Пользовался каждой возможностью, чтобы противопоставлять свое творчество пушкинскому. Это у них называлось «полемикой Некрасова с Пушкиным», причем в своих статьях они обильно цитировали такие произведения Некрасова, которые на поверхностный взгляд можно было и в самом деле считать антипушкинскимы. Но только на поверхностный взгляд.
Впервые эта полемика наметилась с достаточной ясностью в некрасовском стихотворении «Муза» (1851 г.).
Родился в семье польского аристократа Аполлона Коженьовского, поэта-романтика, последователя А. Мицкевича. Первое представление об английской литературе Конрад получил в детстве по родительским переводам пьес У. Шекспира. Противоречивое отношение к России сформировалось у него, если их семья участием отца национально-освободительном движении подверглась административному выдворению в Вологду в 1863
В 1874 г.. Юноша неожиданно оставил краковской гимназию и в Марсель, где нанялся моряком. В 1878 г.. Конрад пытался наложить на себя руки.
В романе А. И. Солженицына "В круге первом", богатом на размышления о назначении писателя в России , находим частые отзывы на интересующую нас тему. Принадлежат эти отзывы и самому рассказчику, и близким ему по духу персонажам. Одно из эпизодов романа (глава шестьдесят второй) посвящает нашей откровенный "мужской разговор" двух свойственников: "знаменитого" советского писателя Николая Галахова и советского дипломата Иннокентия Володина.
И, казалось, это и будет начало бессмертия... "Теперь (вовремя романного действия) или.
Мировоззрение эпохи | Размер: 21 кб. | Объем: 14 стр. | Стоимость: 0 грн.
| Добавлена: 28.03.2010 | Код продавца: 0
|
Для многих стран Западной Европы XV век был переломным в их развитии. Наступала новая эпоха - эпоха крушения феодальной системы и возникновения буржуазных общественных отношений, которые разрушали феодальную замкнутость хозяйственных отношений, их ограниченность и требовали пространства для дальнейшего развития производительных сил. Только теперь, собственно, закладывались основы позднего развития крупного производства. "Дневник писателя" , который почти полностью пишет сам, требует гигантского труда, но он все же публикует два романа: "Подросток" и "Братья Карамазовы", который считает своим шедевром. Не ошибается. В этом главном произведении он снова возвращается к основным тем своего творчества. Открывая книгу, читатель попадает в сумбурный мир, где реальное переплетается с.
Фантомы, которые водятся в тех сумеречных краях, не нуждаются ни в пище, ни в сне, и, что они закрывают глаза, чтобы отдохнуть, ими немедленно овладевают мечты.
Годовой оборот сельской жизни у нас еще недавно (а по кое-где - и до сих пор, хотя в фрагментах) составил очень
инте ресно систему обрядов и служб: молитв, магических актов и трапез - жертв, которой давний Украинец
поддерживал и управильняв свои отношения к доохрестного мира: к тем силам, которым правят, к своему
человеческого окруження и к тем одшедших поколений, которым он завдячав свое истнованне.
На рубеже 19-20 веков мистицизм и оккультизм стали непосредственной составляющей духовной жизни определенной части русского общества (к ней, прежде всего, можно отнести художественную интеллигенцию и русских философов). Данный феномен был обусловлен духовным, этническим кризисом, совпавшим с рядом экономических потрясений. В этой атмосфере рушилось устоявшееся веками, перестраивалось человеческое сознание.
Естественно, что реакция современников на происходившее не была однозначной: восторг сменялся отчаянием, а чувство устремленности в будущее - невероятной ностальгией по прошлому. Но важнее всего было то, что человек не всегда находил себе место в обновляющемся мире. Зачастую именно это положение порождало мистические искания. Их сущность выражалась в попытках личности уединиться, отгородиться от мира, чуждого и непонятного. Как отмечал А. Дорофеев: "На рубеже веков в России наступает роковое смутное время. Войны. Казни. Революции. Бунты.
И ободряются в такую пору мистические воззрения, оккультные науки. Все пытаются заглянуть за некую ирреальную черту".1
С другой стороны, сам размах преобразований, происходивших на рубеже веков, казался мистическим, ниспосланным высшими силами. Вследствие этого в литературных произведениях, относящихся к данному этапу, реальность обычно совмещается с мистикой (наглядным примером тому может служить поэма А. Блока "Двенадцать").
Нужно отметить также, что мистики пытались увидеть мистическое в науке. А наука сама помогала в этом своими открытиями в области изучения таких явлений как атом, электричество, радиоактивность. По мнению известного деятеля в области отечественной оккультной философии начала 20 века Д. Страндена, "современная наука. подошла вплотную к теориям алхими
1 Дорофеев А. Предисловие. //Сологуб Ф. Капли крови. Избранная проза. -М.: Центурион Интерпракс, 1992. - С. 2. ков".2 Его мнение основывалось на том, что искателям "философского камня" уже были известны такие понятия, как "материальный атом", "эфир" (соотносимый с радиоактивным фоном Земли) и "энергетические токи".
Мистика проникала в духовную жизнь и иными путями. Еще в 80-90 годы 19 века начался необычайный расцвет такой науки как египтология. С. Ключников так описывает этот факт: ". в России вспыхнул интерес к духовной культуре Древнего Египта. Это выражалось и в успехах академической египтологии, и в усилившемся тяготении к древним знаниям, мифам и образцам "Кем-земли" со стороны художественной интеллигенции., и в попытках российских оккультных философов проникнуть в глубины герметической мудрости. К примерам подобного оккультного подхода можно отнести деятельность русской астрологической школы начала XX столетия и прежде всего работы астролога Запрягаева, книги отечественных мыслителей и практиков эзотеризма Мебиуса (хотя, Мебиус не был отечественным мыслителем -Е. С.), Успенского, наконец, Вл. Шмакова. В своих трудах "Священная книга Тота. Арканы Таро" и "Пневматология" Шмаков подробно цитирует изречения Гермеса, излагая 22 аркана (принципа, тайны), по которым, согласно учению древнеегипетского мудреца, устроена вселенная".3
В то же время пристальное внимание обращается и на другие эзотерические учения, что выразилось в новом всплеске интереса к мистическим знаниям древних греков (пифагорейцев, в частности), израильтян, мистов Древней Индии и т. д.
