2.Поэзия и проза Пастернака.
3.Стилистические ресурсы морфологии современного русского языка (глагол).
_____________________________________________________________________________
1.«Борис Годунов» Пушкина и образ Лжедмитрия в русской литературе 18-19 веков.
1. Проблема историзма
Свою трагедию Пушкин посвятил памяти Карамзина, умершего в 1826 г. и не успевшего познакомиться с пушкинской пьесой. Это нисколько не значило, что Пушкин разделял историческую концепцию Карамзина - ультрамонархическую и морально-религиозную. Пушкин, несмотря на кардинальное разногласие свое с Карамзиным по политическим и обще-историческим вопросам, глубоко уважал знаменитого историка за то, что тот не искажал фактов в угоду своей реакционной концепции, не скрывал, не подтасовывал их, - а только по-своему пытался их истолковать. «Несколько отдельных размышлений в пользу самодержавия, красноречиво опровергнутых верным рассказом событий», - так называл Пушкин эти морально-религиозные и монархические рассуждения Карамзина. Он верил в объективность приводимых историком фактов и высоко ценил его научную добросовестность. «“История государства Российского” есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека», - писал он.
Полная цитата: Появление «Истории государства Российского» (как и надлежало быть) наделало много шуму и произвело сильное впечатление. 3000 экземпляров разошлись в один месяц, чего не ожидал и сам Карамзин. Светские люди бросились читать историю своего отечества. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом. Несколько времени нигде ни о чем ином не говорили. Признаюсь, ничего нельзя вообразить глупее светских суждений, которые удалось мне слышать; они были в состоянии отучить хоть кого от охоты к славе. Одна дама (впрочем, очень милая) , при мне открыв вторую часть, прочла вслух: «Владимир усыновил Святополка, однако ж не любил его... Однако! зачем не но? однако! чувствуете ли всю ничтожность вашего Карамзина?» В журналах его не критиковали: у нас никто не в состоянии исследовать, оценить огромное создание Карамзина. Каченовский бросился на предисловие. Никита Муравьев, молодой человек, умный и пылкий, разобрал предисловие (предисловие!). Михаил Орлов в письме к Вяземскому пенял Карамзину, зачем в начале своего творения не поместил он какой-нибудь блестящей гипотезы о происхождении славян, то есть требовал от историка не истории, а чего-то другого. Некоторые остряки за ужином переложили первые главы Тита Ливия слогом Карамзина; зато почти никто не сказал спасибо человеку, уединившемуся в ученый кабинет, во время самых лестных успехов, и посвятившему целых 12 лет жизни безмолвным и неутомимым трудам. Примечания к русской истории свидетельствуют обширную ученость Карамзина, приобретенную им уже в тех летах, когда для обыкновенных людей круг образования и познаний давно заключен и хлопоты по службе заменяют усилия к просвещению. Многие забывали, что Карамзин печатал свою «Историю» в России, в государстве самодержавном; что государь, освободив его от цензуры, сим знаком доверенности налагал на Карамзина обязанность всевозможной скромности и умеренности. Повторяю, что «История государства Российского» есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека. (Извлечено из неизданных записок.)
Особенность историзма Пушкина заключается в его умении видеть историю как процесс сложения индивидуальных воль, причём результат не равен простой сумме.
Годунов злодейски убил младенца Димитрия. Димитрий живёт в памяти Бориса Годунова и народа - это вызывает Лжедмитрия, который является ещё большим злодеем (самозванство, отрицательный пафос деятельности). Казалось бы, тень убитого Димитрия управляет событиями (Киреевский) и сталкивает героев-злодеев, но очевидно, что незримо присутствует ещё одна сила , которая и вызывает дух Димитрия, которая и есть истинная причина драматизма - народ. Народное стремление к справедливости (противостояние злу) вызывает Лжедмитрия, ещё большего злодея, вокруг которого собираются проходимцы и все недовольные. Таким образом народ оказывается злодеем. Сходство злодея Бориса, убившего младенца, с народом подчёркивается Пушкиным в образах людей из народа (баба бросает оземь ребёнка, юродивый просит Бориса убить маленьких детей).
Исторические воззрения Пушкина. В «Борисе Годунове» воплотилась в лицах историческая концепция Пушкина: движущая сила в истории - мнение народное. Показав столкновение личности и народа, Пушкин никому не отдаёт предпочтения. Больше того, он показывает, что все действия героев первоначально вызваны добрыми намерениями. Борис убил царевича Димитрия не из одной лишь жажды власти, ведь Димитрий - сын Ивана Грозного, жестокого царя, Борис прерывает эту традицию и делает широкие государственные преобразования, без крови укрепляет границы и мощь России, то есть он убил младенца во благо. Лжедмитрий, свергающий Бориса Годунова за его грех по воле самого народа тоже справедлив, тоже убивает во благо. Баба, бросающая ребёнка оземь, бросает его ради того, чтобы слышать происходящее возле царского престола, то есть имеет серьёзные, государственно значимые намерения; юродивый, стремящийся избавиться от насмешек мальчишек тоже по-своему прав и понятен. Мысль Пушкина заключается в том, что добрые намерения каждого по отдельности, приходя во взаимодействие, порождают зло. У Пушкина сформировалось своеобразное представление об историческом зле - у него нет конкретного носителя, оно безлико и неуловимо.
В истории действуют призраки (то есть отсутствие событий, человека); имя, слово, молва, мнение, звание, самозванство оказываются серьёзной исторической силой. Борис Годунов первый понял это:
Но кто же он, мой грозный супостат?
Кто на меня? …Пустое имя, тень -
Ужели тень сорвёт с меня порфиру,
Иль звук лишит моих детей наследства?
Безумец я! чего я испугался?
На призрак сей подуй - и нет его.
Так решено: не окажу я страха, -
Но презирать не должно ничего…
Ох, тяжела ты, шапка Мономаха! (V, 231)
(Вряд ли обошлось без влияния «Гамлета», в котором одно из действующих лиц - призрак датского короля; но у Шекспира призрак является сам, а у Пушкина - только слово о нём). О самозванце:
Он именем царевича, как ризой
Украденной, бесстыдно облачился (V, 251).
Призрак убитого младенца однажды являлся слепому старцу, о чём Годунову рассказал патриарх (V, 251-252). Этот эпизод резко усиливает мотив мальчиков, каких много в трагедии и в каждом «мерещится» убитый царевич (внук слепого старца -V, 252; плачущий ребенок у бабы на руках -V, 194; сын Бориса Годунова Фёдор, рассматривающий географическую карту -V, 224-225; «мальчики кровавые в глазах», видение, мучающее совесть Годунова -V, 209, 231; мальчишки, отбирающие копеечку у юродивого Николки -V, 259). «Борис Годунов» - романтическое произведение, выражающее романтические представления о силе слова, имени. Слово, призрак, ничтожная «копеечка» оказываются важной исторической силой. Это трагедия о судьбе человека, оказывающегося в воле случая, стихии; о зле и его корнях; о народе и его специфической роли в истории («народное мнение»).
Пушкин намерен писать объективно, без перелицовки и специального усиления аналогов с современностью, но он не исключает возможных совпадений: «Все мятежи похожи друг на друга». Позднее Пушкин скажет по другому поводу: «бывают странные сближенья», но эта фраза подходит и трагедии «Борис Годунов» - события эпохи Бориса Годунова «странно» казались Пушкину похожими на ситуацию его времени.
Григорий Отрепьев – один из самых загадочных персонажей Смутного времени. Именно этот человек по убеждению ряда современников и историков выдавал себя за погибшего сына Ивана Грозного и стал известен как Лжедмитрий І. Его биография представляет собой набор во многом спорных фактов, поэтому для начала ознакомимся с её официальной трактовкой, а затем перейдем к аргументам сторонников и критиков общеизвестной версии.
Предположительно Григорий Отрепьев на гравюре неизвестного времени
Первое заявление о том, что человек, выдающий себя за царевича Дмитрия, это беглый монах Григорий Отрепьев, прозвучало от правительства . Официальная версия гласила, что по происхождению Гришка был сыном галичского дворянина Богдана Отрепьева. Соответственно в миру он был известен как Юрий Богданович Отрепьев.
Имя Григорий было получено после пострига. Постригся он по причине «буйного и беспутного поведения». Тем не менее, Григорий стал дьяком Чудова монастыря в Кремле и некоторое время даже служил секретарем патриарха Иова. Позже Григорий бежал из монастыря в Литву.
Стоит отметить, что вышеописанную версию Годунов предложил польскому двору. Как известно, именно на территории Речи Посполитой самозванец впервые объявил себя погибшим царевичем. По этой причине его считали авантюристом на польской службе.
Несколько другие объяснения были предложены венскому двору. В личном послании императору Габсбургов Борис писал, что Отрепьев был одним из холопов Михаила Романов, но бежал и постригся в монахи. Напомним, что Романовы были главными соперниками Годунова в борьбе за престол. О том, что Отрепьев был беглым холопом Романова, позже во всеуслышание объявил патриарх Иов.
Интересно, что после того как правительство Годунова сделало официальное заявление о личности самозванца, Лжедмитрий начал показывать народу человека, утверждавшего, что он и есть Григорий Отрепьев. После трагического завершения правления Лжедмитрия I правительство вернулось к версии о том, что он был Гришкой Отрепьевым. Его имя сохранялось в числе анафематствуемых вплоть до времен Александра II.
Шуйский, правда, уточнил, что Отрепьев служил у бояр Микитиных, а затем у князя Черкасова. Будущий самозванец «заворовался и постригся в ченцы». Как бы там ни было, но многие исследователи считают службу Отрепьева у бояр романовского круга подлинным фактом.
След реального Отрепьева теряется на пути от границы с Литвой до Острога. На том же самом пути и в то же самое время впервые обнаруживается Лжедмитрий I. Первые попытки самозванца получить поддержку православного духовенства в Литве потерпели неудачу. Тем не менее, он не остался без посторонней помощи, а нашел покровителей в лице польских и литовских магнатов.
