Понятие «гражданская идентичность» относительно недавно вошло в педагогический лексикон. Широко заговорили о нем в связи с обсуждением и принятием федеральных государственных образовательных стандартов, в числе главных приоритетов поставивших перед школой задачу формирования основ гражданской идентичности обучающихся .
Для того, чтобы успешно работать над формированием гражданской идентичности и соответствующим образом выстраивать педагогическую деятельность, как на индивидуальном уровне, нужно ясно понимать, что стоит за этим понятием.
Понятие «идентичность» пришло в педагогику из психологии развития личности.
Идентичность – это свойство психики человека в концентрированном виде выражать для него то, как он представляет себе свою принадлежность к той или иной группе или общности .
Каждый индивид ищет себя одновременно в разных измерениях – гендерном, профессиональном, национальном, религиозном, политическом и т.д. Самоидентификация происходит как через самопознание, так и через сравнение с тем или иным человеком, как воплощением присущих определенной группе или общности свойств. «П од идентификацией понимают интегрированность человека и общества, их способность к осознанию своей самотождественности в ответе на вопрос: кто я такой?».
На уровне самоанализа и самопознания идентичность определяется как представление о себе как о некоторой относительно неизменной данности, человеке того или иного физического облика, темперамента, задатков, имеющем принадлежащее ему прошлое и устремлённого в будущее.
На уровне соотношения себя с представителями окружающей социальной среды происходит социализация человека. Так, речь может идти о формировании профессиональной, этнической, национальной, религиозной идентичности личности.
Функциями идентичности являются, во-первых, самореализация и самоактуализация личности в социально значимых и социально оцениваемых видах деятельности; во-вторых - защитная функция, связанная с реализацией потребности в принадлежности к группе. Чувство «Мы», объединяющее человека с общностью, позволяет преодолеть страх и тревогу и обеспечивает уверенность и стабильность личности в изменяющихся социальных условиях.
Структура любого вида социальной идентичности включает в себя несколько компонентов:
· когнитивный (знание о принадлежности к данной социальной общности);
· ценностно-смысловой (позитивное, негативное или амбивалентное (безразличное) отношение к принадлежности);
· эмоциональный (принятие или непринятие своей принадлежности);
· деятельностный (реализация своих представлений о принадлежности к данной общности в социально значимых действиях).
Достижение самоидентичности, как и развитие личности, проходит в течение всей жизни. На протяжении жизни человек в поисках себя проходит через кризисы перехода от одной стадии психосоциального развития личности к другой, контактируя с разными личностями и чувствуя принадлежность к разным группам.
Основоположник теории идентичности, американский психолог Э. Эриксон считал, что если эти кризисы преодолеваются успешно, то они заканчиваются образованием определённых личных качеств, в совокупности составляющих тот или иной тип личности. Неудачное разрешение кризиса приводит к тому, что человек переносит с собой противоречие предыдущей стадии развития на новую, что влечёт за собой необходимость разрешать противоречия, присущие не только данной стадии, но и предыдущей. В результате это приводит к дисгармоничности личности, когда сознательные стремления человека находятся в оппозиции к его желаниям и чувствам.
Таким образом, проблему идентичности можно понимать, как выбор в процессе установления своей принадлежности к той или иной группе или иной человеческой общности . При этом человек отождествляет себя в этой связи с другим человеком как адекватным представителем «значимых других», что ставит исследователя перед задачей выявления таких «значимых других» и установление их роли в процессе образования человеком своей идентичности.
Гражданская идентичность – одна из составляющих социальной идентичности личности. Наряду с гражданской идентичностью, в процессе становления личности формируются другие виды социальной идентичности – половая, возрастная, этническая, религиозная, профессиональная, политическая и т.д.
Гражданская идентичность выступает как осознание принадлежности к сообществу граждан того или иного государства, имеющее для индивида значимый смысл, и основанное на признаке гражданской общности, характеризующем ее как коллективного субъекта .
Анализ научной литературы, однако, показывает, что у ученых отсутствует единая точка зрения относительно понимания данного явления. В зависимости от того, как проблема гражданской идентичности вписана в круг научных интересов исследователей, в качестве определяющих выбираются различные аспекты ее изучения:
а) гражданская идентичность определяется, как реализация базисных потребностей личности в принадлежности к группе (Т.В. Водолажская);
б) гражданская идентичность оценивается в качестве политико-ориентированной категории, в содержании которой выделяются политико-правовая компетентность личности, политическая активность, гражданское участие, чувство гражданской общности (И.В. Конода);
в) гражданская идентичность осмысливается как осознание принадлежности человека к общности граждан того или иного государства , имеющей для него значимый смысл (в этом ключе гражданская идентичность понимается, в частности, разработчиками ФГОС);
г) гражданская идентичность предстает как тождественность личности статусу гражданина, как оценка своего гражданского состояния, готовность и способность выполнять сопряженные с наличием гражданства обязанности, пользоваться правами , принимать активное участие в жизни государства (М.А. Юшин).
Обобщая данные формулировки можно определить гражданскую идентичность как сознание принадлежности к сообществу граждан того или иного государства, имеющие для индивида значимый смысл, как феномен надындивидуального сознания, признак (качество) гражданской общности, характеризующее ее как коллективного субъекта. Эти два определения не взаимоисключают друг друга, а акцентируют внимание на различных аспектах гражданской идентичности: со стороны индивида и со стороны общности.