О достаточно важной роли мистических знаний в духовной жизни рубежа 19-20 веков свидетельствовал и факт появления необычайно большого количества трудов по истории и философии мистики. Среди них можно на
2Странден Д. Герметизм. Сокровенная философия египтян. - СПб., 1914. - С. 6. Далее "Странден Д." с указанием страниц.
3 Ключников С. Свет Египта. //Странден Д. Герметизм. - СПб.,1914. - С. 6. звать "Философию мистики" Карла дю-Преля4, а также работы П. Д. Успенского, в которых автор создал собственное учение. Работы Э. Шюре5, Д. Страндена имели описательный характер и рассматривали особенности древних мистерий: герметических, орфических, браманических, дельфийских, элевсинских, христианских и др. Тот же характер носили и штудии известнейшего миста рубежа 19-20 века Р. Штейнера.6 В своих трудах он рассматривал общие представления древних мистов, выраженные в различных мистериях, а также мистическую картину развития мира. Таким образом, в работах по мистике рубежа 19-20 веков можно обнаружить собственно-авторское толкование древних доктрин.
Наибольший интерес к мистике в русской литературе проявили символисты: Д. Мережковский, В. Брюсов, А. Блок, А. Белый и др. Для них мистика стала "магическим кристаллом", сквозь призму которого художник смотрит на мир. Именно поэтому картина мира в символистском творчестве полумистична, полуреальна.
Обращение писателей и поэтов к древним и современным мистическим учениям воскресило в области духовных знаний давно забытые понятия. Прежде всего, само слово "мистика" (гр. mystika - "таинственные обряды") означало "веру в божественное, в таинственный, сверхъестественный мир и в возможность непосредственного общения с ним". Тождественным значени
4 Дю-Прель К. Философия мистики или Двойственность человеческого существа. - Киев, 1911.
5 Шюре Э. Великие посвященные. Очерк эзотеризма религий. - Калуга, 1914. Далее "Шюре Э." С указанием страниц.
6 См. Штейнер Р. Из летописи мира. - М.: Духовное знание, 1914. Далее "Штейнер Р. Из летописи" с указанием страниц.
Штейнер Р. Тайноведение. - М.: Духовное знание,1916. Далее "Штейнер Р. Тайноведение" с указанием страниц.
Штайнер Р. Христианство как мистический факт и мистерии древности.- Ереван: Ной, 1991. Далее "Штайнер Р. Христианство" с указанием страниц.
7 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. - М.: Азъ,1994. - С.351. ем обладало понятие "мистицизм". Естественно, что приверженцы мистицизма считали себя "мистиками", то есть "людьми, склонными к мистике, к О религиозно-мистическому созерцанию".
Нужно отметить также, что в мистике рассматривалось эзотерическое ядро, составляющее уровень внутреннего (истинного) учения, доступного немногим. В связи с этим, на рубеже веков было вновь воссоздано представление о "мистерии" - мистическом действе, которое "в древней Греции, древнем Риме и странах древнего Востока" понималось как "тайный обряд в честь богов, таинство, в котором могли участвовать только посвященные".9 Посвященными считались мисты, познавшие скрытое от "многих" учение. Считалось, что посвященный общался с самим Богом, поскольку это было позволено ему свыше после ряда испытаний (обрядов или инициаций). Не даром само посвящение понималось как "возведение в какое-нибудь звание, сан с соблюдением определенных ритуалов".10 В различных древних мистериях существовало различное количество степеней посвящения. Обычно высшей из них считалась "четвертая степень", после вступления в которую посвященный мог называться "Учителем" или "Иерофантом". Все же основные посвященные, находящиеся на более низких ступенях считались "адептами", то есть мистами не достигшими высшего совершенства и, вследствие этого, не овладевшими сокровенными знаниями. Древнему миру были известны "Великие Посвященные": Рама, Кришна, Гермес, Моисей, Орфей, Пифагор, Платон, Иисус. Учение каждого из них раскрывалось в мистериях древности (браманических, египетских (герметических), израильских, дио-ниссийских, дельфийских, элевсинских).
Данные учения, действительно, можно объединить под одним общим
9 Краткий словарь иностранных слов. Сост. С. М. Локшина. - М.: Сов. энциклопедия, 1971.-С. 188-189.
10 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. - М.: Азъ, 1994.-С. 557. названием - "мистерии древности", - поскольку все они не смотря на место и время возникновения, преследовали одни и те же цели. Прежде всего, мисты считали, что в священном обряде и в соблюдении требований культа откроется истина. Истина эта понималась как мистическое прикосновение к Божеству своей душой (воспарение души к духу, а затем к Богу), или же слияние с божественной субстанцией в состоянии экстаза, нирваны, летаргического сна, или наркотического опьянения. Таким образом, постигался смысл земного бытия и "сокровенный бог" мистерий. Исключительно все мистерии рассматривали его как "невыразимое" (то есть то, о чем нельзя сказать), "Первоначало", называя его "Первым". Этому Богу были присуши имена "Высшей Божественной Сущности", "Всеединого" и др.
Именно с "Первоначалом" были связаны космогонические представления древних мистов (гр. kosmogonia - "происхождение мира"). "Высшая Божественная Сущность" считалась точкой отсчета в развитии Вселенной. Этот же "сокровенный Бог" создавал вселенские законы: ему были подвластны жизнь и смерть, добро и зло, дух и материя (хотя, чаще всего Божество одухотворяло материю, а творцом ее оказывался демиург).
Данная терминология в ее художественном осмыслении определяла мистическую окраску литературных произведений. Эту черту отмечал Э. Шюре: "Никогда стремление к духовной жизни, к невидимым мирам, изгнанным материалистическими теориями ученых и модным направлением, не было более серьезно и более искренно. Стремление это обнаруживается в тоскливых исканиях, в трагических сомнениях, в глубокой меланхолии, вплоть до богохульства наших поэтов декадентов. Никогда душа человеческая не испытывала более глубокого чувства ничтожества и нереальности земной жизни, никогда она не стремилась более пламенно к невидимому, к потустороннему, сохраняя в то же время неспособность верить".11 Возможно, что это мнение более чем к кому-либо относилось к Ф. Сологубу (Ф. К. Тетерникову (1863
11 Шюре Э. - С. 12.
