Ватто Антуан, выдающийся французский живописец, с творчеством которого связан один из значительных этапов развития бытовой живописи во Франции. Судьба Ватто необычна. Ни во Франции, ни в сопредельных странах не было в годы, когда он писал лучшие свои вещи, ни одного художника, способного с ним соперничать. Титаны XVII столетия не дожили до эпохи Ватто; те же, кто вслед за ним прославили XVIII век, стали известны миру лишь после его смерти. В самом деле, Фрагонар, Кантен де Ла Тур, Перронно, Шарден, Давид во Франции, Тьеполо и Лонги в -Италии, Хогарт, Рейнолдс, Гейнсборо в Англии, Гойя в Испании - все это середина, а то и конец XVIII века. Ватто был одинок, сам, вероятно, того не ведая; вокруг были соперники, взысканные почестями и занимавшие высокие должности, живописцы вроде Куапеля или де Ла Фос-са, ныне почти забытые историей.

Слова о «хрупкости мира Ватто», давно ставшие трюизмом, не утеряли справедливости: это своеобразный, искусством созданный мир, соединивший два исторических периода, соединивший связью, которую так легко принять за нарядную рокайльную гирлянду, но за которой ощутимо напряжение туго натянутой, готовой порваться струны. Между тем искусство художника все еще способно вызывать представление о чем-то скорее изысканном, нежели глубоком. Слишком прельстителен сотворенный им мир, где задумчиво улыбающиеся, покорные воле судьбы дамы и кавалеры совершают, будто под церемонные мелодии ныне забытых менуэтов, меланхолические прогулки мимо тусклого мрамора статуй и балюстрад, между рядами стройных деревьев, вдоль ручьев с искусственными водопадами; где нежные переливы шелка так хороши на фоне бледной листвы или по-театральному живописного в золотистых облаках вечернего неба. И вряд ли есть, нужда решительно отделять художника от этих ассоциаций и противопоставлять им чрезмерную психологическую сложность и рефлексию XX века. Важнее определить, в чем он неотделим от своего времени, в чем опередил его, а порою становился ему и вовсе чуждым; увидеть то глубоко личное отношение мастера к жизни, где причудливо и парадоксально соединились восторженность и скептицизм, трезвая печаль и умение певращать мечту в почти осязаемую реальность.

Ватто не был политиком, но он был наделен особого рода чуткостью и жил среди людей просвещенных, склонных к радикальным и смелым суждениям, столь характерным для эпохи, когда, по словам Герцена, «оканчивался XVII век и скрозь вечереющий сумрак его уже проглядывал век дивный, мощный, деятельный XVIII век; уже народы взглянули на себя, уже Монтескье писал, и душен становился воздух от близкой грозы». Кто знает, можно ли назвать Ватто философом, но живопись его вполне философична; в его полотнах много тревоги, даже трагедийности; художник живет в мире, обреченность которого ощущает, но которым не устает любоваться, оставаясь, впрочем, созерцателем, не стремящимся в этот мир войти.

Поступки Ватто норой ставят в тупик биографа. Случай нередко ему улыбался, но художник словно избегал счастливых поворотов судьбы - страх зависимости был сильнее страха нужды. Выходец из Валансьена, города в ту пору скорее фламандского, нежели французского, Ватто приехал в Париж юношей шестнадцати-семнадцати лет. Нищий провинциал, слабый, часто хворавший, гордый и застенчивый, дурно говорящий по-французски, в столице он хлебнул немало горя на первых порах.

Но даже в эти самые трудные годы, зарабатывая на хлеб изготовлением дешевых копий, Ватто находит время рисовать для себя. Тогда и появляются маленькие его альбомы - карне, где карандаш с нежданной для неопытной руки изысканной точностью «останавливает мгновения» кипящей и ослепляющей столичной жизни. В калейдоскопе стремительных впечатлений он ищет то, что сродни сути искусства. Отсюда, вероятно, его раннее пристрастие к театру, где все неслучайно, где пластичность и выразительность жестов и поз выверена из поколения в поколение переходящим мастерством - парижская действительность отливается на подмостках театров и балаганов в форму окончательную и чеканную. С юных лет театр становится для Ватто существенной гранью реальности, а реальность нередко оборачивается сценой. Первая счастливая встреча - Жан Мариэтт, продолжатель дела своего отца, известнейшего торговца картинами, и сам отменный знаток и неплохой художник. Лавка Мариэтта, затем мастерская Клода Жилло, куда Ватто поступает учеником, - начало не просто профессионального образования, но вход художника в мир современных ему идей. В Просвещенных кругах в это время все более растет желание видеть жизнь, минуя помпезные схемы и прямолинейный ригоризм искусства прошедшего века, отношение к действительности становится печально ироничным, и сумерки все еще длящегося царствования Людовика XIV не оставляют места ничему, кроме благотворных сомнений, которые одни пока способны занимать умы мыслящих людей.