Проблема гражданской идентичности, особенно, с учетом ее этнической и конфессиональной составляющих, сравнительно недавно была поставлена в отечественной науке. Среди российских специалистов одним из первых ее начал разрабатывать известный этнолог В. А. Тишков . В 90-е годы Тишков выдвинул и обосновал в своих статьях идею общероссийской гражданской нации. По мнению Тишкова, гражданское самосознание у человека должно быть одно, в то время как этническая самоидентификация может быть различной, в том числе - двойной, тройной или вообще никакой. И дея гражданской нации , негативно воспринятая поначалу, постепенно завоевала широкие права как в научном сообществе, так и в общественном сознании России. Фактически она легла в основу современной политики российского государства в национальном вопросе, и в том числе нашла отражение в Концепции духовно-нравственного развития и воспитания личности гражданина России, одним из разработчиков которой, наряду с А.Я. Данилюком и А.М. Кондаковым, стал В.А. Тишков.
Современные идеологи гражданской идентичности исходят из того, что принадлежность человека к нации определяется на основе добровольного личного выбора и отождествляется с гражданством . Людей объединяет их равный политический статус как граждан, равный правовой статус перед законом , личное желание участвовать в политической жизни нации, приверженность общим политическим ценностям и общей гражданской культуре. Существенно, чтобы нация состояла из людей, которые хотят жить рядом друг с другом на единой территории. При этом конфессиональные, этнокультурные, языковые особенности остаются как бы в стороне.
Идея гражданской нации позволяет достичь консолидации при сохранении национальной самобытности этносов. Подобная практика позволяет государству, если не предотвратить межэтнические и межконфессиональные конфликты, то оставаться над ними, выполнять роль третейского судьи.
Гражданская идентичность выступает основой группового самосознания, интегрирует население страны и является залогом стабильности государства.
Становление гражданской идентичности определяется не только фактом гражданской принадлежности, но тем отношением и переживанием, с которыми связана эта принадлежность. Гражданская идентичность тесно связана с потребностью в установлении связей с другими людьми и включает в себя не только осознание индивидом своей принадлежности к гражданской общности, но и восприятие значимости этой общности , представление о принципах и основах данного объединения, принятие поведенческой модели гражданина, осознание целей и мотивов деятельности, представление о характере взаимоотношений граждан между собой.
Среди факторов становления и поддержания коллективной субъективности гражданской общности наиболее значимы:
1) общее историческое прошлое (общая судьба), укореняющее и легитимизирующее существование данной общности, воспроизводящееся в мифах, легендах и символах;
2) самоназвание гражданской общности;
3) общий язык, являющийся средством коммуникации и условием выработки разделяемых смыслов и ценностей;
4) общая культура (политическая, правовая, экономическая), построенная на определенном опыте совместной жизни, фиксирующая основные принципы взаимоотношений внутри общности и ее институционального устройства;
5) переживание данным сообществом совместных эмоциональных состояний, особенно связанных с реальными политическими действиями.
Гражданская идентичность как результат самосознания гражданской общности определяет взаимосвязанность и взаимозависимость ее членов, а также ее способность проявлять различные формы совместной активности.
Процесс самосознания гражданской общности регулируется двумя тенденциями. Первая – дифференциация и обособление гражданской общности, как однородного сообщества, от «других», не входящих в нее, проведения определенных границ. Вторая – интеграция, основанная на внутригрупповой общности по значимым признакам, таким как сходство в образе жизни, традициях, ценностях и мировоззрении, подкрепляемое совместным историческим прошлым, настоящим и предполагаемым будущим.
Средством обеспечения интеграции и переживания чувства принадлежности является система символов . Наличие «своей» символики обеспечивает универсальные средства коммуникации внутри данной общности, становясь идентифицирующим фактором. Символ является материализованным словесным событийным или предметным носителем идеи единства, целостности, отражает значимые для общности ценности и образы, обеспечивает мотивацию сотрудничества.
Символическое пространство гражданской общности включает в себя:
· официальную государственную символику,
· фигуры исторических (национальных) героев,
· значимые исторические и современные события, фиксирующие этапы развития общности,
· бытовые или природные символы, отражающие особенности жизнедеятельности общности.
Образ Родины, в котором концентрируется и обобщается все, что связано с жизнью гражданской общности, является ключевым интегрирующим символом гражданской идентичности. Он включает в себя, как объективные характеристики жизнедеятельности общности, такие, как территория, экономическое, политическое и социальное устройство, народ, проживающий на данной территории со своей культурой и языком, так и субъективное отношение к ним. Образ Родины не всегда включает в себя все выделенные компоненты: он, скорее, отражает наиболее значимые из них, позволяя фиксировать смыслы, интегрирующие общность, степень их значимости в общем символическом и семантическом пространстве.
Понятие гражданской идентичности связано с такими понятиями, как гражданство, гражданственность, патриотизм.
Гражданство как юридическое и политическое понятие означает политико-правовую принадлежность человека к определенному государству . Гражданин – лицо, принадлежащее на правовой основе к определенному государству. Гражданин имеет определенную правоспособность, наделен правами, свободами и обременен обязанностями. По своему правовому положению граждане конкретного государства отличаются от иностранных граждан и лиц без гражданства, находящихся на территории этого государства. В частности, только гражданину принадлежат политические права и свободы. Поэтому гражданин – это тот, кто готов разделить ответственность за страну.
Представления о гражданстве на уровне обыденного сознания включают:
· образ государства, занимающего определенную территорию,
· ведущий тип социальных отношений в данном государстве,
· систему ценностей,
· народ (или народы), населяющий эту территорию, со своей культурой, языком и традициями.
Гражданственность является духовно-нравственным понятием. Критерий гражданственности – целостное отношение человека к социальному и природному миру, способность устанавливать баланс индивидуальных и общественных интересов.
Можно выделить основные качества составляющие гражданственность:
Патриотизм,
Законопослушность,
Доверие к государственной власти,
Ответственность за поступки,
Добросовестность,
Дисциплинированность,
Чувство собственного достоинства,
Внутренняя свобода,
Уважение к согражданам,
Социальная ответственность,
Активная гражданская позиция,
Гармоническое сочетание патриотических, национальных, интернациональных чувств и др .
Эти качества должны рассматриваться как значимый результат воспитательного процесса.