Действительность никогда не вызывала у Сологуба восторга. В отношении к ней он занял позицию объективного наблюдателя. Однако, писатель не стремился создать образ "страны, насыщенной бурями"12, потому что гораздо больше его привлекал мир собственной мечты.Отношение к этому миру, способ проникновения в него и его законы у Сологуба мистичны по своей природе. Можно полностью согласиться с мыслью А. С. Долинина о том, что "Сологуба следует признать самым отрешенным от жизни писателем, больше и глубже, чем кто-либо, порвавшим с "предметами предметного мира".13 Очевидность этого высказывания подтверждается при обращении к сологубовской поэтике. В своих крупнейших романах "Мелкий бес" и "Творимая легенда" автор обращается к таким понятиям как "сокровенные знания", "истина", "сокровенный бог", которые являлись неотъемлемой частью эзотерических учений. Некоторые факты, включенные в произведения Сологуба, такие как знания о "мировой энергии", "материальном атоме" и др. указывают на знакомство художника с древнейшими алхимическими трудами. В романе "Творимая легенда" Сологуб творит две собственные мистерии, называя их "мистериями смерти" (глава "Королева Ортруда"). И это, дейст
V* u ъ вительно, два действа, составленные по типу древних мистерии. В этом и других своих произведениях Сологуб постоянно обращается к мудрости эзотерических учений, восстанавливая их отдельные элементы.
Более того, человеческую жизнь Сологуб мыслит как "мистерию": "И, обыкновенно, не знаем, что самобытной нашей воли нет, что всякое наше движение и всякое наше слово подсказаны и даже давно предвидены в демоническом творческом плане всемирной игры раз навсегда, так что нет нам ни выбора, ни свободы, нет даже милой актерской отсебятины, потому что и она включена в текст всемирной мистерии (курсив мой Е. С.) каким-то неведо
12 Сологуб Ф. Творимая легенда. - М.: Современник, 1991. - С.564. мым цензором; и тот мир, который познаем, не иное что, как дивная на вид декорация, а за нею закулисная неряшливость и грязь. Играем, как умеем, подсказанную нам роль, актеры и в то же время зрители, попеременно аплодирующие друг другу или освистывающие друг друга".14 Но эту сологубов-скую "мистерию" нельзя рассматривать просто как театральную драму, поскольку основные ее части представлены жизнью и смертью. Сологуб здесь выступает не как драматург, а как мистик, человек, который склонен к мистике, к религиозно-мистическому восприятию мира.
Однако, не смотря на всю очевидность склонности Сологуба к мистике, современники воспринимали его только как писателя - философа. Авторитетное лицо, человек, который, возможно, лучше кого-либо знал и понимал Сологуба, А. Чеботаревская, писала о нем следующее: "Посмотрим на него как на поэта-мыслителя".15 Более того, П. С. Владимиров, делая резюме к своей статье "Ф. Сологуб и его роман "Мелкий бес" отмечал: "Такова по-нашему философия Сологуба".16 О том же говорит и Н. Поярков, выявляя сущность мировоззрения Сологуба: "Вас заколдует гордая вера в силу мечтаний, удивит своеобразная философия - обожествление своего Я и влечение к злу".17 И, наконец, сам Сологуб заявляет о себе: "Философствую как поэт".18
Все эти указания не безосновательны, поскольку в творчестве Сологуба мы можем обнаружить массу аллюзий из философии А. Шопенгауэра, Ф.
13 Долинин А. С. Отрешенный (К психологии творчества Ф. Сологуба). // Долинин А. С. Достоевский и другие. - М.: Худ. лит., 1989. - С.419-420.
14 Сологуб Ф. Театр одной воли. // Театр. Книга о новом театре. Сб. статей. -СПб.: Шиповник, 1908. - С. 187-188. Далее "Сологуб Ф. Театр" с указанием страниц.
15 Чеботаревская А. "Творимое" творчество. // Сологуб Ф. Звезда Маир. - М.: Летопись, 1998. - С.268.
16 Владимиров П. С. Ф. Сологуб и его роман "Мелкий бес".// О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки. Сост. А. Чеботаревская. - СПб.: Шиповник, 1911.-С.318.
17 Поярков Н. Поэт Зла и Дьявола. // Поярков Н. Поэты наших дней. - М., 1907.-С.151.
18 Сологуб Ф. Театр. - С. 184.
Ницше, И. Канта и Н. Федорова.
Так, Сологуб полемизирует с Шопенгауэром по поводу понятия "воля". Шопенгауэровской "воле к жизни" писатель противопоставляет "Единую ми-род ержавную волю", волю "Я", восставленную над миром.
Ф. Ницше в своих трудах сформировал представление о "дионисийском", "вечном возвращении", "сверхчеловеке", которые Сологуб очень удачно обыгрывает в своих произведениях (в частности, в романах "Мелкий бес" и "Творимая легенда"). Диониссийское становится для художника состоянием, в котором познается божественное откровение. "Вечное возвращение" торопит возвратом из сфер высшего запредельного бытия в мир земной. А мир сверхчеловека, по Сологубу, возможен на Земле, но уже существует на "Ойле", в прекрасном мире мечты.
Особое место в творчестве Сологуба занимает концепция "Я", предпосылки которой легко можно обнаружить в философии И. Канта. Так же как и Кант, Сологуб мыслит "Я" самодостаточным и действенным. Но помимо всего прочего, Сологуб сообщает "Я" творческую способность. Его "Я" способно создавать миры, а потому это "Я-творящее".
И, наконец, из русских философов, более всех Сологубу был близок Н. Федоров. Его идея об обожествлении мертвых и заселении ими других планет была осмыслена Сологубом в романе "Творимая легенда".
Мы же склонны рассматривать Ф. Сологуба, прежде всего, как художника, поскольку даже его "философия" - это осмысление бытия, склонное к мистицизму.