Родился в Валансьенне, на границе с Фландрией, в семье бедного кровельщика. Первые уроки живописи получил у местного художника Жерена. В 1702 Ватто перебрался в Париж. Учился у художников-декораторов Жилло и Одрана, предвестников искусства рококо. Самостоятельную деятельность начал в 1709-10. В первых жанровых картинах («Савояр с сурком») и картинах военной тематики («Бивуак», «Тягости войны» и «Военный роздых») отразились впечатления, полученные на родине. Бродяжка с сурком - он, конечно, и беден, и голоден, но художник отнюдь не изображает его несчастным. Савояр смешлив, прочно стоит на земле, хотя и не вписывается в окружающий мир с той естественной легкостью, что герои «галантных празднеств»; савояр не на улице предместья, но на фоне его, он в таком же, как и Жиль, безмолвном диалоге со зрителем, и он так же по-своему монументален, и вовсе не проста его душа, в которой мальчишеское прямодушие сочетается с настороженностью успевшего хлебнуть лиха взрослого человека. Порою возникает чувство (во всяком случае, и «Жиль», и «Савояр с сурком», и множество рисунков дают возможность говорить об этом), что карандаш и кисть Ватто тянулись к изображению страдающих и обездоленных бедняков, даже калек, но намеченное в рисунках превращалось в нечто совершенно иное в иртинах, словно художник боялся распахнуть свою встревоженную чужим страданием душу, опасался быть даже перед самим собой открыто и просто печальным. Ведь он сам сродни этим страдальцам, он болен, слаб, он чужд обольстительному празднеству, которым не устает любоваться. А говорить о себе он не умел, да и не хотел.

Его боль и сострадание стремятся спрятаться за карнавальным домино, за внешней циничной и чуть сентиментальной усмешкой, с которой смотрят на жизнь его умные, но стремящиеся как можно меньше задумываться герои. Шекспировское «какая-то в державе датской гниль» ощущается в оранжерейном мире героев Ватто, но не с гамлетовским трагизмом, а с оттенком насмешливого фатализма. Скептицизм персонажей Ватто поистине универсален. Они не верят вполне не только в хорошее, но и в дурное, они ничему не способны чистосердечно радоваться, но они не способны и по-настоящему тревожиться, ни одно чувство не реализуется у них до конца. Лишь сам художник вмещает в душу свою боль и тревогу, но позволяет себе сказать об этом лишь намеком, тональностью, колористической метафорой.

Уже к 1711-12 направление творчества Ватто стало иным и определилось окончательно: он пишет так называемые «галантные сцены», изображающие развлекающихся дам и кавалеров («Затруднительное предложение»), театральные сцены, небольшие по размерам полотна, выражающие стремление художника уйти в мир поэзии, вымысла. Расцвет творчества художника приходится на 1712-17. Грациозные выразительные фигуры на его картинах образуют ритмически связанные группы. Ватто пишет в свободной быстрой манере, придающей всему изображению живую нервную трепетность, накладывает краски небольшим, как бы вибрирующим мазком, и на фоне серебристой зелени пейзажа фигуры его персонажей в розовых, голубых, нежно-сиреневых костюмах, освещенные словно колеблющимся светом рампы, производят впечатление порыва, движения, танца. В 1712-16 Ватто исполнил четыре овальные картины на тему «Времена года» для известного коллекционера Пьера Кроза. Большинство фрагментов и этюдов к этой работе дошли до нас: «Сидящий вакх с чашей» (этюд главной фигуры композиции «Осень»). Известны и другие этюды и наброски к «Временам года», сохраненные в музеях и частных коллекциях США и Европы.

В 1717 Ватто получил звание академика за картину «Отплытие на остров Цитеру». Между 1717-21 возникли известные работы: «Менцетен», «Жиль», «Общество в парке», в которых чувствуется нарастающая меланхолия. По свидетельствам современников, живопись мало удовлетворяла Ватто. Он находил более приятным рисовать, чем писать картины. Рисунки Ватто, сделанные им с натуры, свидетельствуют о замечательной наблюдательности мастера, поражают остротой и лаконичностью. Они раскрывают глубину реалистических тенденций в творчестве этого художника. После 1710 Ватто создал группу рисунков народных типов. Один из лучших в ней - «Чистильщик обуви». В этот же период были созданы шедевры Ватто-рисовальщика: серия его «обнаженных фигур в кресле».

В полотне «Капризница» (точнее, «Надувшая губы») «мир Ватто» сконцентрирован в образ емкий, до предела насыщенный, где незначительность ситуации оборачивается неожиданным драматизмом. Все здесь типично для Ватто: и облетающие деревья парка, так напоминающего Люксембург или Сен-Клу на исходе лета, когда сухие листья, кружась, падают на дорожки, и неторопливые люди, грациозно прогуливающиеся по аллеям, и высокое небо с бледно-золотистыми облаками, и изысканно одетая пара на первом плане, занятая ленивым ритуальным флиртом, где непременны и рискованные намеки, и полушутливая обида, где все предрешено заранее и, увы, ничто не способно глубоко потрясти усталые души нехотя играющих в настоящую жизнь людей. Среди этого мира, сияющего нежными красками увядающей природы и переливчатых шелков, среди этого неспешного пира игрушечных и необременительных страстей раздается вдруг немой и страшный цветовой «взрыв» - темный, почти черный аккорд платья героини, траурный удар литавр, ворвавшийся в беззаботный гавот. Этот контраст настолько значительнее суетных чувств, кукольной жизни душевно анемичных, хотя и очаровательных персонажей, что вся тщетность, ничтожность и обреченность галантного празднества века пудреных париков обнажается с пугающей силой внезапного откровения. Нет, Ватто не томим конкретными предчувствиями, но эфемерность действительности, которой принадлежит и он сам, несомненна. Если не для разума его, то для художественной интуиции.