Патриотизм (от греч. patriótes - соотечественник, patrís - родина, отечество), по определению В. Даля – «любовь к отчизне». «Патриот» - «любитель отечества, ревнитель о благе его, отчизнолюб, отечественник или отчизник».
Патриотизм – чувство приверженности гражданской общности, признание ее значимой ценностью. Патриотическое сознание – это отражение субъектом значимости своего Отечества и готовности предпринять необходимые действия по защите его национальных интересов.
Говоря о процессе формирования гражданской идентичности, необходимо отметить ее тесную связь с формированием гражданской компетентности .
Под гражданской компетентностью понимается совокупность способностей, позволяющих индивиду активно, ответственно и эффективно реализовывать комплекс гражданских прав и обязанностей в демократическом обществе .
Определяют следующие сферы проявления гражданской компетентности:
Компетентность в познавательной деятельности (самостоятельный поиск и получение социальной информации из различных источников, умение ее анализировать и критически осмысливать);
Компетентность в области общественно-политической и правовой деятельности (реализация прав и обязанностей гражданина, выполнение функций гражданина во взаимодействии с другими людьми и властью);
Морально-нравственная компетентность - личное совершенство человека как совокупность морально-этических знаний и умений определять и оценивать свое поведение, основываясь на моральные нормы и этические понятия, соответствующие гуманистическим и демократическим ценностям;
Компетентность в социально-экономической сфере (совместимость, пригодность личных качеств к будущей профессии, ориентирование на рынок труда, знание норм трудовой и коллективной этики).
Неотъемлемыми составляющими гражданской идентичности являются правовое сознание и социальные представления о справедливости.
Федотова Н.Н. Толерантность как мировоззренческая и инструментальная ценность // Философские науки. 2004. – № 4. – с.14
Баклушинский С.А. Развитие представлений о понятии социальная идентичность// Этнос. Идентичность. Образование: труды по социологии образования/ Под ред.В.С. Собкина. М. – 1998
Флэйк-Хобсон К., Робинсон Б.Е., Скин П. Развитие ребёнка и его отношений с окружающими. М., 1993.25, с.43.
Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М. – 1996 – С. 51 - 52
Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1997
В. Даль. Толковый словарь.
Деструкция великодержавных традиций, идей и мифов, а затем и советской системы ценностей, где ключевым моментом являлось представление о государстве как о высшей социальной ценности, ввергла российское общество в глубокий социальный кризис, как результат - утрата национальной самобытности, чувства , национальной и социально-культурной самоидентификации граждан.
Ключевые слова: самоидентификация, национальная идентификация, кризис идентичности.
После распада СССР во всех новообразовавшихся государствах возникла необходимость создания новой национальной идентичности. Сложнее всего данный вопрос решался в России, так как именно здесь глубже чем в других республиках были внедрены «советские» ценностные ориентиры, где ключевым моментом являлось представление о государстве как о высшей социальной категории, а граждане идентифицировали себя с советским обществом. Слом старых жизненных устоев, вытеснение прежних ценностно-смысловых ориентиров привели к расколу духовного мира российского общества, как результат - утрата национальной самобытности, чувства патриотизма, национальной и социально-культурной идентификации граждан.
Деструкция советской системы ценностей ввергла российское общество в глубокий ценностный и идентификационный кризис, в условиях которого возникла еще одна проблема - национальной консолидации. Решить ее в рамках старой было уже невозможно, не решалась она и с позиций нового отечественного «либерализма», лишенного позитивной для массового сознания программы развития общества. Инертная политика государства в период 90-х гг. в области социального реформирования и отсутствие новых ценностных ориентиров привели к повышенному интересу граждан к историческому прошлому страны, люди старались найти в нем ответы на злободневные вопросы сегодняшнего дня.
Возник интерес к исторической литературе, в первую очередь к альтернативной истории, большой популярностью стали пользоваться ТВ передачи в контексте «воспоминаний о прошлом». К сожалению, в большинстве случаев в таких передачах исторические факты интерпретировались в достаточно вольном контексте, доводы не подкреплялись аргументацией, многие, так называемые, «факты» имели характер фальсификаций. Сегодня большинству образованных людей стало очевидно, какой урон обществу нанесли подобные передачи, в первую очередь пострадала молодежь, являющаяся заложницей экранной культуры.
На фронте экранной культуры и сегодня наблюдается «разброд и шатание», ложная, антинаучная информация выдается за «правду истории», заинтересованность зрителей, пользователей Интернет и слушателей многочисленных радиоэфиров покупается путем красивой подачи различного рода исторических фальсификаций, которые в силу своей антигосударственной направленности оказывают разрушительное действие на историческое сознание и сознание национальной идентичности граждан.
При этом государством так и не была выработана единая политика в области экспертизы подобных потоков информации, деформирующих историческое сознание и восприятие национальной идентичности. В результате в сознании российских граждан прочно закрепился миф об «идеальных» временах прошлого. Несмотря на указанные проблемы, за последние годы в российском обществе все же наметились позитивные тенденции. Так, по данным социологических опросов в современном российском обществе существенно актуализировался массовый интерес людей к патриотическим идеям, лозунгам, символам, наблюдается рост патриотической самоидентификации россиян.
Проблема национальной идентичности сегодня широко дискутируется в обществе. Это связано с тем, что в век глобальных перемен - интеграции, глобализации, транснациональной миграции и глобальных катастроф - техногенных, экологических, люди стали переосмысливать нажитый мировоззренческий багаж, при этом задаваясь вопросом о своей сопричастности к истории страны, национальному сообществу и процессу его развития. У россиян появилась потребность пересмотра существующих понятий социальной и национальной идентичности, и необходимость конструирования новых идентичностей что в первую очередь, вызвано нестабильностью в мире и стране - усиление терроризма, трансформация политических режимов, финансовые кризисы. Очевидно, что в том случае, если идеология и культурно-нравственные ценности в обществе не четко определены, либо не соответствуют ожиданиям основной части общества, происходит постепенное изменение структуры самой личности индивида, изменение ценностных ориентиров, что в итоге приводит к кризису идентификации.