Аргументы сторонников официальной версии
Известный специалист по истории России 16-17 веков Р. Скрынников отмечал, что московские власти объявили Лжедмитрия Отрепьевым не на пустом месте, а на основания данных расследования. Но базе показаний родственников Григория были собраны подробные сведения о его похождениях.
Упомянутый историк отмечает, что родовое гнездо Отрепьевых располагалось рядом с селом Домнино, костромской вотчиной Романовых. Это объясняет, почему молодой провинциальный дворянин оправился на их московское подворье. Происхождение давало ему возможность надеяться на должность конюшего или дворецкого. Но после начала преследований против Романовых Отрепьева ждала тяжелая участь. Страх перед казнью привел молодого дворянина в монастырь.
Косвенно тождество самозванца и Отрепьева подтверждают автографы Лжедмитрия. Палеографический анализ писем последнего показал, что Лжедмитрий был великороссом, плохо знавшим польский язык, но свободно писавшим по-русски. Почерк его имел особенности, характерные для московских приказных канцелярий, что объясняет, почему патриарх взял его к себе в качестве секретаря.
Официальная версия нашла яркое воплощение в пьесе Пушкина «Борис Годунов». Она также описана в трагедии А. Сумарокова «Дмитрий Самозванец» и одноименном романе Ф. Булгарина.
Аргументы противников официальной версии
Многие современники сомневались, что Отрепьев и Лжедмитрий – одно лицо. Исторические исследования указывают на многочисленные неувязки в жизнеописаниях Отрепьева.
Одним из первых историков, выступивших с критикой официальной версии, стал Н. Костомаров. Он отмечал, что по образованию и поведению Лжедмитрий больше напоминал польского шляхтича, чем дворянина, знакомого с монастырской и придворной жизнью в Москве. По его мнению, Отрепьева, как секретаря патриарха, должны были хорошо знать в лицо. Интересно, что в пьесе «Царь Борис» А. Толстой поддержал мнение Костомарова.
В. Ключевский отмечал, что люди, обвинявшие Лжедмитрия в самозванстве, не были казнены, а для авантюриста подобные решения были весьма рискованны. Мало того, он вернул им боярские чины. Ряд современных исследователей также отмечает, что у воцарившегося Лжедмитрия не было ничего от «буйного молодого пьяницы с монастырским образованием».
Большинство исследователей в целом поддерживают официальную версию, но лишь по той причине, что нет информации, достаточной для её опровержения.
Лжедимитрий (Григорий, Гришка, Димитрий, Самозванец)
БОРИС ГОДУНОВ
Трагедия (1824—1825, опубл. 1831)
Лжедимитрий (Григорий, Гришка, Димитрий, Самозванец) — беглый инок Григорий Отрепьев, объявляющий себя царевичем Димитрием и захватывающий власть в Москве. Факты почерпнуты Пушкиным в основном из 10-го и 11-го томов «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. Подхватывая карамзинскую версию событий (временное торжество Самозванца предопределено злодейским убийством по приказу Годунова юного наследника-царевича), Пушкин пререосмысливает образ Лжедимитрия I.
Его Л. — не романтический гений зла и не просто авантюрист; это авантюрист, спровоцированный на авантюру; это актер, блестяще сыгравший чужую роль, которую оставили без исполнителя. Л. вызван к жизни внутрироссийским грехом — и только использован врагами России, поляками и иезуитами, во вред ей.
Именно поэтому Л. введен в действие лишь в пятой сцене («Ночь. Келья в Чудовом монастыре»), когда уже ясно, что Борис Годунов — злодей и узурпатор власти. Больше того, именно в этой сцене мудрый летописец Пимен (чьим келейником изображен будущий Л., девятнадцатилетний инок Григорий, из галицкого рода бояр Отрепьевых, постригшийся «неведомо где», до прихода в Чудов живший в суздальском Евфимьевском монастыре) окончательно разъясняет и зрителю, и самому Отрепьеву нравственно-религиозный смысл происходящих событий. «Прогневали мы Бога, согрешили: / Владыкою себе цареубийцу/ Мы нарекли». Выведав у Пимена подробности угличского убийства, Григорий (которого бес уже мутит сонными «мечтаниями») решается на побег. В сцене «Корчма на литовской границе» Григорий появляется в обществе бродячих чернецов; он на пути к своим будущим союзникам — полякам. Являются приставы; грамотный Григорий по их просьбе читает вслух приметы беглого инока Отрепьева;,вместо своих собственных черт («...ростом <...> мал, грудь широкая, одна рука короче другой, глаза голубые, волосы рыжие, на щеке бородавка, на лбу другая») называет приметы пятидесятилетнего и жирного монаха Мисаила, сидящего тут же; когда же Варлаам, почуяв неладное, по складам пытается прочесть бумагу, Григорий «стоит потупя голову, с рукою за пазухой», потом выхватывает кинжал и бежит через окно.
В сцене одиннадцатой («Краков. Дом Виш-невецкого») Л. кажется себе и зрителю хозяином положения; ведет себя как настоящий политик, обещая каждому именно то, о чем тот мечтает. (Иезуитскому патеру Черниковскому — «католизацию» России в два года; литовским и русским воинам — борьбу за общее славянское дело; сыну князя Курбского — примирение с Отечеством всего рода славянского изменника; опальному боярину Хрущеву — расправу с Борисом; казаку Кареле — возвращение вольности донским казакам.) Но уже в двенадцатой сцене («Замок воеводы Мнишка в Самборе») в диалоге отца прекрасной Марины и Вишневецкого, чьим слугою был Григорий, прежде чем «на одре болезни» объявил себя царевичем, проскальзывает намек на несамостоятельность, «орудийность» авантюрного героя. «...и вот / Все кончено. / Уж он в ее [Марининых] сетях».
В следующей сцене («Ночь. Сад. Фонтан») во время свидания с Мариной это неприятное открытие вынуждает сделать и сам Л. Объявив Марине о своем самозванчестве и предложив ей просто свою любовь, без претензии на «царственную власть», он выслушивает угрозу разоблачения и с горечью восклицает: «Димитрий я иль нет — что им за дело? Но я предлог раздоров и войны». Отныне Л. — именно предлог, повод; человек, по собственной воле занявший место, лишившее его собственной воли. С дороги, избранной им, ему теперь не дадут свернуть. Эта сцена ключевая, кульминационная для сюжетной линии Самозванца. Точно так же, как для сюжетной линии Бориса Годунова кульминационной окажется пятнадцатая сцена («Царская дума»). И там, и тут беззаконным властителям — будущему и нынешнему — сама судьба указывает на решение, которое может остановить кровавый ход событий. Достаточно Л. отказаться от власти ради любви; достаточно Борису принять предложение патриарха перенести мощи убиенного царевича из Углича в Москву — и смута уляжется. Но в том и дело, что такое решение для них уже невозможно — по одной и той же причине. Покусившись на власть по собственному произволу, они не властны освободиться от безличной власти обстоятельств.
Конечно, мистическая вера в себя и свое предназначение, в «счастливую звезду» не покидает Л. и после разговора с Мариной. В сценах восемнадцатой и девятнадцатой («Севск» и «Лес») Л. изображен истинным вождем: сначала он уверен в победе, несмотря на абсолютное неравенство сил; затем — совершенно спокоен после тяжкого поражения. Самозванца более огорчает потеря любимого коня, чем потеря войска,— так что его воевода Григорий Пушкин не в силах удержаться от восклицания: «Хранит его, конечно, Провиденье!» И все-таки нечто важное и трагически-неразрешимое в характере и судьбе Л. после тринадцатой сцены появляется. Он не в силах избавиться от мысли, что ведет русских против русских; что в жертву своей затее, в оплату годуновского греха приносит ни больше, ни меньше, как родное Отечество. Об атом он говорит в сцене четырнадцатой («Граница
Литовская (1604 года, 16 октября)») с кн. Курбским-младшим. (Вообще образ Курбского, уверенного, что идет умирать за Святую Русь, за «своего надежу-государя», и счастливо заблуждающегося до самой смерти, служит резким контрастом Л., который ведает, что творит.) О том же свидетельствует его финальное восклицание после одержанной победы в сцене шестнадцатой («Равнина близ Новогород-Северского (1604 года, 21 декабря)»): «Довольно; щадите русскую кровь. Отбой!» И кончает Л. (которого после девятнадцатой сцены читатель (зритель) более не видит) тем же, чем некогда начал Годунов: детоубийством, устранением законного наследника престола, юного царевича Феодора и его сестры Ксении. (Действует Л. руками приближенных во главе с Масальским, но и Борис Годунов тоже действовал руками Битяговских.) Следующая затем финальная ремарка трагедии («Мосальский. <...> Кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович! Народ безмолвствует») может быть истолкована различно — и как свидетельство народного отрезвления, и как очередное проявление народного равнодушия. (В первом варианте финал был принципиально иным — народ приветствовал нового царя, как некогда приветствовал воцарение Годунова.) В любом случае это молчание означает, что Л. лишился главного источника своей силы — поддержки мнения народного.
Пушкин относится к своему Л. принципиально иначе, чем к Борису. Л. всякий раз именуется в ремарках по-разному. То — Григорием, то— Самозванцем, то— Л.; но дважды автор называет своего героя Димитрием без унизительной приставки «лже», как бы удивленно признавая возможность преображения беглого» инока Отрепьева в «настоящего» царевича. Первый раз эта «обмолвка» происходит в сцене у фонтана, когда герой внезапно исполняемся истинно царским духом и восклицает; «Тень Грозного меня усыновила, Димитрием из гроба нарекла <...> Царевич я...». Второй — после битвы близ Новгород-Северского, когда победитель по-царски великодушно и милостиво приказывает трубить отбой и щадить русскую кровь.