«Капризница» не была, разумеется, последней картиной из галантных празднеств Ватто, но она ощущается как своего рода итог, квинтэссенция всего самого важного, созданного художником в этом роде. Тем более, что последние вещи мастера несут на себе несомненную печать беспокойного прозрения. Мир ценностей будто меняется для Ватто, даже привычные темы он пишет совсем по-иному. Впрочем, и в живописных работах, созданных незадолго до смерти («Портрет скульптора Патера» и «Вывеска антикварной лавки Жерсена»), перед зрителем возникает новый Ватто - художник-реалист, воплотивший в своих последних творениях правдивую фиксацию движения фигур, и свойственную именно его манере «перекличку» взаимосвязанных ритмов, и удивительные колористические эффекты. За год до смерти Ватто пишет последний свой шедевр, картину, вовсе не похожую на все, что писал он прежде. Будто опустился занавес в театре, потухли огни маскарадов, сняты маски, и при свете дня художник показал нам обыденный мир, в котором он жил. В котором жил, а не которым грезил.

Он написал вывеску для своего друга Жерсена, торговца картинами, для его лавки «Великий монарх». Он опять обращается к этому непритязательному жанру, законы которого позволяют писать что вздумается. Ватто изображает на вывеске для лавки саму лавку, пишет тот столь притягательный и романтический мир, что открылся ему двадцать лет назад и который теперь стал обыденностью, где лишь искусство навсегда осталось таким же неисчерпаемым и полным чудес. Нет больше скептических кавалеров и насмешливых дам в призрачном карнавальном мире. Теперь прежние герои Ватто ступили на пыльные плиты парижской мостовой, зашагали по улице, вошли в лавку, залюбовались картинами или сделали вид, что залюбовались. Они уже не разыгрывают ироничную пантомиму жизни, но живут, вступают в напряженное общение с искусством. Ватто делает стену лавки проницаемой для глаз зрителя (ее попросту нет), хотя для персонажей картины эта преграда существует и по их движениям мы угадываем двери, а в лавке видим людей, не подозревающих, что они видны - как в «Хромом бесе» Лесажа. На первом плане укладывают в ящик портрет Людовика XIV - этой немудреной, но острой метафорой эпоха прощается с минувшим. А там, в глубине - глубокий и задумчивый мир, где сразу становится ясно, кто чего стоит: искусство безошибочно делает выбор между теми, кто любит его, и теми, кто лишь играет в эту любовь. Острота будущих сатир Хогарта и Гойи угадывается в нарочитых жестах кокетничающих «профессионализмом» дилетантов. Истинным знатокам признательный художник дарит особую одухотворенность; а главное - картины в тусклой глубине лавки, искусство, окружающее людей, оттеняет их земную несомненную реальность, которой прежде Ватто не искал. Мир выдуманный отделился впервые с такой определенностью у Ватто от мира реального. «Вывеска лавки Жерсена» стала, возможно, первой во Франции картиной эпохи Просвещения, которую французы поэтично называют «веком светочей». «Вывеска» - не мечта, это соединение острой мысли, щемящей грусти и уверенности в ценности земного, полнокровного бытия. Вероятно, это была последняя значительная работа Ватто.

Он умер летом 1721 года, прожив всего тридцать шесть лет. Ватто оставил потомкам решение непростого вопроса: почему его столь одинаковые, не склонные к страстям и решительным поступкам персонажи так прочно поселяются в душах людей рядом с могучими характерами, созданными Рембрандтом, Гойей, Врубелем. Смысл искусства Ватто в тысяче достоинств его картин, но есть и нечто особенно существенное: никто до него не умел и не стремился увидеть чувство в его парадоксальной двойственности, увидеть забавное в печальном, серьезное в смешном, так переплести мысли и переживания автора и персонажей, что картины становились почти такими же сложными, как сама жизнь. И еще: Ватто чувствовал хрупкость, а иногда и пустоту мира, который он писал, но он видел также его невеселую одухотворенность, понимал, что каждый день невозвратим, и тосковал по уходящему нынешнему дню, как тоскуют по дням, давно минувшим.

10 октября 1684 года в городке Валансьене в семье плотника Ватто родился мальчик, которого назвали Антуан. Его детство сложно назвать счастливым, ведь у будущего художника был довольно сложный характер и довольно много разногласий с отцом, который не особо понимал художественные увлечения своего сына.

Не смотря на это, обыкновенный плотник, которым являлся отец Антуана позволил своему сыну стать учеником городского художника Жак-Альбер-Гререна. Такое художественное образование позволило получить ребенку необходимые навыки, чтобы получать доход. Однако, в возрасте восемнадцати лет, в 1702 году, Антуан Ватто покинул отчий дом и направился прямиков в Париж.