Наиболее четкую характеристику кризису идентичности дал выдающийся психолог Эрик Эриксон, охарактеризовавший его следующим образом: «Неприятный психосоциальный синдром, связанный с массовой неудовлетворенностью людей, что сопровождается чувствами тревоги, страха, изоляции, опустошенности, утратой способности к эмоциональному общению с другими людьми, превращается в массовую патологию идентичности»46 . В условиях кризиса индивид все больше и больше отрывается от социальных сообществ - индивидуализируется, а поддержание идентичности осуществляется посредством межличностного общения, в частности, через социальные сети, позволяющее поддерживать свое «Я» и строить диалог с «Мы».
Выход из кризиса возможен лишь в том случае если политическая и культурная элиты достигнут равновесия внутри своих социальных групп и приступят к реализации новых идентификационных проектов, цель которых - вызвать изменения в обществе и установить баланс новых ценностей на основании хорошо сформированных убеждений, принципов и норм. Другими словами политическая элита должна восстановить в обществе утраченный баланс Я-Мы-идентичности. Однако, это возможно только в том случае если власть не утратила доверия общества, иначе, навязывание со стороны политической элиты новой системы ценностей может привести к социальному взрыву47.
В разные исторические эпохи баланс в этой паре постоянно нарушался. Началом доминирования «Я» над «Мы» признана эпоха Возрождения, именно в это время «Я» вырвалось и покинуло узы «Мы». Это было связано с несколькими факторами - стиранием сословных рамок, возросшим вниманием к индивидуальности человека в литературе и живописи, с расширением границ мировосприятия благодаря научным и географическим открытиям. Шли столетия и в развитых обществах «Я» все более и более обосабливалось от «Мы», с усилением процессов интеграции и глобализации потеряла четкие очертания и национальная идентичность (национально-государственная мы-идентичность). В настоящий период в российском обществе, во многом благодаря политике В.В. Путина, происходят качественные изменения содержания культурных смыслов, символов и оснований новой «капиталистической» России, наблюдается возврат к культурно-нравственным ценностям советской эпохи.
В этом направлении сделано уже достаточно много - восстанавливается культурное наследие - реконструкция исторических памятников, создание исторических музеев в различных городах России, выходят циклы передач, посвящённые нашей истории, литературе, культуре, новой победой в этом направлении стала Олимпиады, сейчас на наших глазах восстанавливается Крым. Сегодня в России продолжает происходить переоценка культурно- исторического багажа прошлого, что расширяет границы для поиска социальных идентификаций, появляются новые идентификационные конструкты на базе совмещения досоветского и советского периодов российской истории. Такие культурные конструкты оказывают серьезное влияние на формирование национальной идентичности. В последнее время в России все больше и больше демонстрирует свою национальную идентичность молодежь, в то время как старшее поколение, напротив, обнаруживает инерцию советской идентичности.
Данный факт вполне объясним тем, что старшее поколение, пережило в свое время шок «потерянного поколения» - в постперестроечный период многие оказались выброшенными с «корабля современности», их знания, умения, навыки оказались не востребованы новым обществом. Они с тревогой смотрят в будущее и не склонны доверять действиям политической элиты, направленным на создание комплекса новых культурно-нравственных установок. Люди, чей активный период социализации прошёл в период тоталитарной политической культуры, потеряв из поля зрения жестко заданные политической элитой идеологические цели и морально- нравственные ценности, в новых условиях личной свободы, гласности и инициативности потеряли свою Я-Мы-идентификацию. Если таких людей просят вести себя «на собственное усмотрение», они обычно испытывают фрустрацию, делать выбор трудно, они не научены этому48 .
Во многом консерватизм российского общества связан с особенностями исторической и культурной памяти, сформированной в период тоталитарной культуры. Несмотря на определенную неполноту и мифологизированность, историческая и культурная память является той константой, на основании которой формируются поведенческие модели индивида. В первую очередь, это связано с тем, что историческая и культурная память сохраняют в массовом сознании оценки событий прошлого, которые формируют структуру ценностей, не только определяющие поступки и действия людей в настоящем и будущем, но способствующие формированию национальной идентичности.
Осознание, своей национальной идентичности крайне важно для каждого из нас в связи с тем, что национальная идентичность это еще и особая форма групповой идентичности, благодаря которой, несмотря на недостаток физических контактов, люди считают себя объединенными вместе, потому что говорят на одном языке, имеют общие культурные традиции, живут на одной территории и т. д. Связующими звеньями национальной идентичности является историческая память, культурные традиции, патриотизм. Само понятие «национальная идентичность» является «изобретением» современности, ее политическая значимость связана с поддержанием чувства «быть у себя дома», созданием у граждан ощущения целеустремленности, собственного достоинства, сопричастности к достижениям своей страны.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК:
1. Бурдье Пьер. Практический смысл / Пер. с фр. / СПб., Алетейя, 2001.
2. Гудков Л. Д. Русский неотрадиционализм и сопротивление переменам // Отечественные записки. М., 2002 №
3. URL: http://old.strana-oz.ru/? numid=4&article=206 3. Киселев Г.С. Человек, культура, цивилизация на пороге III тысячелетия. М.: Восточная литература. 1999.
4. Лапкин В. В., Пантин В. И. Русский порядок. - Полис. Политические исследования. 1997. № 3.
5. Лапкин В. В., Пантин В. И. Ритмы международного развития как фактор политической модернизации России. - Полис. Политические исследования. 2005. № 3.
6. Лапкин, В.В., Пантин, В.И. Эволюция ценностных ориентаций россиян в 90-е годы // ProetContra, Т. 4. 1999, № 2.