История создания драмы «Борис Годунов»
Знаменитая трагедия Александра Сергеевича Пушкина была написана в декабре 1824-ноябре 1825 года в селе Михайловском. Это произведение стало не только первым завершенным драматургическим произведением Пушкина, но и его первым опытом масштабного художественного осмысления исторического прошлого России. На написание «Бориса Годунова» Пушкина вдохновила знаменитая «История государства Российского» Николая Михайловича Карамзина, исторические хроники Уильяма Шекспира, а также русские летописи. В роли драматурга Александр Пушкин обращается к одному из самых переломных моментов Российской истории- Смутному времени(конец XVI- начало XVII в.). Однако русский гений не придерживался классических догм написания трагедии, проведя своеобразный эксперимент, став новатором в драматургическом жанре. «Успех или неудача моей трагедии будет иметь влияние на преобразование драматической нашей системы»- заметил Пушкин. 7 ноября 1825 года он написал П. Я. Вяземскому: «Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, бил в ладоши и кричал: ай да Пушкин, ай да сукин сын…» Первоначально трагедия называлась «Комедией о царе Борисе и Гришке Отрепьеве»…Вернувшись из ссылки в Михайловском новоиспеченный драматург добивался разрешения царя на постановку трагедии. Но опыт общения с Николаем I не оказался приятным: ознакомившись с трагедией, император запретил её ставить…Отзывы современников были в основном критическими. Трагедию признавали несценичной, противоречащей законам театра, «пьесой для чтения». То, что сам Пушкин считал смелым новаторством, многие его критики сочли художественным тупиком. Справедливости ради надо заметить, что театр того времени и технически, и творчески не был готов к адекватному сценическому воплощению этого «гигантского создания», как писал Виссарион Белинский. Пушкину в трагедии удалось преодолеть классицистические догмы и романтические искания, Пушкин написал реалистическую трагедию, фактически поэт был первопроходцем в этом деле. Трагедия так и не была поставлена при жизни драматурга.
Её удалось поставить спустя сорок лет после смерти великого поэта…
Лжедмитрий как историческая личность
Россия. 1583 год. Умер один из самых противоречивых русских монархов- Иван IV, вошедший в историю как Иван Грозный. Власть по наследству перешла его сыну Федору. Но тот был очень слаб здоровьем, и власть сосредоточилась в руках бояр. А точнее, разгорелась ожесточенная борьба между двумя представителями знатных родов- Иваном Петровичем Шуйским и Борисом Фёдоровичем Годуновым. Польский посол доносил в июле 1584 года: «Между вельможами раздоры и схватки беспрестанные; так и нынче, сказали мне, чуть-чуть дело не дошло у них до кровопролития, а государь не таков, чтобы этому препятствовать.
В конце концов Годунову удалось одержать верх.
Борис Годунов был фактическим правителем России и в эпоху четырнадцатилетнего царствия Фёдора, и после его смерти был избран на царство народом в 1598 году. Но до этого радостного для Бориса события произошла страшная трагедия, масштаб которой проявил себя лишь со временем. 15 мая 1591 года в Удельном городе Угличе был убит младший брат царя Фёдора- восьмилетний царевич Дмитрий, сын Марфы Нагой, последней жены Ивана Грозного. В смерти Дмитрия были обвинены люди не знатные. Нагая, обезумев от смерти царевича, принялась бить Василису Волохову (мамку царевича) паленом, крича, « что будто её сын её Василисин Осип с Михайловым сыном Битяговского да Микита Качалов царевича Дмитрия убили». Тогда на престол был избран Борис Годунов…
С этого момента на арене русской истории появляется Лжедмитрий. Да, именно на арене. На арене российской истории, на арене борьбы за власть, власть столь призрачную и туманную, что подчас и не понять в твоих ли она руках она или нет. Смутное время наложило свой трагический отпечаток. Призрачная, не готовая к лояльности Россия, уже успевшая привыкнуть к тирании Ивана Грозного, народ, чьи души вконец истерзаны опричниной, люди, которые тешат себя надеждами на лучшее, оставаясь у исходной точки и не замечая, как жизнь катится в пропасть… В драме Пушкина «Борис Годунов» проблема народа и власти- одна из основных, ведь в этой жизни кто-то управляет, а кем-то управляют. Подобная проблема возникла в междуцарствие, когда на смену Ивану Грозному пришёл его слабоумный сын Фёдор, а по сути (а позднее и в реальности)-Борис Годунов. Народ в какой-то мере лишился гармонии. Да, опричнина была кошмаром и бичом, но была определённостью. Но вот к власти пришёл Борис Годунов, на власть избранный народом (после того, как устроил целый спектакль). Но по версии многих историков, Николая Михайловича Карамзина, например, власть не была добыта честным путём, а путём убийства царевича Дмитрия. Все эти проблемы нашли отражение в драме- Пушкин положил в основу своего произведения убийство царевича в Угличе. Убийство невинного ребёнка- тяжкий грех, непростительный. Убийство ребёнка царской крови, помазанника божьего по христианской традиции ещё более страшный, немыслимый в понимании народа грех. Важно заметить, что начало трагедии- разговор бояр Шуйского и Воротынского:
В о р о т ы н с к и й.
Ужасное злодейство! Полно точно ль
Царевича сгубил Борис?
Ш у й с к и й.
А кто же?
Кто подкупил напрасно Чепчугова?
Кто подослал обоих Битяговских
С Качаловым? Я в Углич послан был
Исследовать на месте это дело:
Наехал я на свежие следы;
Весь город был свидетель злодеянья;
Все граждане согласно показали;
И возвратясь я мог единым словом
Изобличить сокрытого злодея.
Как мы видим, начало трагедии- разговор об убийстве царевича, и конец трагедии- убийство семьи Годуновых, в том числе и Фёдора Годунова, по сути-то ещё невинного дитяти. Зеркальное построение композиции? Возможно. А может, это порочный круг, круг от убийства к убийству, только по прошествии некоторого времени можно понять, что случилось, почему и кто в этом виноват. В трагедии «Борис Годунов» Александр Пушкин вводит образ Лжедмитрия. Он вводит его в самом начале драмы. Лжедмитрий- своеобразный герой времени, того смутного времени. На протяжении всей трагедии этот человек противоречив, неоднозначен как это непонятное, сумбурное время. Смутный герой смутного времени. Загадочно, неопределённо, а может быть, закономерно?... Постараемся проанализировать метаморфозы одной из самых ключевых фигур в трагедии Александра Сергеевича Пушкина «Борис Годунов»
Ночь. Келья в Чудовом монастыре.
В этой сцене участвуют только двое- старый монах Пимен и молодой монах Григорий отрепьев (Лжедмитрий). Пушкин называет его Григорием- простым русским именем, казалось бы, ничем не отличающимся. Григорий. По сюжету ему 20 с лишним лет. Но всё-таки он не Гришка, а Григорий- чуть более взрослое, но Александр Пушкин называет его только по имени «Григорий». А не официально «Григорий Отрепьев»- Пушкин показывает то, что его персонаж такой же человек, как и все люди, как каждый из нас. Изначально в трагедии отсутствует предубеждённое отношение. В этом-то и состоит уникальность гения Александра Пушкина в целом.
Завязка игры Григория происходит именно в этой сцене. Перед нами Пимен- летописец, пишет «одно последнее сказанье», как мы позднее узнаём- о драме, произошедшей в Угличе. Александр Пушкин с самого начала вводит прямое противопоставление. В данном случае- с Пименом. Пимен человек меланхоличный, видавший виды. Следует также обратить внимание на ремарки автора:
; Отец Пимен
; Григорий спящий
; Пимен (пишет перед лампадой)
Пимен и Григорий уже изначально противопоставлены друг другу:
; Старость и Молодость
; Покой в душе и смятение
; Творческая деятельность и сон (Григорий пока спит и физически, и духовно- он пока не пробудился для своей доли)
; Мудрость и неопытность
Примечательно то, что монолог Пимена-кольцо. Монолог и начинается, и заканчивается одной и той же фразой: «Ещё одно, последнее сказанье». С одной стороны- ещё одно, с другой- последнее. И эта тонкая грань- всего лишь запятая…
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною --
Давно ль оно неслось событий полно,
Волнуяся, как море-окиян?
Теперь оно безмолвно и спокойно
Не много лиц мне память сохранила,
Не много слов доходят до меня,
А прочее погибло невозвратно.....
Но близок день, лампада догорает --
Еще одно последнее сказанье. (Пишет.)
И тут пробуждается Григорий. Его монолог – ключевой для определения души Григория Отрепьева:
Всё тот же сон! возможно ль? в третий раз!
Проклятый сон!... А всё перед лампадой
Старик сидит, да пишет -- и дремотой
Знать во всю ночь он не смыкал очей.
Пушкин показывает, что Григорий в смятении, но Пимен абсолютно спокоен. В монологе можно увидеть число три, употребленное символично. В третий раз Григорию приснился «проклятый сон»:
Как я люблю его спокойный вид,
Когда, душой в минувшем погруженный,
Он летопись свою ведет; и часто
Я угадать хотел, о чем он пишет?
О темном ли владычестве татар?
О казнях ли свирепых Иоанна?
О бурном ли новогородском Вече?
О славе ли отечества? напрасно.
Мы видим жажду узнать новое в душе Григория (опять же мы встречаем принцип зеркал). Я бы хотела обратить внимание на слово «напрасно». В монологе оно имеет явно двойной смысл:
«Напрасно»- с одной стороны, напрасно Григорий гадал, о чём пишет Пимен, ведь ему не угадать:
Ни на челе высоком, ни во взорах
Нельзя прочесть его сокрытых дум;
Всё тот же вид смиренный, величавый.
Так точно дьяк в приказах поседелый
Спокойно зрит на правых и виновных,
Добру и злу внимая равнодушно,
Не ведая ни жалости, ни гнева.
Этим Григорий даёт понять, что на лице Пимена не замечено никаких эмоций. И опять в этом молодой монах противопоставлен Пимену. Пимен уже испытал все те чувства, которые предстоит испытать Григорию.
А с другой стороны, «напрасно» Пимен пишет летописи. Видимо, по мнению Григория, это занятие бессмысленно…
Можно заметить, что и в своей следующей реплике Григорий отвечает Пимену:
Благослови меня,
Честный отец.
«Благослови»- на что?...