Изначально Антуан устроился на довольно тяжелую и, к слову, не очень хорошо оплачиваемую работу копировальщиком. Денег, которые он зарабатывал, ему едва хватало на еду.

Его жизнь сделала крутой поворот, когда в 1703 году, молодой художник познакомился с Клодом Жилло. Тот же увидел в Антуане необычайно талантливого художника и предложил ему обучение. С 1708 по 1709 год Ватто был учеником Клода Одрана и именно близкое общение с этими выдающимися художниками развило в нём интерес к театру и декоративному искусству.

Творчество Ватто

Картины Рубенса оказывали огромное влияние на многих художников, и Антуан Ватто не стал исключением. Он познавал его работы в Люксембургском дворце. Одним из желаний художника было посетить в Рим и,ради этого, он смог поступить в художественную академию.

Однако, Париж вернул своего уже зрелого и опытного художника в 1710 году. Большое количество работ Антуана посвящены военной тематике. Одна из его самых выдающихся работ- «Паломничество на остров Киферу», была написана в 1717 году и принесла Ватто необычное звание «Художника галантных празднеств».

В 1718 году Антуан написал еще одну, ставшую не менее популярной, картину «Капризница». Действо в картинах Ватто раскрывается не столь прямым сюжет, а сколько тонкой и слегка уловимой поэтичностью, которой пропитаны все его работы. Этот художник стал отцом жанра, который обычно называют « галантные празднества».

Картина «Праздниц любви», написанная в 1717 году, как и многие другие картины автора, пропитана гаммой эмоциональных оттенков, это можно уловить присмотревшись к пейзажному фону картины. Антуан Ватто стал первооткрывателем художественной ценности хрупких и слегка уловимых нюансов и чувств. Его искусство впервые, так сказать, ощутило расхождение, или же разлад, мечты и реальности. Очень часто его отмечают печатью меланхолической грусти, которую оно навевает.

Уже под конец 1717 года художник заболел смертельной, для тех времен, болезнью-туберкулёзом. Болезнь смогла, так же, проникнуть и в его картины. Ватто старался бороться с этим и специально посещал Великобританию в конце 1719 года, чтобы сменить обстановку и климат, однако это не увенчалось успехом. Свои последние дни он провел в загородном домике своего хорошего друга и скончался 18 июля 1721 года. Он оставит около двадцати тысяч картин для своих потомков.

Антуан Ватто был довольно знаменитым и жил в роскоши. Он не дорожил деньгами и легко разбрасывался ими. Одним днём к нему заглянул парикмахер, предложив прекраснейший парик из натурального человеческого волоса. Художник был поражен: «Какая красота! Какая естественность!».

Ватто хотел заплатить парикмахеру за его старания, однако тот не взял денег, а взамен попросил лишь один или несколько эскизов, если Антуану это будет не сложно. Художник с удовольствием нарисовал ему эскизы, однако после ухода парикмахера, всё же, не мог успокоиться. Ватто считал, что обманул бедного человека.

Через неделю к нему заглянул его друг. Он увидел, что Антуан, не смотря на все заказы, принялся работать над новой картиной, которую он хотел подарить парикмахеру, ведь ему всё еще казалось, что он обманул бедолагу. Другу стоило огромных трудов переубедить Художника, однако это удалось.

Жан Антуан Ватто (фр. Jean Antoine Watteau, 10 октября(день крестин) 1684, Валансьен — 10 июля 1721, Ножан-сюр-Марн ) — выдающийся французский живописец и рисовальщик начала XVIII столетия, родоначальник нового жанра« галантных празднеств»(fetes galantes), ставшего прологом для появления в европейском искусстве стиля рококо.

Особенности творчества художника Антуана Ватто. Он стал первым(и по значению, и по хронологии) художником времени, которое называют «галантный век» или, по меткому выражению из стихотворения Валерия Брюсова, «век суетных маркиз» . Легкомысленные дамы и их рассеянно-учтивые кавалеры, меланхоличные музыканты, уличные торговцы и актёры — вот герои Ватто, которых он изображает со всевозможной грацией и утончённым психологизмом, но без тени грубоватого разоблачительства, свойственного жанровой живописи. Картины Ватто не столько повествовательны, сколько атмосферны — настроение в них важнее сюжета, подтекст важнее интриги, эмоция важнее действия. Ощущение мимолётности и непродолжительности счастья, затаённой печали заставляет говорить о «меланхолическом реализме Ватто» . Рисунок Ватто всегда лёгок, динамичен, его линии — прихотливы и мелодичны. Ватто первым обозначил рокайльную цветовую гамму: избегая контрастных сочетаний и локальных цветов, он предпочитал богатые, сложные и утончённо-изысканные созвучия оттенков, делал многослойные лессировки, создавал особую мерцающую фактуру. Несмотря на неприятие и непонимание со стороны многих современников и ближайших потомков(Дидро заявлял, что «готов дать десяток Ватто за одного Тенирса» , а французские студенты конца века, предпочитавшие героическую живопись Жака-Луи Давида , однажды закидали полотна Ватто хлебными шариками), сейчас творчество Антуана Ватто признано одной из вершин искусства XVIII века; как рисовальщик и колорист он опередил своё время — влияние Ватто ощутимо не только в живописи его соотечественников Буше и Фрагонара , но также у Хогарта , Рейнолдса , Гойи , художников-романтиков.