7. Покида А. Н. Специфика патриотических чувств россиян // Власть. 2010. № 12.
8. Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. 2-е изд. СПб.: Питер, 1997. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис / Пер. с английского / М.: Издательская группа «Прогресс», 1996 - 344 с.
9. Shiraev E., Glad B. Generational Adaptations to the Transition // B. Glad, E. Shiraev. The Russian Transformation: Political, Sociological and Psychological Aspects. N. Y.: St. Martin’s Press, 1999.
Плотникова О.А.
Специально для портала «Перспективы»
Леокадия Дробижева
Дробижева Леокадия Михайловна – главный научный сотрудник Института социологии РАН, руководитель Центра исследования межнациональных отношений, профессор НИУ Высшая школа экономики, доктор исторических наук.
Консолидирующая общероссийская идентичность по-прежнему обсуждается учеными и политиками, но она существует и как реальная социальная практика в сознании граждан России. Привычные представления прошлого остаются неизжитыми, люди не перестали ассоциировать с нацией свою этнокультурную отличительность, поэтому в доктринальном пространстве остается консенсусное определение «многонациональный народ России». Как показывают исследования, основой динамики общероссийской идентичности прежде всего являются государство и общая территория и лишь затем – историческое прошлое, культура, ответственность за дела в стране.
К постановке проблемы
Солидарная идентичность граждан считается условием поддержания согласия в обществе и целостности государства. В современных условиях, когда в разных странах растет запрос на право решать свою судьбу, свободно выбирать пути развития, ее значение особенно велико. В России позитивная гражданская идентичность особенно важна в связи с пережитой, но не забытой людьми потерей идентичности советского времени и возросшим внешнеполитическим напряжением.
Укрепление российской гражданской идентичности ставится задачей и одним из направлений деятельности в Стратегии государственной национальной политики на период до 2025 г. Потребность в солидарности осознается не только руководством страны, она является и естественным запросом общества. Не случайно 1990-е годы, когда понятия «российская нация» и «гражданская идентичность» не фигурировали в доктринальных документах, выступлениях президента РФ, его обращениях к Федеральному собранию (они появились с 2000 г.), более половины населения во время опросов по общероссийской выборке отвечали, что они чувствуют себя гражданами России [ ; ; с. 82].
В 2000-е годы в Посланиях Федеральному собранию Президента РФ используются понятие «нация» в общероссийском значении и его производные . На рабочей встрече по вопросам межнациональных и межконфессиональных отношений в 2004 г. В. Путин прямо отмечал: «… мы имеем все основания говорить о российском народе как о единой нации. Есть … нечто такое, что нас всех объединяет. … Это наша историческая и наша сегодняшняя реальность тоже. Представители самых разных этносов и религий в России ощущают себя действительно единым народом» .
В 2012 г. в Стратегию государственной национальной политики на период до 2025 г. введены понятия «многонациональный российский народ» (российская нация), «гражданская идентичность». Естественно, они стали входить в образовательные курсы, появились в школьных программах, звучат в политическом дискурсе. Общероссийская идентичность – это и формируемое представление, и чувства, и нормы поведения.
Социологи, политологи, историки в методологии используют концепцию М. Вебера «о массовых субъективных убеждениях», «субъективной вере», ценностях, которые могут становиться опорой интеграции общества . Обращаясь к ценностно-нормативной концепции Э. Дюркгейма и Т. Парсонса, изучая идентичности как восприятие социальной реальности, ученые опираются на конструктивистское направление. Отрадно, что после интервью Томаса Лукмана журналу «Социология и социальная антропология» [ с. 8] упрощенное представление о конструктивизме стало встречаться реже, и есть понимание, что сами авторы конструктивизма опирались на идеи антропологических работ К. Маркса, социологического объективизма Э. Дюркгейма, понимающей исторической социологии М. Вебера, а основанием предложенного Т. Лукманом и П. Бергером синтеза «является феноменология жизненного мира, разработанная [Э.] Гуссерлем и [А.] Шютцем» . Этот вывод ориентирует нас на понимание того, что успешными могут быть только те идеи, которые основаны на повседневном «жизненном мире» людей. Из этого мы исходили, интерпретируя и данные социологических опросов при изучении представлений людей об их идентификации с гражданами России. Вряд ли все, кто во время Олимпиады или Чемпионата мира по футболу скандировал «Россия, Россия!», читали Стратегию государственной национальной политики или даже послания президента РФ Федеральному собранию с точки зрения присутствия в них идеи российской гражданской идентичности, но они чувствовали ее. Так же, когда нашу страну представляют в негативном образе, это вызывает эмоциональные переживания у большинства россиян.
Мы напоминаем об этом потому, что целью статьи является рассмотрение изменений в российской идентичности не только в целом по стране, но и в регионах. Именно в региональном и этническом варианте российской идентичности мотивационные факторы имеют главное объясняющее значение.
Понимание российской гражданской идентичности
Вокруг понимания российской идентичности не прекращаются научные споры, которые имеют политическое и этнополитическое звучание. Фокусируются они прежде всего вокруг трех проблем: можно ли эту идентичность называть гражданской, какие в ней главные солидаризирующие смыслы и означает ли общероссийская гражданская идентичность замену этнической идентичности.
В начале постсоветского периода, когда утрачивалась советская идентичность, практически не было сомнений в том, что вместо советской у нас будет гражданская идентичность. В тексте Конституции 1993 г. содержались смыслы, позволяющие следующим образом трактовать общность, которая будет отражаться в гражданской идентичности сограждан. В Конституции утверждались «права и свободы человека, гражданский мир и согласие», незыблемость демократической основы России, «ответственность за свою Родину перед нынешними и будущими поколениями». «Носителем суверенитета» и единственным источником власти в Российской Федерации, говорится в Конституции, является ее многонациональный народ (Ст. 3, п. 1). Когда в 2000-е годы государство стало активно формировать российскую идентичность, со стороны либерально мыслящих интеллектуалов стали высказываться сомнения. Автор книги «Между империей и нацией» Э.А. Паин задавал вопрос, можно ли называть российскую идентичность гражданской, если нельзя сказать, что политическая, гражданская нация у нас сформировалась. (Симптоматично и название его книги.) Обсуждение продолжается, и оно идет не только применительно к нашей стране [ ; ; ].