Просто благословение, благословение одного монаха другим.
Благословение на кроющуюся в глубинах подсознания авантюру?...
Александр Сергеевич Пушкин предоставил достаточно пищи для размышлений. И ответить на риторический вопрос можно и с точки зрения человека привыкшего видеть смысл в каждом слове, и с точки зрения поверхностного читателя, не вникающего в потаённый смысл драмы. Оставим вопрос открытым - всё равно ведь, как было указано выше, точного ответа дать не удастся…
Григорий:
Меня вела на башню; с высоты
Внизу народ на площади кипел
И на меня указывал со смехом,
И стыдно мне и страшно становилось --
И, падая стремглав, я пробуждался....
И три раза мне снился тот же сон.
Не чудно ли?
Пушкин вводит символический сон, чтобы углубить создаваемый им образ. Вспомним сон в Григория в сцене «Лес», о которой будут сказано позже. Пушкин проводит явную параллель
Пушкин строит сюжет сцены так, что читатель видит, что в словах Григория звучит пророчество, но Григорий молод и не понимает смысла вещего сна. Он относился ко сну легкомысленно, до конца не понимая происходящего. Некие остатки детской непосредственности, неполного осознания ситуация являются главной трагедией молодого человека.
На опрометчивый поступок его, по сути, толкает сам Пимен. Этого абсолютно не осознавая. Создалось впечатление, что Пимен не понимает, какие порывы зарождаются в душе Григория, хотя. Кто бы мог понять на его месте- Пимен человек мудрый, но даром предвиденья отнюдь не обладает. В конце своего монолога о правлении Ивана Грозного он говорит:
Прогневали мы бога, согрешили:
Владыкою себе цареубийцу
Мы нарекли.
Эти три ключевые строчки пробуждают в молодом человеке неимоверный интерес:
Давно, честный отец,
Хотелось мне спросить о смерти
Димитрия царевича; в то время
Ты, говорят, был в Угличе.
Пимен мог не отвечать на этот вопрос, мог оборвать приступ любопытства. Но видимо есть причины на то, что он рассказал Григорию о смерти невинного ребёнка. Может быть, просто хотелось выговориться, чтобы его послушал живой человек, а не обычные монастырские стены или бумага… В конце концов, он судя по-всему, доверяет Григорию. Но, видимо, Пимен возвращается в реальность:
Брат Григорий,
Ты грамотой свой разум просветил,
Тебе свой труд передаю. В часы
Свободные от подвигов духовных
Описывай не мудрствуя лукаво
Всё то, чему свидетель в жизни будешь…
Пимен передает ему свое дело. Но вот Григорию- то это уже не надо, это не интересно. Он жаждет создавать историю, а не описывать её.
Жизни Пимена и Григория прямо противоположны, а по сути. Похожи:
Жизнь Пимена:
динамика покой
Жизнь Григория:
покой динамика
Этих двух людей связывает только монастырь. Можно сказать, что Григорий повторит судьбу Пимена наоборот. Пимен «видал двор и роскошь Иоанна», а потом стал жить праведной жизнью, вдали от светских забав. Но Григорий-то не знаком со всеми радостями мира, со славой, с роскошью, «с женской лукавой любовью»- жажда приключений, новых ощущений. Типичный авантюрист:
Борис, Борис! всё пред тобой трепещет,
Никто тебе не смеет и напомнить
О жребии несчастного младенца --
Как не уйдешь от божьего суда.
Царю, облачённому неограниченной властью, подданные не смеют и напомнить, каким путем она могла быть добыта. Григорий говорит о двух судах, от которых не сможет уйти Борис, так как словами Григория говорит немезида. Пришедшая дабы отмстить Борису за смерть младенца, и нам ещё следует разобраться в его неоднозначной сущности.
Корчма на Литовской границе.
По сюжету Григорий сбегает из Чудова монастыря во имя осуществления своих авантюрных замыслов. Александр Пушкин в этой сцене называет молодого человека Григорием, всё так же Григорием. В данной сцене он поначалу внешне только возрастом отличен от Мисаила и Варлаама. Хотя, следуя авторской ремарке, Григорий всё же особняком от них держится (Мисаил и Варлаам, бродяги-черенцы, Григорий Отрепьев мирянином, хозяйка). Григорий вроде как и не отличается от них, а с другой стороны- Пушкин всё-таки даёт нам понять, что Григорий отличается от остальных участников сцены. На протяжении всей сцены можно проследить очень интересный факт- Григорий может найти себя в любой трудной ситуации:
1) Мисаил спрашивает Григория: «Что же ты закручинился. Товарищ? Вот и граница литовская, до которой тебе так хотелось добраться». На это ему молодой человек отвечает: «Пока не буду в Литве, до тех пор не буду спокоен». Мисаил приметил волнение в поведении Григория и указал ему на это. Другой человек на месте Григория растерялся бы и не нашёлся, что сказать, но Григорий заметил очень простую мудрость- самый лучший выход из положения- сказать правду. И никто даже бровью не поведёт, что и вышло. А возможно, Григорий и не раздумывал о различных житейских мудростях, а просто действовал.
2) Григория и здесь не оставляетпредусмотрительность. Он спрашивает у хозяйки корчмы про дорогу:
Григорий (хозяйке)- чтобы остальные не слышали, ведь это сугубо личное дело молодого человека:
Куда ведёт эта дорога?
Хозяйка:
В Литву, мой кормилец, к Лунёвым горам
Григорий.
А далече ли до Лунёвых гор?
Хозяйка
Недалече. К вечеру можно бы туда поспеть, кабы не заставы царские да сторожевые приставы.
Григорий.
Как, заставы! Что это значит?
Хозяйка.
Кто-то бежал из Москвы, а велено всех задерживать да осматривать.
Григорий (про себя).
Вот тебе, бабушка, Юрьев день.
Варлаам:
Эй, товарищ! Да ты к хозяйке присуседился. Знать, не нужна тебе водка, а нужна молодка, дело, брат, дело! У всякого свой обычай; а у нас с отцом Мисаилом одна заботушка: пьём до донушка, выпьем, поворотим и в донушко поколотим. (И какие же всё-таки низменные интересы по сравнению с целями Григория. Пушкин противопоставляет простой народ будущему царю)
Мисаил:
Складно сказано, отец Варлаам…
Гргорий.
Да кого ж им надобно? Кто бежал из Москвы?
Можно заметить, что Григорий заволновался, когда узнал о приставах, которые с дозором идут.
Григорий.
Нет ли в избе другого угла?
Но всё же он быстро находит себя, называясь обычным мирянином из города. Примечателен тот факт, что Мисаил называет Григория так: «Наш товарищ». Возможно, молодой человек сумел пробудить в малозначительных людях чувство товарищество, давнего знакомства, доверия- этим Александр Пушкин показывает, что Григорий способен сразу войти в доверие к любому малознакомому человеку.
Но вот ещё одну часть Григорий окончательно открывает в сцене с приставами. Не каждому человеку под силу с выражением полного спокойствия и на лице, и в голосе импровизировать в свою пользу:
Пристав.
Кто здесь грамотный?
Григорий (выступает вперёд)-явно лезет на рожон, ведь рискует же.
Я грамотный
Пристав.
Вот на! А у кого же ты научился?
Григория.
У нашего пономаря.
Пристав (даёт ему указ).
Читай же вслух.
Григорий (читает).
«Чудова монастыря недостойный чернец Григорий, из роду Отрепьевых, впал в ересь и дерзнул, наученный Диаволом, возмущать святую братию всякими соблазнами и беззакониями. А по справкам оказалось, отбежал, окаянный Гришка, к границе Литовской…»
Пристав (Мисаилу)-Григорий вне подозрений.
Как же не ты?
Григорий.
«И царь повелел изловить его…»
Пристав.
И повесить.
Григорий.
Тут не сказано повесить.
Пристав.
Врёшь: не всяко слово в строку пишется. Читай: изловить и повесить.
Григорий.
«И повесить. А лет ему вору Гришке отроду…(смотря на Варлаама) за 50. А росту он среднего, лоб имеет плешивый, бороду седую, брюхо толстое…»
(Все глядят на Варлаама)
Первый пристав.
Ребята! Здесь Гришка! Держите, вяжите его! Вот уж не думал, не гадал.
(Замечу, что называют всё-таки Гришкой, а не Григорием, так что для них он пока ещё ребёнок, несерьёзный)
Отнюдь не каждому человеку так удаётся оборачивать ситуацию в свою пользу в очень короткий срок. Безусловно, Григорий хитёр, и он превосходный актёр, соображает достаточно быстро. Во время чтения Григорий стоит потупя голову, с рукой за пазухой- авторская ремарка свидетельствует о том, что Григорию удаётся скрыть данную в указе примету – одна рука короче.
Варлаам (вырывая бумагу).
Отстаньте, сукины дети! Что я за Гришка?-как! 50 лет, борода седая, брюхо толстое! Нет, брат! Молод еще надо мною шутки шутить. Я давно не читывал и худо разбираю, а тут уж разберу, как дело до петли доходит. (Читает по складам) «А лет е-му от-ро-ду…20». – Что, брат? Где тут 50? Видишь? 20.
Второй пристав (Григорию)
Да ты, брат, видно забавник.
"А ростом он мал, грудь широкая, одна рука короче другой, глаза голубые, волоса рыжие, на щеке бородавка, на лбу другая". Да это, друг, уж не ты ли?
«Григорий вдруг вынимает кинжал; все перед ним расступаются, он бросается в окно.»- весьма умный ход. Григорий достаточно быстро находит выход из положения. Стоит обратить внимание на следующий факт: все перед ним расступаются. Перед ним уже люди расступаются, как будут расступаться и потом. И вот то, что он в окно бросается- тоже некая маленькая модель его будущего, да и можно сказать, что и прошлого (а в настоящем он просто физически выпрыгнул в окно, как и в будущем физически выпрыгнет). Но перед тем, как в будущем и настоящем выпрыгнуть, он уже необратимо «выпрыгнул из окна» духовно, выпрыгнул из кельи Чудова монастыря навстречу новой жизни. Это Немезида покинула своё заточение, стремясь совершить возмездие…
Последняя авторская ремарка сцены- после реплики приставов: «Держи! Держи» (но вот к кому они только обращаются?) «Все бегут в беспорядке»- Григорий уже на начале пути сумел создать беспорядок, уже посеял смуту между людьми. Пушкин в этой сцене чётко и ясно показал, что механизм уже запущен, начался необратимый процесс. Поступок породил возмездие. Возмездие, которое уже внутри…
Краков. Дом Вишневецкого.