Известные картины Антуана Ватто: «Жиль », «Меццетен », «Капризница », «Отплытие на остров Цитеру », «Лавка Жерсена ».

В середине июля 1721-го года в одном из домов парижского предместья Ножан-сюр-Марн умирал 36-летний чахоточный. Он лежал на постели в загородном доме некоего господина Лефевра, темной личности, известной в кругах парижской знати как« устроитель маленьких удовольствий короля». Общие друзья привезли больного накануне ночью, и прожжённый Лефевр сходу сообразил: не жилец! На бледном, с прозеленью, лице горел характерный, неестественно яркий румянец. «Как будто театральный грим!» — невольно подумал Лефевр, припоминая Коломбин, Меццетенов и Пьеро с картин своего постояльца, известных всему Парижу.

Между приступами изматывающего туберкулёзного кашля друзья умолили умирающего причаститься. Деревенский священник поднёс к его губам распятие. «Уберите! — истерично закричал Антуан Ватто(это был именно он). — Ваше распятие причиняет мне боль! Как можно так плоско и грубо изображать Господа!..»

Нервный, неуживчивый, временами весёлый, но все-таки странный — таким Париж запомнил Антуана Ватто. Удивительно, что этот сумасброд и мизантроп имел так много влиятельных друзей, а его картины носили подчеркнуто легкий и праздно-изящный характер. Чтобы определить их невиданный доселе жанр, пришлось даже изобрести специальное название — «галантные празднества» . Но оценить в полной мере новаторство Антуана Ватто как художника смогут только потомки. Его гением будут буквально грезить романтики и символисты, Шарль Бодлер и Поль Велен. А Марсель Пруст скажет, что Ватто и Ла Тур сделали для славы Франции больше, чем все революционеры, взятые вместе.

Жан Антуан Ватто родился в 1684-м году в провинциальном городке Валансьен, знаменитом своими изумительными кружевами. Его отец Жан Филипп не имел отношения ни к искусству, ни к кружевам: он был кровельщик, работал на совесть, хорошо зарабатывал и, бывало, напившись в конце рабочей недели, изрядно поколачивал жену Мишель, родившую ему четверых детей. Тем невероятнее, что отец, человек грубый и вздорный, первым разглядел талант Антуана.

Любимым занятием подростка Ватто было сидеть на городской площади с карандашом и рисовать бродячих актеров, веселивших толпу. В Валансьене был муниципалитет, а при муниципалитете числился штатный художник, Жак Герен. К нему отец Ватто отдал сына учиться. Толку из этого не вышло: подмастерью доверяли разве что разводить краски, а вскорости Герена не стало. Ватто задумал было найти для себя более подходящего учителя. Но тут уж воспротивился отец: сколько можно праздно торчать на площади да пялиться на комедиантов? Не пора ли освоить настоящую мужскую профессию? Кровельщика, к примеру.

Но Жан Филипп Ватто не знал, что его сын не менее самоволен и упрям, чем он сам. Однажды, никого не предупредив, Антуан отправился в Париж. Он шёл туда пешком, а в его карманах насвистывал ветер. Похоже, Ватто ожидала жизнь уличного бродяги. И действительно, в свой первый столичный год будущий родоначальник« королевского стиля» рококо почти всё время провёл под открытым небом, а от непогоды прятался под сводами Нотр-Дам де Пари.

Вокруг Собора теснились лавки посредственных богомазов. За умеренную плату суеверные паломники скупали там образки святых. Отчаявшись найти более достойную работу, Антуан Ватто нанялся в одну из таких лавок. Он наловчился писать Николая Чудотворца, наиболее коммерчески востребованного святого, и потом шутил: «Я так изучил его лицо, что мог бы писать Николая с закрытыми глазами — для этого мне даже не нужен оригинал» .

Три франка в неделю плюс ежедневная миска супа — таков был доход художника, и тут уж было не до смеха. Но вмешался случай.

Каким-то чудом наброски 20-летнего Ватто попали в руки знаменитого французского декоратора Клода Жилло . Они были так не похожи на мазню ремесленников с моста Нотр-Дам, что Жилло сходу предложил Ватто место своего ассистента. И Антуан, не раздумывая, согласился: расписывать театральные декорации и украшать городские карнавалы было ему по нутру. Опытный и успешный Жилло вывел его в люди, обеспечил заказчиками и знакомствами. Но настал день, когда учитель и ученик разругались вдрызг. Причина разрыва до сих пор неизвестна. Всю последующую жизнь оба старались в разговорах даже не упоминать имен друг друга.

Вероятно, художник заметил, что Жилло стал испытывать к нему зависть и критиковать то, что он пишет. Ватто был до крайности требователен к себе, но не терпел чужого вмешательства в то, что делает. Рассказывают, однажды он подарил приятелю-миниатюристу свою работу. А когда тот стал рассуждать, что, с его точки зрения, следовало бы подправить в картине для максимального совершенства, Ватто схватил тряпку с маслом и в мгновение ока стёр с картины весь красочный слой.