Обобщая разработку идентичностей в Проекте под руководством И.С. Семененко , С.П. Перегудов писал, что гражданская идентичность людей проявляется в их следовании принципам и нормам правового государства и демократического политического представительства, в осознании ими своих гражданских прав и обязанностей, ответственности за дела в обществе, свободы личности, признании приоритета общественных интересов перед узкогрупповыми [ , с. 163]. Конечно, не все люди в странах, считающихся демократическими, целиком разделяют и соблюдают все нормы и ценности гражданского общества. Не случайно в Европейском социальном исследовании (ESSI), так же как и в Евробарометре, использовались не все индикаторы гражданской идентичности, и их набор менялся . Не все граждане, а лишь половина в каждой из 28 государств ЕС считают, что люди в их странах имеют много общего. Но в целом, как полагают исследователи, в обозримой перспективе на Западе, в том числе в Европе, именно за политической, государственно-страновой идентичностью сохранится значимость одной из самых важных групповых идентичностей [ ; ; ].
Глубинные исследования гражданских элементов в российской идентичности нам еще предстоят. Но какие-то из этих элементов уже включались в опросы и будут проанализированы.
При подготовке Стратегии государственной национальной политики в 2012 г. и обсуждении ее корректировки в 2016‒2018 гг. представители республик и активные защитники русской идентичности высказывали опасения в отношении подмены этнонациональной (этнической) идентичности российской. Способом снять эти опасения стало включение в цели и приоритетные направления государственной национальной политики формулировки: «укрепление единства многонационального народа (российской нации), сохранение и поддержка этнокультурного многообразия».
Сложно обсуждался вопрос о смыслах, которые объединяют граждан страны в общероссийскую общность, отражающуюся в идентичности. При обсуждении реализации Стратегии государственной национальной политики на заседании Совета по межнациональным отношениям 31 октября 2016 г. предлагалось подготовить закон о российской нации. В связи с этим высказывалось мнение о русской нации как основе национального государства. Обосновывалось оно тем, что единство нашего общества основано на русской культуре, русском языке и исторической памяти, а государство и территория, которые лежат в основе политической нации, основу «патриотической лояльности» составить не могут. «Гражданство Российской Федерации существует после 1991 г., в то время как культура, история соединяют поколения» .
Иногда приводят аргумент, что за рубежом всех, кто приезжает из России, называют русскими. Подобным образом приезжающих к нам (и в другие страны) шотландцев или уэльсцев называют не британцами, а англичанами, хотя официально они граждане Великобритании. Такая же ситуация с испанцами. Басков, каталонцев называют нациями (представители баскского и каталонского движений), но они, как и кастильцы, входят в испанскую нацию.
В 2017‒2018 гг. были подготовлены предложения для внесения в Стратегию государственной национальной политики на период до 2025 г. Среди них «основные определения, которые используются в Стратегии…», предложенные Научным советом по проблемам этничности и межнациональным отношениям при Президиуме РАН и учитывающие последние теоретические и эмпирические разработки академических институтов.
Российская нация определяется как «сообщество свободных, равноправных граждан Российской Федерации различной этнической, религиозной, социальной и иной принадлежности, осознающих свою государственную и гражданскую общность с российским государством, приверженность принципам и нормам правового государства, необходимость соблюдения гражданских прав и обязанностей, приоритета общественных интересов над групповыми».
В соответствии с этим гражданское самосознание (гражданская идентичность) – «осознаваемое гражданами чувство принадлежности к своей стране, ее народу, государству и обществу, ответственность за дела в стране, представления о базовых ценностях, истории и современности, солидарность в достижении общих целей и интересов развития общества и российского государства».
Таким образом, наша российская идентичность многосоставная, она включает государственное, страновое, гражданское самосознание, представления о многонациональном народе, социальной, исторической общности. Она основывается на общих ценностях, целях развития общества и солидарности.
Естественно, все эти составляющие в той или иной мере присутствуют, когда люди определяют свою российскую идентичность. Но в общероссийских опросах и опросах в субъектах федерации, в среде конкретных национальностей, они проявляются по-разному. Общероссийская идентичность, как и все другие социальные идентичности, динамична, на нее влияют события и люди. Согласно подходам Э. Гидденса, Дж. Александера, П. Штомпки, П. Бурдье, мы рассматриваем соучастников взаимодействий в различных «полях». Поэтому важно показать общие тенденции в восприятии российской гражданской идентичности и особенности, которые проявляются в различных регионах страны, в субъектах федерации с разным этническим составом населения.
Эмпирической базой для анализа являются результаты общероссийских опросов Института социологии ФНИСЦ РАН за 2015‒2017 гг. , а также результаты репрезентативных опросов в субъектах федерации (Астраханская область, Республика Башкортостан, Калининградская область, Республика Карелия, Москва и Московская область, Республика Саха (Якутия), Ставропольский край, Республика Татарстан, ХМАО), проведенных в 2014‒2018 гг. Центром исследования межнациональных отношений Института социологии ФНИСЦ РАН . Для сравнений также использовались данные опросов ВЦИОМ по заданию ФАДН в 2016‒2017 гг. В ряде случаев мы привлекаем результаты исследований, которые проводились учеными в регионах, оговаривая возможности их сопоставимости. В ходе общероссийских и региональных опросов, проводившихся Институтом социологии ФНИСЦ РАН, нами брались глубинные интервью у экспертов, специалистов, общественных деятелей, представителей ряда профессий. Некоторые из них приводятся ниже.