Пока в сцене «Царские палаты» Борис оправляется от вести о самозванце, Григорий в это время уже в Кракове. Первое, что бросается в глаза- это то, что Пушкин называет Отрепьева самозванцем. Он уже не Григорий! Григорий уже выпрыгнул в окно в сцене «Корчма на Литовской границе» и исчез. Появился самозванец. Самозванец- грубое прозвище, жалкое подобие великого царевича. Пушкин показывает некое неприятие к подобному поведению, неспособность принять. Фактически, назвав Григория Отрепьева самозванцем, Пушкин подчёркивает недостойность этого поступка. Но! Увы, обстоятельства на стороне самозванца, ведь немезида всесильна - и она не отступает ни под каким предлогом, тем более в такое время-время смыты, которое её и породило.
Самозванцу известно очень многое- именно этим Пушкин подчёркивает предпосылки к будущей победе самозванца:
Нет, мой отец, не будет затрудненья;
Я знаю дух народа моего;
В нем набожность не знает исступленья:
Ему священ пример царя его.
Всегда, к тому ж, терпимость равнодушна.
Ручаюсь я, что прежде двух годов
Весь мой народ, вся северная церковь
Признают власть наместника Петра.
Почему же самозванец так хорошо знает сущность русского народа? Потому что он- порождение своего времени, он вобрал в себя все переживания народа за время существования Руси:
Конфликты между славянами (внутренне недоверие друг к другу)
Опричнина Ивана Грозного
Ливонская война
Междуцарствие (самое начало)
Душа народа истерзана, и обычный человек Гришка Отрепьев стал орудием судьбы в борьбе против грешника Бориса Годунова. Но «самозванец»- хоть и индивидуальность, это лишь жалкое подобие настоящего. Увы.
Самозванец не прогадал- к нему потянулись люди. Но каких же людей его сущность притягивает? Рассмотрим подобных участников этой сцены:
1) Гаврила Пушкин. (родственник драматурга)
Александр Пушкин подчёркивает некую причастность к происходящим событиям
Они пришли по милости твоей
Просить меча и службы
Словами Гаврилы Пушкины показаны главные желания русского народа- в это время меч и службу им может дать только самозванец, ведь народ поверил, что царевич Дмитрий жив, что живо что-то царское, реальное в их понимании.
И одно зло порождает ещё большее. Толпа становится разгневанной толпой.
Разгневанная толпа- процесс уже необратимый, она весьма опасна. И эта толпа правит миром. И вот разгневанная толпа потянулась к самозванцу. Стоит обратить внимание на то, как самозванец называет толпу::
Рад вам, дети.
Ко мне, друзья.
Сначала- дети, потом- друзья. Первоначально они были ещё детьми, как и самозванец был простым монахом Григорием Отрепьевым- ребёнком фактически, вот и толпа вела себя по-детски с Борисом Годуновым- безответственно, непосредственно же даёт понять, что с они не дети, а друзья. Но всё-таки переход от детства к взрослости не происходит за считанные секунды, так что пока они могут побыть ещё детьми. Но! Тут же самозванец выдвигает условие, что чётко выражено в фразе «ко мне». Ну, и естественно, теперь они друзья, ведь их объединяет общее дело - возмездие за смерть царевича. Тайна настоящая цель Немезиды. Но Самозванец хочет занять трон, а толпа- убрать надоевшего Бориса.
2) После толпы и Гаврилы Пушкина самозванцу представляется Курбский. Этот человек тоже является своеобразной Немезидой. Историческая справка: отец этого молодого человека, Андрей Курбский был убит по приказу Ивана Грозного собственным племянником. Иван таким образом мстил за то, что Курбский бежал из России дабы избежать опричнинных казней, а вместе с тем выдал множество военных секретов России, что позволило полякам победить в Ливонской войне.
Естественно, Курбский-младший во что бы то ни стало хочет отмстить. Дети расплачиваются за грехи отцов- а Борис своеобразный ребёнок Ивана IV, так как является его преемником.
Пушкин делает своеобразную цепочку Немезид:
Григорий Отрепьев Курбский Разгневанная толпа.
Весьма логично. Зло, порождающее ещё большее зло. Что неоднократно можно встретить в поэзии Пушкина (Анчар, Бесы).
Обратим внимание на реплику самозванца:
Не странно ли? Сын Курбского ведёт
На трон, кого? Да- сына Иоанна. (членённая проза помогает передать динамичность ситуации)
Одна Немезида прислуживает другой помогает совершить возмездие. Но среди толпы не одна Немезида: поляк (Собаньский, шляхтич вольный), Карела(донской казак. Как известно, Донские казаки- самые буйные). Но тут самозванец допускает небольшую оплошность. Говорит: «Я знал донцов». Возможно, знал Григорий Отрепьев. Самозванец не имеет такого права, хотя, вполне возможно, что герой попросту соврал.
В этой сцене мы видим ещё одно качество самозванца- творчество:
Что вижу я? Латинские стихи!
И я люблю парнасские цветы.
Егож они прославили заране!
Но перед этим возникает поэт, личность творческая, нежная. Обратим внимание на авторскую ремарку: Приближается, кланяясь низко и хватая Гришку за полу. Именно Гришка. Для поэта самозванец не Григорий, не Лжедмитрий, не самозванец, а просто Гришка, свой человек, друг, приятель. Как братья, можно сказать. А поэты с обычными обывателями не особо дружат, им близки подобные им, те, которые могут их понять (весьма характерно для Пушкина, учитывая, что множество людей его не понимало). И как поэт обращается к самозванцу: «Великий принц, святейший королевич».- Европейские титулы. А Европа, как известно, в то время жила более благополучно, чем Россия. Для поэта самозванец как принц из Европы. Можно даже предположить, что принц из сказки. Принц, который явился, чтобы спасти положение, чтобы подарить свет и радость. И реплика самозванца на порывы поэта тоже содержит некоторые европейские термины: «латинские стихи» (Италия), «Парнасские стихи» (Франция), «Пророчества пиитов» (Греция). Так же упоминается «Союз меча и лиры»- поэт и самозванец очень близки по духу…
Очень важный знак- самозванец дарит поэту перстень. Перстень носят на руке. Он, можно сказать, руку свою протянул, сделал первый дар, награду за преданность. Но он же не наградил этим даром ни шляхтича, ни казака. Правильно- ведь поэт выше их всех, стихи по мнению самозванца лучше всякой лести и он впоследствии обращается к поэту на «ты», но не на «вы»:
Когда со мной свершится
Судьбы завет, когда корону предков
Надену я; надеюсь вновь услышать
Твой сладкий глас, твой вдохновенный гимн.
Musa gloriam coronat, gloriaque musam.
Итак, друзья, до завтра, до свиданья.
Фактически, самозванец стал для поэта чем-то вроде музы, а самозванец выделяет его из толпы, относится к нему с индивидуальной точки зрения- всё-таки отчасти он романтик, что полностью будет раскрыто в сцене «Ночь. Сад, Фонтан».
Замок воеводы Мнишка в Самборе.
Ночь. Сад. Фонтан.
В небольшой сцене «Замок…» можно тоже кое-что узнать о личности Григория Отрепьева. Стоит обратить внимание на авторские ремарки после маленького диалога Мнишка и Вишневецкого. 2 ремарки, имеющие фактически полярное развитие между собой:
Музыка играет Польской. Самозванец идет с Мариною в первой паре.
М а р и н а (тихо Димитрию)
Впервые в трагедии Пушкин называет героя Димитрием! Почему же он даёт ему такое наименование, после того, как грубо назвал его самозванцем? Но ведь любовь, чувства возвышают человека, меняют. Марина не любит самозванца, но он любит её- увы. Его любовь безответна. Как скажет впоследствии и сам Пушкин, «Безответная любовь не унижает человека, а возвышает его». Григорий с Мариной преображается в Димитрия, возвышается над самим собой, становится тем, кем бы хотел стать больше всего!
Уделим отдельное внимание сцене «Ночь. Сад. Фонтан. Сама сцена напоминает сцену на балконе из пьесы Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта. Сцену в Пушкинской трагедии начинает самозванец (как и Ромео в Шекспировской пьесе). Он переживает, не находит себе места. Он сравнивает своё теперешнее состояние с тем, что было раньше:
Вот и фонтан; она сюда придет.
Я кажется рожден не боязливым;
Перед собой вблизи видал я смерть,
Пред смертию душа не содрогалась.
Мне вечная неволя угрожала,
За мной гнались -- я духом не смутился
И дерзостью неволи избежал.
Но что ж теперь теснит мое дыханье?
Что значит сей неодолимый трепет?
Иль это дрожь желаний напряженных?
Нет -- это страх. День целый ожидал
Я тайного свидания с Мариной,
Обдумывал всё то, что ей скажу,
Как обольщу ее надменный ум,
Как назову московскою царицей --
Но час настал -- и ничего не помню.
Не нахожу затверженных речей;
Любовь мутит мое воображенье....
Но что-то вдруг мелькнуло.... шорох... тише....
Нет, это свет обманчивой луны,
И прошумел здесь ветерок.
Из монолога видно, как изменился Самозванец, здесь нет уже того «милого авантюриста», перед нами обычный влюблённый. Прямо как Ромео! Только Джульетта в этом случае имеет весьма стервозный характер. Вспомним, в сцене на балконе Джульетта восклицает:
Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!
Отринь отца да имя измени,
А если нет, меня женою сделай,
Чтоб Капулетти больше мне не быть.