И все же Ватто невероятно везло с друзьями. После Жилло его покровителем стал наследственный живописец и хранитель коллекции Люксембургского дворца Клод Одран. Он привлекал Ватто к оформлению королевских резиденций в Версале и в Фонтенбло. А в Люксембургском дворце художник познакомился с редкой серией Рубенса, посвященной Марии Медичи . Ватто и раньше любил фламандцев, но Рубенс его потряс и «перепахал». Когда еще один его друг, аббат Нуартерр, преподнёс художнику в дар оригинал Рубенса, Ватто испытал почти религиозный экстаз: «Я потерял покой. Мои глаза беспрестанно ищут картину, которую я воздвиг на мольберт, как на аналой…»

А еще Антуан Ватто страстно мечтал попасть Рим. Для этого он даже лет в 25, переступив через самолюбие и комплексы, огласился участвовать в конкурсе для начинающих художников, объявленном Академией. Увы, ему присудили лишь золотую медаль. А в Рим отправился Антуан Гризон, взявший гран-при. Больше он не прославится ничем — его имя история сохранила лишь потому, что когда-то он обошёл великого Ватто.
Антуан оказался в Париже в эпоху, которую позже назовут безвременьем и упадком стиля. Королевский двор стремительно терял авторитет и влияние. Классицизм XVII века испустил дух. Но что это значило для художников?

Только то, что нужно было выстраивать новую систему координат, искать наощупь те идеи, которые могли бы по-настоящему вдохновлять. Героика и пафос больше никого не привлекали. Королевский двор перестал быть законодателем мод. Никто из художников не хотел становиться эпигоном классицизма. Никто не верил в «большие идеи».

Обмелевшая культурная жизнь сместилась из дворцов в дворянские усадьбы с их милыми забавами вроде домашних спектаклей и перемежаемого музицированием флирта. «Невыносимая легкость бытия» стала символом эпохи. А еще — она стала главной темой творчества Ватто. «галантных празднеств» — нового жанра, открывшего двери для нового стиля — рококо.

Когда после тридцати Ватто станет очень богат, он больше не будет помышлять о Риме. Вопреки здравому смыслу и ожиданиям друзей, разбогатев, он поехал не в Италию, а в Англию. Именно в богемном Лондоне Ватто в полной мере ощутил вкус признания. Однако общество оказалось к нему благосклонее, чем природа. Промозглый британский климат обострил чахотку. Болезнь прогрессировала. Смертельно больной Ватто вернулся в Париж.

Биографы обходят молчанием личную жизнь мастера. О ней почти ничего не известно. В 2007-м году французы сняли изысканный и скучный фильм« Тайна Антуана Ватто» о предполагаемой любви художника к актрисе Комеди Франсез Шарлотте Демар — загадочной женщине, присутствующей на многих полотнах Ватто и всегда изображённой со спины.

Но всю жизнь, даже будучи известен и богат, Ватто предпочитал жить« на краю чужого гнезда». Приехав из Англии за год до смерти, он останавливается у торговца предметами искусства, некоего Жерсена. У того была лавка с громким названием« Великий монарх». Ватто сам вызвался написать для лавки вывеску. Работал по утрам, а после обеда, обессиленный кашлем, валился без сил. И все же всего в недельный срок на свет появилась знаменитая« Лавка Жерсена » — её придирчивый Ватто считал лучшей из всех своих картин.
Жерсен станет первым(и очень тактичным!) биографом своего рано умершего друга. Впрочем, мы уже говорили, что всю короткую жизнь Антуану Ватто удивительно везло с друзьями.

Антуан Ватто - художник, биография которого описана в данной статье. Он был одним из самых оригинальных и известных в 18 веке. И стал создателем нового стиля - рококо, основанного на традициях голландского и фламандского искусства.

Ранние годы

Художник Антуан Ватто родился 10.10.1684 г. в г. Валансьенн. Изначально город был фламандским, но потом отошел к Франции. Отец Антуана трудился плотником и кровельщиком, но зарабатывал немного. Тем не менее, заметив интерес сына к рисованию, когда Антуан писал небольшие картины из повседневной жизни, отдал его на обучение местному художнику.

Но талантливым его учителя назвать было нельзя. Его уроки почти ничего не давали Антуану. И в 18 лет он пешком отправился в Париж, желая найти наставника, который помог бы ему совершенствоваться в живописи.

Первая работа

С 1702 года Антуан живет в Париже. Сначала ему приходилось довольно туго. Чтобы прокормиться, он устроился работать подмастерьем у художников в мастерскую Мариетта, которая находилась на мосту Нотр-Дам. Живописцы писали для торговца, которого интересовала лишь быстрая продажа картин. Хозяин мастерской платил своим работникам гроши. А за них живописцы копировали аляповатые картины. Ватто - художник, которого возмущало такое отношение к искусству. Но ему приходилось терпеть, пока не найдет настоящего учителя.