Проблема сологубовской мистики до сих пор остается "открытой", поскольку подробного комплексного ее исследования в литературоведении еще не предпринималось. Хотя, отдельные, разрозненные работы, посвященные мистическому аспекту творчества писателя все же существуют.
В 1908 году Арский (Абрамович Н. Я.) посвятил исследованию мистического аспекта творчества художника целую статью под заглавием:
Мистицизм Ф. Сологуба". Здесь Арский охарактеризовал мистику художника, как "мистику созерцаний".19 Творчество Сологуба видится Арскому именно как некий мистический акт: "Вы чувствуете, как поэт смотрит глазами в глаза своего же личного внутреннего существования, от которого он странно отделился, оставшись лишь только смотрящим, отражающим." И далее: "Отделиться от самого себя и взглянуть с высоты одного лишь ясного созерцания на свое живущее - я", - никто в такой мере не мог достигнуть этого буддийского отрешения от переживаемости этой остановки непрерывного течения жизни, и взглянуть на нее, текущую подле, вне создания и души, как Федор Сологуб".21
И, наконец, цель земного существования Сологуба Арский также определяет как цель миста: "Но жизнь творчества этого поэта тем значительна, что не самого отрешения, не самой Нирваны искал он, но постижения в этих чистых и абсолютно-спокойных отражениях. В своем образе он связывает это течение и пребывающую над ним неподвижность, и, поэтому, его рисунок -чем более реален, тем более мистичен".22
Однако, осмысление мистики Сологуба у Арского существует в очень отвлеченном виде, без опоры на конкретные произведения.
Гораздо более основательно к изучению мистики Сологуба подходит Ю. И. Гуськов.Ю. И. Гуськов рассматривает влияние учения гностиков на творчество Ф. Сологуба на примере его романа "Мелкий бес": ". можно обнаружить влияние идей и космологии гностиков. Как известно, гностики акцентировали мысль о пространственной дискретности божественного (у гностика Валентина трем богам соответствуют три сферы их обитания: Огдоад -высшие сферы, Эбдомад - царство Ягве, Земля находится под юрисдикцией
19 Арский (Абрамович Н. Я.) Мистицизм Ф. Сологуба. //Литературный календарь - альманах. Сост. О. Норвежский. - Пб., 1908. ■ С. 75. Далее "Арский" с указанием страниц.
21 Там же. дьявола, "князя мира сего") в процессе эманации, его конечной непознаваемости. Это одна из первых манифестаций "закрытого" мира." , - так мыслит художественное пространство романа исследователь.
И. Ю. Симачева совершенно справедливо указывает на типологическую близость мистических идей Ф. Сологуба и немецкого философа-мистика Р. Штейнера, последователем которого, как на то указывает исследователь, был и А. Белый. Она отмечает: "Федор Сологуб был убежден, что "искусство наших дней стремится перешагнуть за пределы чистого искусства, стремится преобразить мир усилием творческой воли. В этом искусстве дано стремление к иной жизни, и потому художник является проповедником будущего. Но проповедует он не догматически, а только отчетливым выражением и самоутверждением своего внутреннего Я. Самоутверждение личности и есть начало стремления к лучшему будущему". (Сологуб Ф. Искусство наших дней.// Русская мысль. -1915. - № 12, отд. 11. (С. 35-62). - С.60).
К этому выводу поэт пришел самостоятельно, задолго до появления в 1913 году учения Р. Штейнера (хотя, исследователь здесь несколько путает даты. 1913 год стал годом основания антропософского общества, а не учения Р. Штейнера - Е. С.). Между тем, так же, как немецкий философ-мистик, Федор Сологуб хотел найти в глубинах души неиссякаемый родник сил, ее преобразующих."24. Дальнейшие наши ссылки на труды Э. Шюре (1914), Р Штейнера 1914, 1916), Д. Страндена (1914) при рассмотрении произведений Ф. Сологуба "Мелкий бес" (1905) и "Творимая легенда" (1907 - 1913) ,на первый взгляд, не вполне оправданы, поскольку они были изданы позднее, чем вышли в свет сами произведения. Но в нашем обращении к ним мы основываемся на типологическом сходстве некоторых идей Сологуба (о
22 Там же. - С.75-76.
23 Гуськов Ю. И. Параллели "второй реальности" (Ф. Сологуб и Ф. Кафка). // Моск. вестник, - М.,1995. - №2, С.211.
24 Симачева И. Ю. Явь и мечта в романе Ф. Сологуба "Творимая леген-да".//Российский литературоведческий журнал. - № 5-6,1994. - С. 121-2. сокровенных знаниях", алхимических опытах со временем и т. д.) с отдельными положениями мистических учений. Тем не менее, никто из литературоведов до сих пор не выявил определенного круга источников мистики Ф. Сологуба, рассматривая лишь отдельные влияния.
Особое место в "мистике" Сологуба занимает художественная космогония. Писатель представляет Вселенную как динамическую модель, трансформируемую им из двухчастной в трехчастную. Сологуб имеет свое представление о многомирии. В его Вселенной обязательно присутствует мир реальный (каждодневное земное бытие) и инобытие. В основном у Сологуба происходит трансформация инобытия, которое в самом законченном виде представлено двумя мирами: миром инфернальным и высшей запредельной реальностью. В мирах Сологуба обязательно наличие ответственной за мир силы. Таким образом, в пределах реального мира такой силой становится "Христос", в инфернальном мире "княгиня" ("Мелкий бес"), а затем Ортруда ("Творимая легенда") и т. д. Также над каждым из миров восставлено свое Солнце: над реальностью - Солнце, над инфернальным миром - Светозарный, над высшей запредельной реальностью - Маир. Идея многомирной Вселенной была присуща и мистике, а потому космогонический поиск Сологуба мистичен в своей основе.
Учитывая все сказанное, мы приходим к выводу, что проблема мистики, занимавшей столь значительное место в творчестве всех русских символистов, в литературоведении практически не отражена. Наша работа направлена на то, чтобы ликвидировать многочисленные "белые пятна", существующие по причине не исследованности мистики в творчестве Ф. Сологуба.
Это означает, что актуальность реферируемой диссертации обусловлена необходимостью анализа мистического аспекта творчества Ф. Сологуба, как одного из писателей-символистов и задачей осмысления творческого наследия художника.