Джульетта сетует на судьбу, на то, что она не может быть с Ромео, она хочет, чтобы он был кем угодно, но только не Ромео. Ситуация Марины и самозванца перевёрнута с ног на голову:
Марина:
Димитрий ты и быть иным не можешь
Другого мне любить нельзя.
Ей нужен только Дмитрий Иванович, но никак не самозванец, не Лжедмитрий, не тем более Гришка Отрепьев о своей любовью. Ей вообще не нужны чувства- корысть их заменяет. Невольно возникает вопрос- За что же Григорий всё-таки любит её? Но ведь любят не «за что», а «вопреки»…Вот и Самозванец любит Марину что «вся кровь остановилась», любит так, что сперва не может поверить в то, что перед ним она:
Волшебный, сладкий голос!
(Идет к ней.) Ты ль наконец? Тебя ли вижу я,
Одну со мной, под сенью тихой ночи?
Как медленно катился скучный день!
Как медленно заря вечерня гасла!
Как долго ждал во мраке я ночном!
Мы видим аналогию с трагедией Уильяма Шекспира. Вспомним речь Ромео на балу:
Ее сиянье факелы затмило.
Она, подобно яркому бериллу
В ушах арапки, чересчур светла
Для мира безобразия и зла.
Как голубя среди вороньей стаи,
Ее в толпе я сразу отличаю.
Я к ней пробьюсь и посмотрю в упор.
Любил ли я хоть раз до этих пор?
О нет, то были ложные богини.
Я истинной красы не знал доныне.
Весьма похоже на поведение Самозванца в данной сцене, но Пушкин даёт читателю возможность подумать: «а жил ли самозванец до тех пор, пока не встретил Марину?»
Вопрос спорный. Пушкин показывает нам индивидуальность самозванца, проявившуюся в его способности принести в жертву любви всю свою авантюру. Во-первых, потому что «Борис Годунов»- трагедия историческая, а не любовная и на первый план выходит драма народа и власти, но никак не драма запретной любви. Не исключено, что Марина не даёт Самозванцу высказаться подобным образом:
Часы бегут, и дорого мне время --
Я здесь тебе назначила свиданье
Не для того, чтоб слушать нежны речи
Любовника. Слова не нужны. Верю,
Что любишь ты; но слушай: я решилась
С твоей судьбой и бурной и неверной
Соединить судьбу мою; то вправе
Я требовать, Димитрий, одного:
Я требую, чтоб ты души своей
Мне тайные открыл теперь надежды,
Намеренья и даже опасенья --
Этим монологом Пушкин показывает Марину Мнишек не бесчеловечной снежной королевой, а женщиной, может и с непростым характером, но человеком волнующимся, трезво глядящим на жизнь и оценивающим ситуацию. Марина требует, но она вправе требовать. Так как самозванец является фактическим котом в мешке- неизвестно что будет дальше, для чего?
Хотя бы для того
Чтоб об руку с тобой могла я смело
Пуститься в жизнь -- не с детской слепотой,
Не как раба желаний легких мужа,
Наложница безмолвная твоя --
Но как тебя достойная супруга,
Помощница московского царя.
Марина абсолютно не похожа на Ксению Годунову, чей образ хорошо нам рисует Пушкин в сцене «Царские палаты»: Ксения продолжает любить мертвого жениха, целует его портрет- Ксения сугубо романтическая натура, чем-то похожая на Джульетту, но противопоставленная прагматичной и расчетливой Марине. Но в этой сцене именно поведение марины и самозванца очень напоминает сцену на балконе. Мы видим, что самозванец хочет умчаться с земли на небеса:
О дай забыть хоть на единый час
Моей судьбы заботы и тревоги!
Но вот Марина наоборот горит абсолютно обратным желанием, она наоборот возвращает царевича с небес на землю, чтобы тот боролся за поставленные цели, боролся за свои идеалы, Марина напоминает о том, что преданность «клевретов стынет», говорит о зарождающихся сплетнях, о новых желаниях: «уж новизна сменяет новизну». Но создаётся впечатление, что происходит разговор двух глухих, у самозванца своя характерная реплика на слова Марины:
Что Годунов? во власти ли Бориса
Твоя любовь, одно мое блаженство?
Нет, нет. Теперь гляжу я равнодушно
На трон его, на царственную власть.
Твоя любовь... что без нее мне жизнь,
И славы блеск, и русская держава?
В глухой степи, в землянке бедной -- ты,
Ты заменишь мне царскую корону,
Твоя любовь...
Самозванец забывает о своей исторической миссии- он Немезида, призванная избавить народ от грешника Бориса Годунова, но наш самозванец уходит далеко от своих первоначальных затей. Неужели его смогла сломить женщина? Но заметим в этой сцене явное противоречие в душе самозванца. Сначала он ломается, подчиняется человеку, который видит лишь в нём одну выгоду, почти сдаётся, признаваясь, кто он на самом деле:
А хочешь ли ты знать, кто я таков?
Изволь; скажу: я бедный черноризец;
Монашеской неволею скучая,
Под клобуком, свой замысел отважный
Обдумал я, готовил миру чудо --
И наконец из келии бежал
К украинцам, в их буйные курени,
Владеть конем и саблей научился;
Явился к вам; Димитрием назвался
И поляков безмозглых обманул.
Он не признался ни Мнишку, ни Вишневецкому, а признался ей, той, которая его околдовала. Обратим внимание на следующую авторскую ремарку: бросается на колени. Примечателен тот факт, что делает это подобно тому, как Ромео стоит перед балконом Джульетты, так и Самозванец физически ниже расположен. Но Ромео не может дотянутся до Джульетты, чтобы быть вместе с ней, чтобы соединиться, Ромео надо подняться выше. А самозванцу наоборот приходит в голову опуститься ниже, ниже Марины, ниже своей сущности, ниже своего идеала, но возвращает его в исходную позицию Марина же:
Встань, бедный самозванец.
Не мнишь ли ты коленопреклоненьем,
Как девочке доверчивой и слабой,
Тщеславное мне сердце умилить?
Ошибся, друг: у ног своих видала
Я рыцарей и графов благородных;
Но их мольбы я хладно отвергала
Не для того, чтоб беглого монаха...
Марина один из самых неоднозначных персонажей. Корыстная, расчетливая, тщеславная. Но в то же время она, может быть, до конца и не понимая, сама вытягивает самозванца из той трясины, в которой он себя топит. Во спасение? Да, ведь если он спасется сам, то и она желаемое получит! Она служит своеобразным стимулом для самозванца, и результат не замедлит себя проявить:
Димитрием из гроба нарекла,
Вокруг меня народы возмутила
Он фактически называет себя сыном Ивана Грозного. Он говорит высокими, царскими речами, как бы говорил Димитрий. Герой возвышается над самим собой, достигает своего идеала. Он больше не жалкое подобие оригинала. В монологе появляется рифма, высокопарный тон. Он больше не самозванец, не Григорий Отрепьев. Он- царевич. Его Димитрием нарекла тень Грозного. Иван Грозный уже из могилы нарек его своей роднёй, специально для этого лишил себя покоя! Нужна ли ему теперь Марина?...
Он без стеснения называет себя царевичем и без сомнений ставит себя выше Марины. Более- он ставит свои цели выше Марины:
О как тебя я стану ненавидеть,
Когда пройдет постыдной страсти жар!
Теперь иду -- погибель иль венец
Мою главу в России ожидает,
Найду ли смерть, как воин в битве честной,
Иль как злодей на плахе площадной,
Не будешь ты подругою моею,(фактически, отвергает её)
Моей судьбы не разделишь со мною;
Но -- может быть, ты будешь сожалеть
Об участи, отвергнутой тобою.
Его речь звучит как речь реального исторического персонажа, настоящего воина, который не прогибается под слабостями мира сего. Но, увы, таковым наш герой остаётся ненадолго. После того, как Марина решается намекнуть ему на шантаж, то его Пушкин вновь называет самозванцем:
Не мнишь ли ты, что я тебя боюсь?
Что более поверят польской деве,
Чем русскому царевичу?
Прощай.
Его речь уже больше напоминает самозванческую, нежели историческую, увы. Тон наглый, насмешливый, заметить можно, что самозванец даже низко ставит своих сподвижников:
-- Но знай,
Что ни король, ни папа, ни вельможи --
Не думают о правде слов моих.
Димитрий я, иль нет -- что им за дело?
Но я предлог раздоров и войны.
Им это лишь и нужно, и тебя,
Мятежница! поверь, молчать заставят.
Мы понимаем истинную сущность союзников самозванца. Сам самозванец служит своеобразным катализатором для начала войны- он лишь повод для начала войны и всё. Как же низко пали эти люди: не делая разницы между настоящим историческим человеком и самозванцем, они всё равно идут войной. Мы вновь видим разгневанную толпу- Пушкин нам показал, что разгневанная толпа- явление общечеловеческое и очень страшное. К тому же Самозванец Марину мятежницей называет! Она могла отвесить ему пощечину, могла накричать, могла гордо удалиться но она говорит ему совершенно иные речи:
Постой, царевич. Наконец
Я слышу речь не мальчика, но мужа,
С тобою, князь -- она меня мирит.
Безумный твой порыв я забываю
И вижу вновь Димитрия.
Для Марины он стал Димитрием, перестав быть самозванцем, но в реальности-то наш герой-самозванец, наглый и высокомерный подражатель. Но Марина видимо лучше реагирует на речи «не мальчика, но мужа». Она требует от Димитрия исторических подвигов:
Но -- слушай.
Пора, пора! проснись, не медли боле;
Веди полки скорее на Москву --
Очисти Кремль, садись на трон московский,
Тогда за мной шли брачного посла;
Но -- слышит бог -- пока твоя нога
Не оперлась на тронные ступени,
Пока тобой не свержен Годунов,
Любви речей не буду слушать я.