Первый настоящий учитель - К. Жилло

И судьба преподнесла Антуану подарок - встречу с К. Жилло, настоящим талантливым художником. Ватто стал его учеником. К. Жилло предпочитал писать сельские сюжеты, театральные сцены, деревенские праздники. Ватто овладел этой тематикой в совершенстве и впоследствии часто придерживался ее. Она была близка ему по духу. Но вскоре выяснилось, что склонности и вкусы Жилло и Ватто во многом не совпадали. И это привело к разрыву их отношений. Но это не помешало Антуану сохранить уважение и признательность к учителю в течение всей жизни.

Новый учитель - К. Одран

Ватто начал поиски нового учителя. Им стал Клод Одран. Он занимался декорациями и резкой по дереву. С 1707 по 1708 год Ватто работал и учился у К. Одрана. Эти занятия научили его плавности, выразительности и непринужденности в написании картин. Так как Одран был хранителем коллекции живописи то и Антуан имел возможность любоваться искусством старых мастеров.

Больше всего его притягивали картины Рубенса. Частично из-за того, что он тоже был фламандцем, а искусство мастера обладало осязательной убедительностью. Но Ватто хотел писать свои картины, а не копировать чужие идеи. И он принял решение уйти от Одрана.

Ватто меняет в корне свою жизнь

Под предлогом желания съездить в родные края Антуан распрощался с учителем. Приехав домой, Ватто написал несколько картин. А когда вернулся в Париж, подал заявку в Академию искусств на участие в конкурсе. Победитель должен был ехать на дальнейшее обучение в Рим. Но лишь второе место было отдано Ватто. Художник, занявший первое, впоследствии так и не смог стать великим мастером.

Образование

Но в любом случае Антуану было необходимо получить образование. И путь его все равно лежал через Академию искусств. В 1712 г. Ватто удалось поступить в это учреждение. У него появилась возможность получить звание академика, которое он и получил в 1718 г.

Жизнь и творчество

Через некоторое время он стал известным Его картины пользовались большой популярностью, а поклонники не давали проходу, желая пообщаться с талантливым живописцем. Отчасти поэтому Ватто приходилось часто менять место жительства.

Но причиной этому еще были и некоторые качества натуры. Ватто - художник,которому были присущинепостоянство и любовь к переменам. Так что постоянные переезды не только спасали его от чрезмерного внимания поклонников, но и удовлетворяли душевные порывы. Ему нужна была тишина. Ватто любил копировать картины старых художников. И на собственное творчество это оказывало большое влияние.

Как описывали Антуана друзья, он был хрупкого телосложения и среднего роста. Его ум всегда был проницательным, живым. Говорил Ватто мало, он выражал все свои эмоции в рисунках и картинах. Постоянная задумчивость создавала ощущение некой меланхоличности натуры. В общении Антуан был часто холоден, что приводило в смущение даже друзей, заставляя их чувствовать неловкость.

Равнодушие было одним из серьезных недостатков Ватто. Другой «пунктик» - презрение к деньгам. Огромная популярность его картин и суммы, которые за них предлагались, раздражали художника. Он всегда считал, что за написанные им произведения искусства платят слишком много, и все, что казалось ему излишками, возвращал обратно.

Рисунки, как и картины, Антуан писал не на продажу, а исключительно для себя, выражая на бумаге и холсте самые тонкие нюансы человеческих эмоций - иронию, тревогу, печаль. Герои произведений Ватто были застенчивыми, неловкими, кокетливыми и т.д. И удивительно, как художник мог передавать эти тончайшие оттенки человеческой души.

Ватто - художник, создавший новый стиль - рококо. Все картины Антуана пропитаны легкой виртуозностью написания, многообразием тональных оттенков, поэтической игрой. Многие картины, хранившиеся в Академии искусств, приобрели статус почетных. Многие сюжеты Ватто переносил на холст, отталкиваясь от своих рисунков-набросков. Даже ранние работы предвосхищали будущий стиль настоящего мастера.

Болезнь и смерть художника

Ватто умер 18.07.1721 г. в возрасте 36 лет. Причиной смерти стала чахотка. Частично болезнь усугубила поездка в Англию в 1720 г. Там он прожил почти год. В Англии Ватто много работал, а его картины имели огромный успех. Но климат этой страны не способствовал хорошему здоровью, которое стало ухудшаться. Еще перед поездкой в Англию Ватто заболел чахоткой. И эта болезнь начала прогрессировать. На родину Ватто вернулся совсем больным.

Он поселился у друга, который торговал картинами. Но из-за болезни Ватто стал очень ослаблен и работал только по утрам. Через полгода пожелал сменить место жительство, и друзья помогли ему перебраться в Ножан. Но болезнь не отступала. Ватто слабел все больше, хотел вернуться в родной дом, но не успел.

Путеводитель по картинной галерее Императорского Эрмитажа Бенуа Александр Николаевич

Ватто, Жан Антуан

Ватто, Жан Антуан

С именем Ватто (1684 - 1721) связано представление о каких-то прогулках, о маскарадах, об играх, танцах, комедиях, о какой-то сказочной беспечности. И действительно, Ватто создал особый род живописи, которому можно, пожалуй, и оставить забавное прозвище “галантных празднеств”. Ученики и продолжатели занялись затем распространением этого нового рода. Однако художественная и “человеческая” личность гениального мастера слишком умаляется, если в нем видеть только такого забавника. Натура Ватто была, напротив того, гордая и неуживчивая, болезненно чувствительная и глубоко грустная. Он умел мечтать о праздниках, эти праздники внешне воспроизводились затем по его картинам, но сам он никогда не веселился, ибо идеалы его были несбыточными и ирония неизлечимой.