В исследовании мы реализуем подход сравнительной социологии. Сравниваются российская идентичность и степень ассоциированности респондентов с ней в областях с преимущественно русским населением, а также в республиках с разным уровнем представленности русских и жителей других национальностей, дающих название республикам. Социально-культурный подход используется при сравнении российской гражданской идентичности русских, живущих преимущественно в своей и инокультурной этнической среде, а также при сравнении этой идентичности у русских и людей других российских национальностей.
В понимании идентичности с точки зрения социальной психологии мы опираемся на идеи Э. Эриксона о стратегии поддержания самоотождествления, включенности ее в социальные контексты, культурные ценности, в значимость идеологии [Erikson ]. Используются выводы Дж. Мида о формировании идентичностей в процессе межгруппового взаимодействия, Г. Тэджфела и Дж. Тернера – о значении в этом процессе межгруппового сравнения . Также мы солидаризируемся с Р. Брубейкером в понимании разной интенсивности и массовости групповой идентичности в повседневной практике [ , с. 15-16].
Общероссийское измерение российской идентичности
Исторический психолог Б.Ф. Поршнев писал: «… субъективная сторона всякой реально существующей общности… конституируется путем двуединого или двустороннего психологического явления, которое мы обозначили выражением «мы» и «они»: путем отличия от других общностей, коллективов, групп людей вовне и одновременно уподобления в чем-либо людей друг другу внутри» [ , с. 107].
Очевидный предмет исследования в российской идентичности – насколько в каждый исторический период, в конкретной ситуации она формируется за счет отличения, сопоставления или даже противопоставления себя с другими; определения, кто эти другие («они») и за счет чего идет взаимопритяжение, сплочение «мы».
Идентичность россиян в 1990-е годы называют кризисной не только потому, что происходила рекогносцировка привычных опор внутреннего взаимопритяжения, но и по причине усиления враждебности к «иным», которыми становились часто наши бывшие соотечественники, те, что вышли из Союза. Только в 2000-е годы с укреплением государства, привыканием к его изменившемуся статусу, новому очертанию границ стал проходить «культурный шок» (как образно выразился, характеризуя состояние людей в постсоветских государствах, Петр Штомпка) и начали восстанавливаться элементы позитивной идентичности.
К середине 2010-х годов российская идентичность была, по общероссийским опросам, у 70‒80% .
Индикатором для измерения общероссийской гражданской идентичности являлись ответы респондентов на вопрос, который задавался в форме проективной ситуации: «Встречая в жизни разных людей, с одними мы легко находим общий язык, чувствуем их своими, другие же, хоть и живут рядом, остаются чужими. О ком из перечисленных ниже людей Вы лично могли бы сказать «это – мы»? С кем Вы чувствуете связь часто, иногда, никогда?».
И далее шло перечисление наиболее массовых коллективных идентичностей: «с людьми Вашего поколения»; «с людьми той же профессии, рода занятий»; «с гражданами России»; «с жителями Вашего края, республики, области»; «с теми, кто живет в Вашем городе, селе»; «с людьми Вашей национальности»; «с людьми того же достатка, что и Вы»; «с людьми, близкими Вам по политическим взглядам».
Этот вопрос был впервые сформулирован Е.И. Даниловой и В.А. Ядовым еще в 90-е годы [Данилова, 2000; Ядов] и впоследствии в такой или несколько модифицированной, но сходной по содержанию формулировке задавался в других исследованиях Института социологии РАН (с 2017 г. Институт социологии ФНИСЦ РАН), НИУ ВШЭ, в 2017 г. ‒ в опросах ФАДН‒ВЦИОМ.
С 2005 по 2018 г. доля ощущающих связь с гражданами России выросла с 65% до 80‒84%. По данным перечисленных научных центров гражданская идентичность была самой динамичной, она выросла на 19 процентных пунктов, в то время как другие коллективные идентичности – этническая, региональная ‒ на 6‒7 пунктов. Особенно заметно росла доля тех, кто часто ощущает связь с гражданами России.
Два обстоятельства оказывали влияние на массовое сознание. Очевидным было воздействие СМИ, которые постоянно стимулировали сравнения «мы – они» применительно к Украине, мотивировали оборонные настроения в связи с событиями в Сирии и осложняющимися отношениями с США и Евросоюзом. Внутренняя ассоциативность стимулировалась событиями Олимпиады, воссоединением с Россией Крыма, спортивными соревнованиями, особенно Чемпионатом мира по футболу.
Результаты опросов дают возможность проанализировать представления самих россиян о том, что их объединяет. По данным Всероссийского мониторингового опроса Института социологии РАН в 2015 г., людей как граждан России объединяет прежде всего государство – 66% ответов; потом территория – 54%; 49% называли общий язык; 47% ‒ пережитые исторические события; 36‒47% – элементы культуры – праздники, обычаи, традиции. Это, повторим, данные общероссийского опроса, следовательно, большинство ответивших (более 80%) – русские. Естественно, язык имеется в виду русский.
Выбор государства и территории легко объясним, поскольку российская идентификация для немалой части людей – идентификация страновая. Некоторые исследователи вообще изучают и интерпретируют ее как страновую. Об этом можно судить по докладу М.Ю. Урнова на традиционной годичной конференции Левада-Центра в 2017 г., содержавшему результаты изучения учеными НИУ ВШЭ идентификации со страной студентов наиболее престижных вузов Москвы и Принстонского университета США. Опросы проводились Южным федеральным университетом, задавался вопрос: «Насколько Вы чувствуете связь с Вашими регионом, страной?» Ответы интерпретировались как свидетельство общероссийской идентичности .