Но ведь она не знает, что самозванец так и остался самозванцем, с реальностью не поспоришь. Плюс этой ситуации состоит в том, что самозванец готов навсегда забыть о Марине. Он упал ниже некуда, но поднялся тотчас же, можно сказать, взлетел! Он так хорошо говорил о ней в самом начале сцены, так восхвалял её, но что мы видим? Он называет её змеёй:
И путает, и вьется, и ползет,
Скользит из рук, шипит, грозит и жалит.
Змея! змея! -- Недаром я дрожал.
Она меня чуть-чуть не погубила.
Но решено: заутра двину рать.
Но всё-таки Марина, какой бы змеёй она не была, толкнула на начало наступления самозванца именно она, вернула его к «исторической миссии»- вершителем суда мирского! Самозванец обжёгся, но лучше поздно, чем никогда. Человек он и есть человек. Со своими слабостями. Главное - не сломиться окончательно, чтобы выполнить предначертанное.
Самозванец в бою.
Рассмотрим небольшие сцены с участием героя.
В сцене «Граница Литовская» мы видим всего лишь два действующих лица- двух Немезид: Самозванца и Курбского. Но реакция этих двоих абсолютно разная:
Курбский радуется, что он наконец-то на Родине, что может отряхнуть прах чужбины со своих одежд. (заметим- именно прах, остатки прошлого и все). Можно также обратить внимание на то, что Курбский говорит: «пью жадно воздух новый». Оксюморон, ведь воздух пить невозможно, но Курбский его пьёт, упивается им, радуется ему, поит им свою душу, напивается, можно даже и так сказать.. Он славит свой меч, для которого вновь нашлась работа, которому есть за что сражаться и главное, есть за кого сражаться!
Зато тот, кто является предметом всеобщего внимания «едет тихо с поникшей головой». Может, Немезиду замучила совесть за содеянные поступки, и в первую очередь за то, что выдал себя за мёртвого царевича. А может, ему стыдно за то, что он ведёт на Россию, на свою родную Россию иноверцев, поляков, врагов. Ради чего? Ради личной авантюры, цели занять русский престол. Ради этого он готов пролить русскую кровь… Мы видим, что самозванец говорит: «О витязь мой! Завидую тебе.». Чему же он может завидовать? Патриотизму, рвению и готовности жизнь отдать за чью-то авантюрную идею:
Забыв отцом снесенные обиды,
Готовишься; законного царя
Стоит обратить внимание на следующие за репликой самозванца слова Курбского:
Там ждут тебя сердца твоих людей:
Твоя Москва, твой Кремль, твоя держава.
Курбский чаще всего использует местоимение «твой». Особенно впечатляет то, что самозванец уже успел завладеть сердцами людей, которые его и не видели-то ни разу! Значит так им Годунов не по нраву, что они готовы признать царём первого попавшегося Гришку Отрепьева!
В сцене «Равнина близ Новгород-Северского» Пушкин раскрывает сущность французских и немецких союзников самозванца. Как они говорят о православных!...
Учитывать еще надо, что слова Розена и немцев- по-немецки, а слова Маржерета-по - французски. Они говорят на абсолютно разных языках, но всё-таки понимают друг друга. И как грубо они отзываются о русских и самозванце! Со стороны безусловно виднее, но стоит обратить внимание на то, что они о Басманове говорят. Басманов впоследствии предаст Бориса Годунова, как и Розен с Маржеретом предали свою отчизну, пойдя за самозванцем. Рыбак рыбака видит издалека…
В этой сцене Пушкин во второй и в последний раз называет самозванца Димитрием, да еще и верхом на коне. Речь героя опять идет в историческом стиле:
Ударить отбой! мы победили. Довольно; щадите русскую кровь. Отбой!
Тут можно проследить некий патриотизм в его речах.Противоречивый однако персонаж:: на своих с мечом пошёл и приказывает своих щадить. Безусловно, что-то интересное и захватывающее в этом есть, в этом и суть истории. Но вот в сцене «Севск» перед нами вновь возникает самозванец, допрашивающий пленника. Обычный человек, решивший узнать о том, что происходит во вражеском стане, и получает весьма достойный его самого ответ:
Бог знает; о тебе
Там говорить не слишком нынче смеют.
Кому язык отрежут, а кому
И голову -- такая право притча!
Что день, то казнь. Тюрьмы битком набиты.
На площади, где человека три
Сойдутся -- глядь -- лазутчик уж и вьется,
А государь досужною порою
Доносчиков допрашивает сам.
Как раз беда; так лучше уж молчать.
Самозванец переполошил народ. Перевернул всё вверх дном. Вот оборотная сторона его похода на Москву. Пушкин подтверждает его непонимание ситуации полярными репликами в сцене «Лес»:
Л ж е д и м и т р и й.(В первый аз мы видим такое наименование. Пушкин подчёркивает некоторый исторический характер. Он запечатлел того в истории. И всё. Для страниц школьных учебников он так и останется Лжедмитрием. Не самозванцем – все – таки определенной цели он достиг, не Отрепьевым – он не хотел войти в историю под ЭТИМ именем. И не Димитрием. Он, возможною, духовно и достиг того идеала. Но реальность остаётся реальностью, как бы нам ни хотелось её преодолеть)
Мой бедный конь! как бодро поскакал
Сегодня он в последнее сраженье,
И раненый как быстро нес меня.
Мой бедный конь.
П у ш к и н (про себя).
Ну вот о чем жалеет?
Об лошади! когда всё наше войско
Побито в прах!
Действительно. Сожалеет не о том, о чём стоит сожалеть. Обратим внимание на первую авторскую ремарку: В отдалении лежит конь издыхающий. Именно в отдалении, герой уже отошёл от него и погрузился в свои думы. Он остался один, совсем один. Его историческая миссия завершена, но стал ли Григорий Отрепьев исторической личностью, о чём мечтал так долго?
После того как Пушкин впервые назвал его Лжедмитрием, наш герой опять становится самозванцем. Он скорбит о коне, он поминает павшего в бою Курбского, славит немцев, а в конце концов- ложится спать. Всё, уходит на покой. Его миссия завершена, так что теперь он может и поспать. Больше в самой трагедии он не появится. Он стал внесценичиским персонажем по той простой причине, что всё для него завершено. Дальше дело осталось за народом. Так что он может заснуть. Заснуть тем же сном, от которого проснулся когда-то в келье, в Чудовом монастыре…
Суть дальнейших событий мы узнаем от дворянина Пушкина:
Приятный сон, царевич.
Разбитый в прах, спасаяся побегом,
Беспечен он, как глупое дитя:
Хранит его конечно провиденье;
И мы, друзья, не станем унывать. --
Верно, его войско, пока он спит, унывать не будет, будет бороться до последнего. А Немезиды выполнили свои миссии и ушли на покой:
Курбский погибает
Казаки (представители разгневанной толпы) предают
Григорий засыпает…засыпает до того самого момента, пока его жизнь физически не оборвётся., пока он не выпрыгнет из окна в буквальном смысле и не будут убит. Он уже не жив морально, а скоро и физически.
Миссии завершены. Осталась лишь непонимающая толпа. К которой постепенно приходит осознание(народ безмолвствует)
Авторское отношение к самозванцу
По мнению автора, Григорий был избран небом для кары Бориса не как защитник правды, а как личность, фактически способная свершить эту миссию, так как он честолюбив, беспечен, обладает безоглядной русской удалью, он горд, можно сказать, у него это не гордость, а гордыня. Он ещё и прекрасный актёр, способен к перевоплощению, Пимен передаёт ему своё дело, а ему этого мало, он желает вершить историю, но как только он уклоняется от миссии, раскрывшись Марине – жертвует ради любви целым царством, сама Марина возвращает его на сей путь.
По мнению самого Пушкина эта фигура противоречива и неоднозначна. Он поначалу стремится вершить историю, а затем готов положить к ногам Марины все свои высокие намерения. Но потом вновь возвращается в реальность. И реальность выбрасывает его из окна, потому что она его не простила. Она не простила его за попытку отказаться от своей исторической миссии. (Она могла же просто оставить его на престоле). Как мы видим, реальность прощать не умеет. Этот факт Пушкин попутно доказал. Пушкин по-разному свою позицию выражает. Во-первых, называет героя разными именами: Григорием (когда хочет подчеркнуть то, что он обычный человек), самозванцем (показывая его некоторую низость и выказывая пренебрежение), Димитрием (когда подчёркивает его возвышение, его некоторое царское начало), Лжедмитрием (когда решает запечатать его на страницах русской истории). Во-вторых, стиль реплик. Как он говорит на протяжении всей трагедии:
Ты всё писал и сном не позабылся,
А мой покой бесовское мечтанье
Тревожило, и враг меня мутил.
Мне снилося, что лестница крутая
Меня вела на башню; с высоты
Мне виделась Москва, что муравейник;
А между тем отшельник в темной кельи
Здесь на тебя донос ужасный пишет:
И не уйдешь ты от суда мирского,
Как не уйдешь от божьего суда
Забыв отцом снесенные обиды,
Его вину за гробом искупив --
Ты кровь излить за сына Иоанна
Готовишься; законного царя
Ты возвратить отечеству..... ты прав,
Душа твоя должна пылать весельем.
Довольно простой тон, так говорит обычный русский обыватель. Но стиль реплик меняется только 2 раза на протяжении драмы. Первый раз- когда герой встречает поэта, высокого по духу человека:
Что вижу я? Латинские стихи!
Стократ священ союз меча и лиры,
Единый лавр их дружно обвивает.
Родился я под небом полунощным,
Но мне знаком латинской Музы голос,
И я люблю парнасские цветы.
Я верую в пророчества пиитов.
Нет, не вотще в их пламенной груди
Кипит восторг: благословится подвиг,
Егож они прославили заране!
Да и для поэта он «Гришка». Они ведут себя друг с другом как давние знакомые, друзья, приятели, братья. Рядом с поэтом он преображается.