Таким образом, целями настоящей диссертации являются:
1. Комплексное рассмотрение мистических элементов в прозаических произведениях Ф. Сологуба "Мелкий бес" и "Творимая легенда".
2. Определение типа сологубовского героя, как героя - "посвященного", владеющего сокровенными знаниями о мире, с целью установления особого рода связи человека и мира в творчестве Ф. Сологуба.
3. Выяснение основных принципов построения художественных космогонических моделей в романах Ф. Сологуба "Мелкий бес" и "Творимая легенда", причин их трансформации, а также законов, по которым существуют авторские миры.
Исходя из данных целей в диссертации ставятся следующие задачи:
1. Определить основные источники, на базе которых формировались мистические воззрения Ф. Сологуба.
2. Соотнести прозу Сологуба с мистическими текстами древности и их толкованиями. Определить связь произведений писателя с трудами современных ему мистиков (Карла дю-Преля, Э. Шюре, Р. Штейнера и др.) и отдельными, близкими ему, философскими учениями. Выявить особенности сологубовской мистики.
3. Сформировать представление о художественной космогонии Ф. Сологуба, как о наиболее значимой части его мистических представлений.
4. Наметить перспективы дальнейших исследований, связанных с мистическим аспектом творчества русских писателей рубежа 19-20 веков.
Задачи, сформулированные выше, определяют использование следующих видованализа:
1. Основным для данной работы является историко-литературный подход.
2. Сопоставительный анализ. В предпринятом анализе объектами сопоставления выступают художественные произведения (романы Ф. Сологуба "Мелкий бес" и "Творимая легенда") и тексты древних мистерий (герметических, гностических и т. д.), а также их толкования. Выявляются "общие места" в прозе Ф. Сологуба и в трактатах мистиков рубежа 19-20 века (К. дю-Преля, Р. Штейнера и др.). Сопоставляются отдельные аспекты прозы Ф. Сологуба и некоторые идеи философов немецкой и русской философской школ.
3. Интертекстуальный анализ Применение этого метода позволило провести анализ "прототипов" художественных вселенных при изучении связи художественных произведений с источниками по мистике (например, соотношение вертикальной модели вселенной у гностиков и у Сологуба в "мистерии плоти" Людмилы Рутиловой).
Научная новизна данной диссертации состоит, прежде всего, в том, что в ней впервые рассмотрен эзотерический уровень романов "Мелкий бес" и "Творимая легенда".
Впервые разработан и нетрадиционный подход к анализу прозы Сологуба через сопоставление отдельных элементов повествования с элементами древних мистерий (отсюда, понимание сюжетных линий исследуемых произведений как "мистерий").
Именно этот подход позволил говорить о сложной художественной космогонии Ф. Сологуба, как о неотъемлемой части его творчества.
Поставленные задачи определяют структуру нашей работы. Диссертация состоит из введения, 3 глав и заключения; снабжена списком использованной литературы, состоящим из 146 наименований.
Меняйте «линзу», господа…
Восприятие окружающего мира, существующей действительности у всех разное. Одни утверждают, что прекрасен, другие ухмыляются и пожимают плечами, предпочитая отмалчиваться. А, тем не менее, восприятие у каждого свое и одинакового не существует. Если быть точным, то, не существует правильного или ошибочного мировоззрения, существует оценка жизненной реальности, построенная на личном опыте.
Оценивая те или иные события, жизненные ситуации, люди убеждены в том, что оценивают фактически, объективно и беспристрастно. На самом деле это не так, в этом проявляются проблемы мировоззрения . Человек воспринимает мир таким, какой он видит его через собственную линзу своего прошлого опыта, взглядов и убеждений. Именно личный опыт является той самой линзой, через которую люди оценивают и творят свою жизнь. Да, именно творят! По незыблемым законам человек является творцом своей жизни. То, в чем он внутренне убежден, это, своего рода, магнит, притягивающий к себе новые испытания, различные обстоятельства. Все что происходит, вследствие притяжения, рассматривается через собственную линзу, то есть, в препятствиях на жизненном пути «виноват» не мир, а то, что заложено внутри нас. Когда меняется линза, меняется мир вокруг человека.
Что происходит на самом деле…кто «виноват»?
Все, что нас окружает, образуется из колебаний энергии, вся физическая реальность – энергетические колебания разной частотности. Это физика и не справедливо её отрицать. Мышление человека – это тоже колебания, а точнее сами мысли. Чем ярче видение ситуации, которая осмысливается, тем быстрее она запечатлеется в нашем подсознании. На скорость попадания в подсознание влияет частота одних и тех же мыслей, чувственность, эмоциональность. Подсознание в свою очередь, как «губка», впитывает и, в момент, когда собирается достаточное количество «мыслительной» энергии, она кристаллизуется в убеждения и начинает вибрировать внутри человека. Вибрация убеждений в подсознании притягивает к себе обстоятельства, людей, различные ситуации, которые полностью соответствуют нашим мыслям и определяют нашу дальнейшую линзу.
Мысли – это не просто убеждения и установки на что-либо конкретное. Это такие же реальные колебания, как стол, за которым сидим, как стены, которые мы видим перед собой. Они — главная творящая сила в жизни каждого человека. И оказывают мощнейшее влияние на формирование жизненных ситуаций. Но самое удивительное то, что человек имеет над ними полный контроль, но, зачастую, уделяет мизерное внимание своим мыслям.
Меняем уровень мышления… или что делать?
Прежде чем отказываться от тех или иных убеждений, их следует подвергнуть тщательному анализу. Оценивать истинность мышления, необходимо с позиции: какое влияние на жизнь оказывает то или иное убеждение? Какие события оно вызвало, и какие последствия сформировались в результате.