Эрмитаж дает прекрасное представление о Ватто. Собранные здесь картины способны доставить исключительное наслаждение. Особенно хороши “Влюбленный Меццетэн” (или “Серенада” ) и “Военный роздых”) , знаменующие конец и начало его деятельности.

Жан-Антуан Ватто. Меццетен. Около 1718. Холст, масло. 55,2х43,2. (Продана из Эрмитажа в мае 1930 года. Музей Метрополитен, Нью-Йорк. Фонд Мансей, 1934)

Жан-Антуан Ватто. Военный роздых. Ок. 1715. Медь, масло. 21,5х33,5. Инв. 1162. Из собр. Кроза, Париж, 1772

В “роздыхе” все носит еще характер веселого фламандского кермесса (сам Ватто был наполовину фламандец, будучи родом из Валенсиена, лишь к концу XVII века доставшегося французам); веселость и непринужденность царят на этой крошечной картинке, изображающей обедающих под открытым шатром солдат. Ватто мог встретить нечто подобное на своем пути, когда он в 1709 году ездил из Парижа на родину. Бедный, нетребовательный, тогда еще доверчивый “рапэн”, он мог попросить себе место за таким же столом и попасть в эту соблазнительную тень, под раскидистые деревья, в компанию пирующих воинов и смешливых, податливых маркитанток.

В “Меццетэне” царит иное настроение.“Меццетэн” написан в последние годы жизни мастера - возможно даже, что после поездки в Англию, откуда художник вернулся совершенно больной. Картина эта принадлежала другу Ватто - Жюльену и на распродаже коллекции последнего в 1767 г. была оставлена за собой его вдовой (Жюльен женился незадолго до возвращения Ватто). Приобретена картина для Екатерины II, вероятно, на распродаже собрания г-жи Жюльен в 1778 г. “Военный роздых” (“Les delasse ments de la guerre”) написана в пару к “Тягостям войны” .] Это “сказано не то в шутку, не то всерьез”. И соболезнует как будто Ватто вздохам влюбленного комедианта и как будто выставляет их на посмешище. Ватто в этот период жил запуганным затворником, его мягкая, нежная душа была оскорблена человеческими дрязгами и просилась на отдых. Об его любовных делах ничего не известно, но едва ли был он в них удачником. Быть может, даже именно вечная неудовлетворенность томящейся по любви души и была вместе с резким ощущением усиливавшейся чахотки причиной его разочарованности. Быть может, он отразил с тонким оттенком иронии в этом комичном любовнике свои собственные чувства. Во всяком случае Ватто передал здесь то, что передавал не раз, что составляло рядом с царством красок его настоящую стихию - музыку.

Подобно Джорджоне и Тициану, Ватто не уставал изображать виртуозов, певцов, концерты. Но какая пропасть между здоровой чувственностью венецианцев и этим изнервленным, переутонченным французом эпохи Регентства!

Однако оставим чувства и посмотрим на живопись, на краски, на рисунки. Тут следует обратиться ко всем картинам Ватто в Эрмитаже. Одни добавляют другие.

Жан-Антуан Ватто. Савойяр с сурком. 1716. Холст, масло. 40,5х32,5. Инв. 1148

Живой этюд “Савояра с сурком” указывает на интерес Ватто к “улице”.

Жан-Антуан Ватто . Затруднительное предложение. Ок. 1716. Холст, масло. 65х84,5. Инв. 1150. Из собр. Брюля, Дрезден, 1769

“Затруднительное предложение” красиво по распределению красочных пятен и по своей простой, широкой технике.

Жан-Антуан Ватто . Тягости войны. Ок. 1715. Медь, масло. 21,5х33,5. Инв. 1159. Из собр. Кроза, Париж, 1772

Очаровательна по своему зеленоватому “дождливому” тону п?рная к “Роздыху” картинка “Тягости войны” . Настоящим “лакомством” является “Солдатская кухня” , где все писано с фантастической легкостью, где самая непринужденная грация соединена с меткими наблюдениями действительности. Наконец, и обе разобранные нами картины в отношении техники - бесподобные жемчужины. Как нарисована первая поза Меццетэна, как выразительны ракурс его лица и судорожная игра пальцев; какой дивный подбор ласкающих теплых и отнюдь не приторных красок: розовых, голубых и грязновато-зеленых. А в “Роздыхе”, с какой гениальной простотой вкомпонован в крошечную раму поэтичный, весь трепещущий жизнью пейзаж; как прелестны и характерны мельчайшие фигурки, как все приведено к одному восхитительному зеленоватому тону. И какая живопись! Точно “навеянная”, точно не стоившая ни малейшего труда мастеру, и все же нервно внимательная и последовательная во всех подробностях.