Но вот с Мариной герой преображается в другую сторону. Если с поэтом он становится простым русским человеком с творческими наклонностями, которые делают его способным понять стихи, то с Мариной он достигает своего идеала, возвышается над самим собой, Пушкин даже Димитрием его называет:
Тень Грозного меня усыновила,
Димитрием из гроба нарекла,
Вокруг меня народы возмутила
И в жертву мне Бориса обрекла --
Царевич я. Довольно, стыдно мне
Пред гордою полячкой унижаться.-
Высокий. Царственный тон, тон, достойный человека знатного происхождения, но никак не беглого монаха Гришки Отрепьева. Вот Пушкин и таким образом им восхищается.
Поэт и Марина - 2 полярных степени одного и того же. Поэт упрощает Григория, делает его простым Гришкой. А Марина – усложняет, делая его Димитрием. Что лучше, а что хуже, не нам решать. И не Григорию. В этом разберутся свыше.
Поставлю лишь последнюю точку в его противоречивости. По старому календарю он родился в мае. Вспомним, что по гороскопу знак зодиака у него близнецы. Так не закономерна ли эта неоднозначность в его душе? Не закономерен ли тот факт, что Пушкин показал его таким неоднозначным? Возможно, смута породила своего собственного героя, как было упомянуто в начале. Одно порождает другое. Механизм был запущен с самого рождения и пути назад или иного пути не было.
Итог
Я искал великих людей, но находил лишь обезьян их идеала
Фридрих Ницше.
Итогом в трагедии Александра Сергеевича Пушкина «Борис Годунов» для Лжедмитрия стал сон, в который он провалился. Для Бориса Годунова- смерть и убийство семьи Годуновых. Для народа- начало осознания происходящего перед ними. А для Немезиды, уже не материальной- это полное удовлетворение от возмездия Годунову. Именно поэтому Пушкин и не описывает вторжение самозванца в Москву. Тогда бы трагедия называлась бы уже не «Борис Годунов», а скажем, «Григорий Отрепьев», или «Начало смуты», или «Проблема народа и власти». Или как-нибудь ещё. Но всё -таки Пушкин называет своё произведение в честь Бориса, но не в честь Гришки Отрепьева. И не потому, что Борис протагонист, а Григорий антагонист. Не поэтому: они вообще оба полемичные персонажи и говорить о них однозначно было бы по меньшей мере невежественно. Просто Борис- реальная историческая личность, личность, может и добывшая власть нечестным путём,но вспомним историю: власть капризна и за неё надо бороться. Любыми способами. А Григорий так и остался никчёмной тенью того самого идеала. Кончил-то он плохо, как мы помним, правил всего один год, а потом был убит, а его прахом выстрелили из пушки в сторону Польши. Он оказался ненужным ни Родине, ни Речи Посполитой. У поляков свои проблемы. И им не было никакого дела до беглого монаха Григория Отрепьева. Он не стал полноценной исторической личностью хотя бы потому, что ступил на страницы школьных учебников не как Григорий Отрепьев (под своим настоящим именем). А как Лжедмитрий I(такого имени даже в природе не существует!). Трагедией «Борис Годунов» Пушкин полностью доказал, что история государства – это не только история побед и поражений, монархов и самозванцев, народа. Это ещё и история человеческих переживаний, которые в глобальном понимании нашли своё отражение в народе, а личностном – в Григории Отрепьеве.
Как это ни прискорбно, он так и остался лишь тенью того, к чему стремилась его мятежная душа, павшая жертвой бесчеловечного греха и жажды мщения…
Список использованной литературы:
1. Р. Г. Скрынников «Смутное время»
2. Р. Г. Скрынников «Три Лжедмитрия»
3. Р. Г. Скрынников «Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев»
4. В. Непомнящий «Поэзия и судьба»
5. Дж. Даглас Клэйтон «Тень Димитрия. Опыт прочтения пушкинского «Бориса Годунова»
Пушкин не случайно обратился к эпохе Грозного и Бориса Годунова, переломной для русской истории. В XVI — XVII веках на Руси начал отчетливо обнаруживаться кризис традиционных патриархальных устоев, на которых были основаны русское общество и государство предшествующих столетий. В политическую борьбу вступили новые, неизвестные до этого исторические силы.
Образ Бориса Годунова
Фигура Бориса Годунова — царя, который не получил престол по наследству, но завоевал его хитростью, умом и энергией, весьма симптоматична, как выражение перемен, начавшихся в его эпоху. Это-то и побудило Пушкина поставить образ Бориса в центр своей исторической трагедии, где душевные переживания и судьба Годунова получили широкий обобщающий смысл.
Царь Борис — в изображении Александра Сергеевича — дальновидный и умный правитель. Благодаря своей энергии и уму, он оттеснил более родовитых претендентов-бояр, расчистив дорогу к престолу. В дальнейшем честолюбивый Борис мечтает упрочить завоеванную власть за своими наследниками посредством трезвого расчета, твердо продуманных, дальновидных политических планов. Но, захватив трон в результате искусной политической игры, он своим примером показал путь к нему другим честолюбцам. С этой точки зрения, появление Самозванца в пушкинской трагедии — не случайность, а закономерное следствие тех же исторических причин, которые сделали возможным воцарение самого Годунова.
Пушкин воспользовался в трагедии принятой также Карамзиным (но отвергавшейся многими последующими историками) версией об убийстве Борисом Годуновым младшего сына Грозного, царевича Димитрия. Но Карамзин осуждал Годунова как узурпатора, убийцу законного монарха. Пушкин же трактует убийство Димитрия как звено в цепи многочисленных преступлений, неотделимых от самой идеи царской власти. Нравственный суд над Годуновым и Самозванцем в трагедии перерастает в осуждение любой — хотя бы выдающейся — исторической личности, которая строит свою деятельность на насилии и преступлениях.
Характер Бориса Годунова освещен Пушкиным широко и разносторонне. Перед зрителем проходят все основные этапы его царствования — от воцарения до смерти. Борис предстает перед нами в своих отношениях с боярами, народом, патриархом, наедине с собой, в различных обстоятельствах личной и государственной жизни. Трагедия изображает не только ступени, ведущие его к возвышению и гибели, но и показывает, как по-разному, в зависимости от обстановки, раскрываются несходные грани характера Годунова. Это — суровый и властный правитель, заботливый отец, человек, способный трезво оценивать свое положение и глядеть в глаза правде, даже если она угрожает его спокойствию и могуществу, и в то же время страдающий от бессилия изменить сделанное, помешать историческому движению, которое, не предвидя того, что оно в будущем неизбежно, обратится против него самого, он сам и вызвал.
Образ Самозванца
Столь же сложен у Пушкина образ Самозванца. Эта незаурядная личность ощущает трагические стороны своего нового положения. Принужденный играть чужую роль, притворяться, рассчитывать свои выгоды, Самозванец страдает от одиночества. И в политике и в любви, о чем красноречиво говорит его словесный поединок с Мариной в сцене у фонтана, он не достигает желаемого.
Драмы героев
Итак, и Борис и Самозванец у Пушкина несут в себе — каждый - особую личную трагическую тему, являются центрами своей «малой» драмы, вплетающейся в большую драму русской национальной истории. То же самое относится к ряду других, более эпизодических персонажей «Бориса Годунова» — Пимену, Ксении Годуновой, Басманову, Юродивому. И, наконец, свою Драму — о чем не раз и справедливо писали исследователи — в пушкинской трагедии переживает народ с его страданиями, глухим недовольством, брожением, глубоким чувством справедливости, с которыми вынуждены считаться Годунов и Димитрий, и в то же время обреченный до поры до времени играть в истории грозную, но молчаливую роль.
Вскрывая неизбежность падения Бориса (которое предвещает сходную судьбу и его победителю — Самозванцу, находящемуся в конце трагедии на вершине своего недолгого поприща), Пушкин освещает трагические черты личности исторического деятеля индивидуалистического типа. Достигший предельного могущества и давно спокойно, казалось бы, царствующий Борис не велик, а жалок, ибо в глубине души он не находит покоя, предчувствует свою гибель, его мучит голос совести, который он бессилен усыпить. И точно так же Самозванец, приняв на себя роль убитого Димитрия, вынужден взять на себя все трагические последствия этого шага, - шага, который делает его игрушкой в чужих руках, обрекает на муки непреодолимого, вечного одиночества, постоянно напоминая ему в то же время о непрочности его успехов.
Обобщенные характеры-типы
Пушкин нарисовал в «Борисе Годунове» не только яркую, незабываемую картину избранной им эпохи. Благодаря своему проникновению в дух русской истории, поэт, изображая мастерски политические события и нравы Смутного времени, давая емкие, впечатляющие, психологически глубокие портреты Бориса Годунова, Самозванца, Шуйского, Басманова, Марины Мнишек, смог в то же время гениально обрисовать ряд обобщенных характеров-типов и исторических ситуаций, воссоздающих общий склад, самую национально-историческую атмосферу жизни московской допетровской Руси и — еще шире — русской старины вообще. Не случайно уже первых слушателей и читателей трагедии особенно поразил образ Пимена, в котором Пушкин стремился нарисовать тип древнерусского монаха-летописца. Пимен, Юродивый, странствующие монахи отцы Варлаам и Мисаил, патриарх, молодой Курбский, Ксения Годунова, плачущая над портретом своего жениха,— не только образы-характеры одной конкретной эпохи, но и глубокие исторические характеры-типы, в которых воплощены общие черты быта и психологии людей древней Руси. Такой же обобщающий, типический смысл Пушкин сумел придать изображению основных исторических сил, действовавших и боровшихся на арене истории Руси не только в эпоху правления Годунова, но на протяжении многих других веков и десятилетий, - верховной власти, духовной и светской, бояр, служилого дворянства, народа. Мало того. Так же как «русские сцены» «Бориса Годунова» гениально воссоздают общий колорит русской истории, сложившейся в течение многих эпох ее развития, впитали в себя дух и приметы не одной, но многих ее эпох, так "польские" сцены и персонажи трагедии (как и в «Иване Сусанине» М. И. Глинки, опиравшемся в работе над музыкой этой своей гениальной оперы на опыт Пушкина — исторического драматурга) представляют собой аналогичный сгусток черт и примет многих эпох в истории старой аристократически-шляхетской Польши, воссоздают ее общий местный национально-исторический колорит.