Сосредоточьтесь и выберите сферу жизни, которая волнует больше всего. Это могут быть деньги, здоровье, личные отношения. Оцените реально, даже через собственную линзу, то место в жизни, которое имеет больше всего проблемных ситуаций. Напишите мысли, которые чаще всего возникают, когда приходится решать те или иные вопросы в данной сфере. Это могут быть короткие установки, обрывки фраз, личные выводы из наиболее ярких событий, всего 10 позиций. В момент написания, не думайте о правдивости или истинности убеждения. Цель задания – оценить влияние убеждений, а не то, насколько они соответствуют истине. Перед тем, как начнется оценка написанных фраз, настройтесь внутренне. Многое будет зависеть от честности, желания исправить ситуацию, изменить свой мир и привлечь в него положительное. Не нужно показывать этот список никому, тем более спрашивать совет. Это работа с личным восприятием, поэтому слушать нужно только себя!
Выберите в любом порядке одну из записей. Прочтите её внимательно, медленно, несколько раз. Прислушайтесь к внутреннему состоянию в момент прочтения. Какие эмоции оно вызывает? Какие события всплываю в памяти? Какое желание возникает в настоящий момент? Задайте себе вопрос: насколько хорошо эта установка служит мне? Что хорошего она привнесла в мою жизнь? Чему меня научила? Что сделано впоследствии? И так нужно проработать с каждой фразой. Возможно, что с первого раза не получится охватить весь список. К нему необходимо вернуться через какое-то время. Некоторые утверждения придется осмысливать несколько раз. Будьте готовы к тому, что не все убеждения вызовут положительные эмоции. В тех пунктах, где ощущается сопротивление, проявляются негативные эмоции, ставьте крестик.
По мере того, как будет двигаться работа по списку, станет понятно, что не все мыслительные установки работают во благо. Вернитесь к тем, которые отмечены крестиком, «проживите» мысленно еще раз, оцените со всех сторон. Спросите себя: все ли люди придерживаются того же мнения? Есть те, которые так не считают и как они живут сегодня? Что может произойти, если так не думать? Отвечая предельно честно и обстоятельно на эти вопросы, станет понятно, что многие живут без таких «условностей». Их жизнь намного приятней и богаче. Они чаще улыбаются, вызывая улыбку у окружающих. Именно такие люди чаще всех приходили на помощь в трудную минуту. И живя, без подобных убеждений, чувствуют себя в безопасности, более уверенными, чем другие.
Прежде чем принять решение о том, насколько необходима та или иная установка для дальнейшей жизни, подумайте о том, как много рядом людей готовых изменить чужие убеждения? Как много тех, кто готов изменить свои жизненные установки ради кого-то? Таких людей нет. Каждый меняется сам, для себя, при этом изменяя свой мир, свою линзу взглядов. Будет ли человек отказываться полностью от убеждений или искать замену – это не важно. Важно то, что такая работа над собой потребует дисциплины, веры в себя, больших внутренних усилий и времени. Но это, ничтожно мало в сравнении с тем, что будет получено взамен — мир, нарисованный другими «красками». Меняйте линзу взглядов,…господа.
Copyright © 2013 Бянкин Алексей
Характеристику писателя естественнее всего начинать с разговора о его общественном облике. Человек всегда представляет собою часть сложного общественного коллектива, который влияет на него извне и в жизни которого он с большей или меньшей мерой активности участвует. Всякий труд, в том числе и труд писателя, неизменно несет в себе общественные функции. Цели писателя не индивидуальны, его материал взят из сферы человеческого опыта, предметом его внимания является читатель, которого он стремится воспитать силой своего творчества.
«Поэт, - указывал Белинский, - прежде всего - человек, потом гражданин своей земли, сын своего времени. Дух народа и времени на него не могут действовать менее, чем на других». И в то же время поэт - это деятель литературы, выполняющий исключительно важную роль в области человеческого сознания. По выразительному определению Добролюбова, литература - «элемент общественного развития», «язык, очи и уши общественного организма». Щедрин писал, что «литература есть не что иное, как фокус, в котором сосредоточиваются высшие стремления общества». Передовые писатели мира с восторгом и гордостью говорят о высочайших задачах, стоящих перед художественной литературой. «Художник, - писал Горький, - герольд своего класса, его боевая труба и первый меч, художник всегда и ненасытно жаждет свободы - в ней красота и правда!» Литературу Горький называл «всевидящим оком мира, оком, взор которого проникает в глубочайшие тайники жизни человеческого духа». «Художник, - говорил Горький позже, - чувствилище своей страны, своего класса, ухо, око и сердце его; он - голос своей эпохи».
Ленин настойчиво подчеркивал зависимость писателя от той социальной среды, в которой он вырос: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» . В первые годы социалистического строительства он говорил о зависимости искусства от народа, которому оно служит: «Искусство принадлежит народу... Оно должно объединять чувство, мысль и волю... масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их» . Сегодня, в пору создания коммунистического строя, партия борется за то, чтобы литература и искусство были всегда неразрывно связаны с жизнью народа.
Общественный облик писателя представляет собою синтез его убеждений , знаний и жизненного опыта. Художник слова, по замечанию армянского писателя Стефана Зорьяна, «только тогда станет мастером, когда до самых глубин познает жизнь... А для этого необходимы твердые убеждения, ставшие плотью и кровью писателя...» «Убеждения» эти образуют собою мировоззрение писателя, которым он руководствуется во всем своем художественном творчестве. В мировоззрении писателя находят себе отражение его взгляды на человечество, народ, общество, на историческое прошлое и современность.
Мировоззрение писателя может быть ограниченным интересами консервативно настроенного слоя общества, и тогда оно вредит его художественному творчеству, мельчит к сушит его. Таков Скриб, последовательно буржуазный художник, изучивший, по выражению Герцена, «малейшие изгибы» этого собственнического класса, изображавший действительность под углом зрения его интересов.
В прошлом очень часто мировоззрение даже прогрессивных писателей отличалось непоследовательностью. Гёте, по характеристике Энгельса, был «то колоссально велик, то мелок; то это непокорный, насмешливый, презирающий мир гений, то осторожный, всем довольный, узкий филистер» . Но в этом глубоко противоречивом мировоззрении прогрессивное начало решительно преобладало над филистерством. Именно это прогрессивное начало и питало собою наиболее ценные для нас стороны творчества Гёте, открыло ему дорогу к правдивому отображению действительности.
