и литературной жизни в сороковые годы, однако сочинения его довольно быстро были преданы забвению и перестали издаваться.
Художественные сочинения
Полевой не только пропагандировал эстетику романтизма (в духе упрощённого шеллингианства ) в своих журналах, но и сам написал романтические повести «Блаженство безумия» (1833), «Живописец» (1833), «Эмма» (1834) и др. Основная тема беллетристики Полевого - сословные препятствия, с которыми сталкиваются в дворянском обществе одарённые разночинцы . Обычный герой повести Полевого - набожный, нравственно чистый выходец из среды мещанства (буржуазии), которому претит узость взглядов и отсталость его окружения . Аристократы представлены в качестве эгоистов , прячущих отсутствие убеждений и безнравственность за фальшивым фасадом блестящих манер.
Полевому принадлежат четыре десятка пьес . Чаще всего он обращается к событиям и деятелям русской истории. А. Н. Островский отмечал, что в царствование Николая I патриотические пьесы Полевого и Кукольника давали русским театрам «большие и постоянные сборы» .
С июля 1829 г. Полевой издавал сатирическое приложение к «Московскому телеграфу», продолжавшее традиции просветительской сатиры конца XVIII века, - «Новый живописец общества и литературы». Почти всё многообразное по жанрам содержание «Нового живописца» вышло из-под пера самого издателя; по Белинскому, это «лучшее произведение всей литературной деятельности» Полевого. Отличительной чертой манеры Полевого-сатирика видится отказ от преувеличений и гипербол .
Помимо переводов зарубежной прозы, выполненных для «Московского телеграфа» (в частности, сказок В. Гауфа), Полевому принадлежит весьма вольный прозаический перевод «Гамлета » Шекспира (1837) - с сокращениями и прибавлениями. С восхищением высказывался об этом переводе шекспировед Д. М. Урнов :
… были чудные удачи, вроде «Гамлета», переведённого Полевым. Он и убрал порядочно, и «своего» понаписал, но сделал это талантливо, мощно, с напором. Вспомните хоть это: «За человека страшно мне!» Там было в чём блистать Каратыгину и Мочалову .
Прижизненные издания беллетристики Н. А. Полевого
- «Повести и литературные отрывки». М., 1829-30
- «Мечты и жизнь». Ч. 1-4. М., 1833-1834
- «Аббаддонна», роман М., 1834, СПб., 1840
- «Византийские легенды. Иоанн Цимисхий». Ч. 1-2. М., 1841
- «Были и небылицы» СПб., 1843
- «Повести Ивана-гудошника», СПб., 1843
- «Старинная сказка об Иванушке-дурачке», СПб., 1844
Исторические сочинения
Первоначально Полевой планировал написать 12 томов (как и Карамзин) и объявил подписку именно на такое количество томов, однако из-за личных сложностей смог написать и издать лишь 6, что вызвало обвинения в финансовой недобропорядочности. Последние тома «Истории русского народа» не столь интересны, как первые два; в них сказывается спешка пишущего, который «сбивается» на традиционную «государственническую» схему изложения, пересказывает источники и т. п. Изложение Полевой довёл до взятия Казани Иваном Грозным.
После «Истории» Полевой написал ещё ряд исторических статей для широкого читателя. В работе «Малороссия, её обитатели и история» (Московский телеграф. - 1830. - № 17-18) выступил с радикальным отрицанием этнической и исторической родственности великороссов и малороссов , предлагал признать, что Малороссия никогда не была «древним достоянием» России (как на этом настаивал Карамзин):
| В сей народности [мы] видим только два основных элемента древней Руси: веру и язык, но и те были изменены временем. Всё остальное не наше: физиогномия, нравы, жилища, быт, поэзия, одежда. <...> Мы обрусили их аристократов, помаленьку устранили местные права, ввели свои законы, поверья … но за всем тем обрусить туземцев не успели, так же как Татар, Бурятов и Самоедов» . |
Примечания
- Бернштейн Д. И. Полевой // Краткая литературная энциклопедия - М. :