Ограниченностью и непоследовательностью отличалось и мировоззрение Гоголя. Его, по словам Чернышевского, «поражало безобразие фактов, и он выражал свое негодование против них; о том, из каких источников возникают эти факты, какая связь находится между тою отраслью жизни, в которой встречаются, эти факты, и другими отраслями умственной, нравственной, гражданской, государственной жизни, он не размышлял много». В этом отношении Щедрин свободен от «инстинктивного» взгляда Гоголя на русскую действительность, от той «тесноты горизонта», которая была исторической и социальной бедой Гоголя. И это потому, что, в отличие от Гоголя, дворянского просветителя 30-х годов, Щедрин был по своему мировоззрению революционным демократом, «человеком партии», как он себя однажды назвал.
Но и в мировоззрении Гоголя были свои глубоко прогрессивные стороны. Именно их имел в виду Ленин, говоря о тех идеях Белинского и Гоголя, «которые делали этих писателей дорогими... всякому порядочному человеку на Руси...» В ярких художественных образах запечатлел Гоголь пошлость окружавшей действительности, распад и гниение крепостнической России. Художественные образы Гоголя били неизмеримо дальше, чем этого хотелось ему как человеку своей среды. Из этого следует, что реалистическая мощь писателя, опирающаяся на передовые стороны его мировоззрения, нередко торжествует победу над его предрассудками. Как говорил Тургенев, «точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни, есть высочайшее счастие для литератора, даже если эта истина не совпадает с его собственными симпатиями». Но и это «стремление воспроизвести истину, реальность» основывается на определенных прогрессивных сторонах мировоззрения писателя, которое более глубоко и органично, чем некоторые его «симпатии». Природу этого противоречия охарактеризовал Горький, писавший: «Работа литератора отличается не только силою непосредственного наблюдения и опыта, но еще и тем, что живой материал, над которым он работает, обладает способностью сопротивления произволу классовых симпатий и антипатий литератора». Как мы увидим впоследствии, эта способность живого материала сопротивляться произволу писателя отражается в его работе, в частности над образом и сюжетом (см. ниже, стр. 334–339 и 408–410).
Чрезвычайно существенна та характеристика, которую дал мировоззрению писателя Добролюбов. «В произведениях талантливого художника, как бы они ни были разнообразны, всегда можно примечать нечто общее, характеризующее все их и отличающее их от произведений других писателей. На техническом языке искусства принято называть это миросозерцанием художника. Но напрасно стали бы мы хлопотать о том, чтобы привести это миросозерцание в определенные логические построения, выразить его в отвлеченных формулах... Собственный взгляд его на мир, служащий ключом к характеристике его таланта, надо искать в живых образах, создаваемых им». Именно эта конкретная, чувственная, образная форма мировоззрения приводит художника слова к тому, что в своем творчестве он объективно нередко опровергает то, во что верит как человек, и, наоборот, утверждает то, к чему как человек относится с недоверием. Таков, например, Бальзак. Полный легитимистских предрассудков, он вместе с тем, указывал Энгельс, «видел неизбежность падения своих излюбленных аристократов и описывал их как людей, не заслуживающих лучшей участи...» В этом и в том, что писатель «видел настоящих людей будущего там, где их в то время единственно и можно было найти» , и заключалась одна из величайших побед реализма старика Бальзака.
Мировоззрение писателя - это не только то, во что он верит, но и то, как он проникает глубоким взором художника в действительность, и что́ он в результате этого проникновения запечатлевает в своем творчестве.
Чернышевский заявлял: «Мое единственное достоинство, - но важное, важнее всякого мастерства писать, - состоит в том, что я правильнее других понимаю вещи». Именно это правильное понимание вещей, вытекающее из мировоззрения писателя, помогло виднейшим художникам мировой литературы создавать свои шедевры. Оно помогло Шекспиру написать Гамлета, ибо человек, написавший Гамлета, понимал вполне недуг Гамлета. Это «правильное понимание вещей» в громадной мере способствовало успеху Бальзака. Оно же помогло передовому немецкому писателю опередить в своей проницательности современное ему общество: как писал Энгельс, «то, чего не замечали ни правительства, ни либералы, видел уже в 1833 г., по крайней мере, один человек; его звали, правда, Генрих Гейне» .
Для того чтобы успешно выполнить стоящие перед ним задачи, писатель должен прежде всего воспитать самого себя. Добиться этого писателю помогает воздействующая па него культура всего передового, прогрессивного человечества - и в первую очередь культура воспитавшей его нации. Сыном ее он рождается. На протяжении всей творческой деятельности писателя в нем растет и крепнет его сыновняя любовь к родине. Вот почему первым общественным качеством писателя, как и всякого иного деятеля культуры, является его кровная связь с родиной, его патриотизм .
Уже с детских лет писатель проникается глубокой любовью к природе родного края. В ранние годы он усваивает характерные черты народной психологии, знакомится с бытом народной массы, впитывает ее интересы. С детских лет живет в нем восхищение фольклором, сокровища которого доходят до будущего писателя и непосредственно, через рассказы окружающих, через первые прочитанные им книги и пр. Одновременно знакомится он с метким и образным языком своего народа. «Родина, - указывает Асеев, - начинается с любви к слову, к своему языку, к его истории, его звучанию».
Но патриотизм заключается не только и не столько в источниках той культуры, на которую опирается писатель, и не в одних его взглядах. Патриотично самое творчество писателя, самое его жизненное дело. Патриотизм Пушкина - это его пламенное служение делу освобождения своего народа от гнета самодержавия и крепостничества, это его ненависть к угнетателям и глубокая любовь к простым людям тогдашней России. Это вместе с тем и создание Пушкиным литературного языка и с помощью последнего - литературы, которой стало доступно изображение всей полноты русской действительности, всех глубин внутреннего мира человека.
У патриотизма есть два исконных и злейших врага - квасной национализм и беспочвенный космополитизм. Первый утверждает: хорошо только то, что создано руками данного народа. Объявляя свой народ «исключительным», националисты игнорируют то, что творится за рубежами их страны, презирают другие народы. Космополиты начисто снимают задачу самобытного развития, третируют все, что составляет подлинно живой нерв культуры, - ее кровную связь с национальной жизнью, с действительностью родной страны. Национализм и космополитизм - две глубоко реакционные крайности, которые сходятся между собой в непонимании ценности самобытного развития национальной литературы.
Отвергая национализм и космополитизм, писатели-патриоты утверждают принцип критического освоения всего богатства мировой культуры во имя потребностей своей страны, своей культуры.
Уже Белинский более столетия тому назад выступил на борьбу с обеими этими враждебными идеологическими системами. «Одни, - писал он в 1848 году о славянофилах и западниках, - бросились в фантастическую народность, другие - в фантастический космополитизм во имя человечества». Великому русскому критику был далек и враждебен как изоляционистский пафос ревнителей российского патриархализма, так и якобы гуманистический пафос тех, кто понятием человеческого подменял понятие национального. «Человеческое, - указывал Белинский, - приходит к народу не извне, из негоже самого, и всегда проявляется в нем национально».
Патриотизм входит в плоть и кровь всей деятельности художника слова, он явным образом отражается и на самых методах писательской работы. Писатель стремится познать свою страну, весь мир, чтобы верно изобразить их. Он принимает непосредственное участие в общественной борьбе, знакомится с массой людей, совершает далекие путешествия. Он наблюдает действительность, вводя в поле своего зрения самые разнообразные явления жизни, знакомясь с различными народами земного шара, изображая самые разнообразные его места. Весь этот необозримый фонд жизненного опыта и наблюдений облекается писателем в образную форму. Как бы ни была разнообразна по своим формам художественная работа писателя, она всегда преследует цель создать произведение, не только достойное народа, к которому принадлежит художник, но и ведущее вперед, произведение, которое является частицей борьбы народа. Сознание кровной связи с родиной помогает писателю определять свои творческие задачи, умножает его силы, ведет его вперед, к новым и новым достижениям.
О читателе лучшие писатели прошлого думали непрестанно. Еще Белинский отмечал, что, когда произведение художественно, «читатели видят в его лицах живые образы, а не призраки, радуются их радостями, страдают их страданиями, думают, рассуждают и спорят между собою о их значении, их судьбе...» Писатели прошлого века не мыслили своего творчества вне сочувственного восприятия его читателем. Достоевский указывал, что «писателю всегда милее и важнее услышать доброе и ободряющее слово прямо от сочувствующего ему читателя, чем прочесть какие угодно... похвалы в печати». Лесков говорил: «духовная связь, образующаяся между читателем и писателем, мне понятна, и я думаю, что она для всякого искреннего писателя дорога».
О том, какую радость доставляло в ту пору писателю общение с его читателем, свидетельствуют впечатления Глеба Успенского от письма к нему пятнадцати петербургских пролетариев. «Мы, рабочие, грамотные и неграмотные, читали и слушали ваши книги, в которых вы говорите о нас, простом, сером народе. Вы о нем говорите справедливо...» Успенский, был глубоко взволнован этими безыскусственными строками письма простых русских людей; он приветствовал в последних «нового, свежего любителя словесности», первых представителей подымающейся «массы нового, грядущего читателя».
Однако в условиях дооктябрьской России прочной связи между писателем и его читателями не существовало - установлению ее мешали внешние причины, по преимуществу цензурно-политического характера. Серафимович до революции «все время инстинктивно ощущал»: «читает меня не тот желанный читатель, который меня интересовал, для которого я ночами обдумывал каждую краску, каждый штришок. «Мой» читатель был для меня недостижим: я знал, что он забит непосильным скотским трудом, горем и нуждой, что ему подчас не до книги, что он малограмотен».
Горький с особенной силой говорил о значении читателя для создания литературы социалистического реализма. В письме к начинающим литераторам он указывал, что «произведение литератора лишь тогда более или менее сильно действует на читателя, когда читатель видит все то, что показывает ему литератор, когда литератор дает ему возможность тоже «вообразить» - дополнить, добавить - картины, образы, фигуры, характеры, данные литератором, из своего читательского, личного опыта, из запаса его, читателя, впечатлений, знаний. От слияния, совпадения опыта литератора с опытом читателя и получается художественная правда, - та особенная убедительность словесного искусства, которой и объясняется сила влияния литературы на людей». «...Никогда еще, - подчеркивал Горький, - писатель не был так интересен, так близок массе читателей, как близок, интересен он в наши дни, у нас, в Союзе Советов...»
Блок доказывал справедливость этих горьковских утверждений «от противного». В глухую пору 1909 года он говорил о том, что «последнее и единственное верное оправдание для писателя - голос публики, неподкупное мнение читателя». В душе художника слова «всегда должна оставаться надежда, что в самый нужный момент раздастся голос читателя, ободряющий или осуждающий. Это даже не слово, даже не голос, а как бы легкое дуновение души народной, не отдельных душ, а именно - коллективной души».
Эти надежды сбылись лишь в наше время.
Писатель Максим Горький размышляет в своем произведении о полярности взглядов на мир. От первого лица автор описывает человека с мировоззрением, отличным от точки зрения «толпы».
Показателен эпизод восприятия Капендюхиным слов рассказчика о том, что будь он богат, непременно купил бы книги. Задавший вопрос казак раздосадовано отвернулся от. Народ всегда мечтает о переменах к лучшему, но когда большинство ничего не предпринимает для этого.
Когда же перемены действительно начинаются – находится немало скептиков, осуждающих действия других.
Горький полагает, что люди не способны воспринимать непривычные для них деяния положительно, даже явно благие. Примером этому может служить поступок главного героя и его друга. Вместе с Павлом рассказчик отмыл умирающего Давыдова, но окружающие подняли помощников на смех, будто те совершили что-то постыдное.
Думаю, автор прав в своем видении проблемы мировоззрения. Общество, к сожалению, подобно стаду, оно отторгает инакомыслие. Лишенные критического мышления люди всегда считают неверными иные взгляды, что приводит к плачевным результатам.
Можно обратиться к произведению «Доктор Кто», главный герой которого выделяется своим умом. Это незаурядное качество воспринимается как угроза, его даже хотели упрятать в магический ящик, из которого нет выхода.
Внимание!
Спасибо за внимание.
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Полезный материал по теме
- Проблема исторической памяти по тексту Строганова (Раз в столетие, в самые трудные и отчаянные дни, когда горе не оставляет места надежде)