Такая интерпретация встречается, но несомненна и идентификация с государством ‒ достаточно четкая не только по ответам в массовых опросах, но и по материалам интервью: «Хотят признать себя россиянами, значит, частью государства … Я не думаю, что найдется много таких людей у нас, кто сказал бы «Я себя идентифицирую вне своего государства». Мы хотим признать себя равноправными гражданами страны … народ в смысле государственного, территориального сообщества ». Это мнение специалиста, работающего в правовой сфере (Москва), но примерно так же высказывался и общественный деятель (в Москве): «Мне кажется, что большинство людей понимает термин «общероссийская гражданская нация» … как гражданскую принадлежность. Государство и является скрепой всего многообразия. Государство предоставляет равные права, возможности … ». Этнополитолог, знающий материалы прессы и результаты социологических опросов, полагал, что «если респондент причисляет себя к российской нации (осознает), он рассуждает о себе как об участнике согражданства … они верят, что государство принадлежит им и проявит уважение к ним как к своим гражданам … имеет значение и название государства ». Специалист-социолог, работающая с данными массовых опросов и фокус-групп: «Россиянами вроде все себя считают, но большая часть, кроме каких-то сложившихся стереотипов, честно говоря, не всегда называют. Гражданская компонента в первую очередь … это ощущение себя в качестве гражданина государства ».
В интервью с экспертами в регионах основной лейтмотив тоже – гражданство в государстве. Государственная доминанта в идентификационной матрице дает основание считать нашу российскую идентичность государственно-гражданской. Однако надо иметь в виду, что само государство воспринимается у нас неоднозначно. Уровень доверия президенту остается достоверно высоким, хотя и меняется в зависимости от событий в стране, но правительству доверяет 37‒38%, законодательным и судебным властям еще меньше ‒ 21‒29%. Гражданская же составляющая идентичности по стране в целом (ответы о чувстве ответственности за судьбу страны) – 29‒30% .
Сложнее объяснить невысокие идентификаторы по историческому прошлому и культуре в общероссийских опросах. Проще всего связать такую идентификацию с тем, что люди живут настоящим, а не прошлым, особенно молодежь. Тоска по прошлому, в толковании социально-политических психологов, – свидетельство неблагополучия в общественных настроениях. Но это лишь частичное объяснение.
Ю.В. Латов в статье, опубликованной в журнале «Полис», сделал ряд любопытных наблюдений относительно оценок нашего прошлого. Вслед за Г. Кертманом он фиксирует, что, в отличие от 80‒90-х годов, когда в центре общественного внимания была оценка событий времен И. Сталина, в последние 10‒15 лет «войны памяти» идут вокруг событий последних лет существования СССР, отчетливее фокусируемых в массовом сознании как «брежневские времена». Историками и политологами они интерпретируются как времена «застоя», а в оценках обычных людей характеристики жизни того времени «имеют черты едва ли не “потерянного рая”» в сравнении с временами В.В. Путина. Но если бы советским людям в 80-е годы «сообщили, что они будут жить в личных квартирах, что в магазинах исчезнет дефицит, что у большинства будет возможность хотя бы раз в несколько лет ездить на отдых за границу, что даже у детей будут карманные телефоны, то это воспринималось бы как очередное обещание “коммунизма”» . Трансформация исторической памяти определяется мифологизацией и далекого, и недавнего прошлого, связанной с политическими интересами элит (Э. Смит, В. Шнирельман). От этого у нас непредсказуемым становится не только будущее, но и прошлое. «Непредсказуемое прошлое» – так назвал свою книгу академик Ю.А. Поляков, чья жизнь охватила и советское время, и немалую часть постсоветского периода.
Есть и объективные основания для разного восприятия исторических событий – не только возрастные, но и социально-экономические, материальные, социально-статусные. На материалах социологических исследований видно, что ностальгия по прошлому в значительной мере отражает протестные настроения людей малообеспеченных, пожилых. Оценка исторического прошлого может не только объединять, но и разъединять. Поэтому невысокие показатели исторического прошлого как фундамента российской идентичности в восприятии наших граждан вполне объяснимы. Изучение динамики этого показателя целесообразно как с точки зрения характеристики общественных настроений, так и с точки зрения формирования исторической памяти, если анализ ведется на основе объективных событий и достоверных фактов, их оценках.
Не так просто интерпретировать ответы респондентов о культуре как объединяющем факторе. Культура понимается в разном значении не только учеными разных направлений знания, но и широкими кругами населения. Для одних это нормы поведения, для других – искусство, литература, для третьих – традиции, памятники исторического наследия. Политологи могут позволить себе говорить: «Нас объединяет культура», но что они имеют в виду, каждый будет понимать по-своему. Для выяснения этого несомненного компонента идентификации с сообществом социологи должны ставить вопросы так, чтобы они понимались однозначно. Поэтому на основе пилотных (экспериментальных) опросов были выделены конкретные элементы культуры: государственные праздники, символы (флаги, гимн, герб, памятники и т.п.), народные традиции.
Нераскрытое понятие культуры как солидаризирующего идентификатора в опросах набирает больше сторонников (в приведенном интервале 37‒47%), при раскрытии этого понятия ‒ сторонников меньше. В ходе свободных, полуструктурированных интервью респонденты находили разные обоснования своих затруднений. Одно из них ‒ политизированное восприятие культуры: «Нуриев… ему хотят памятники ставить, а он уехал от нас, там оставил свои достижения» (представитель русской культурной организации в Уфе). «Памятник Ермолову ставят, потом его разрушают, потом восстанавливают. Для русских, конечно, он генерал – победитель, а для черкесов?» (специалист-преподаватель в Краснодаре). Другое затруднение – социально-демографическое разнообразие восприятия культурных событий, явлений: «Какая культура нас объединяет? Трудно сказать – одни вон в костюмах с бабочками на передаче «Что? Где? Когда?», а у меня только спортивный костюм» (представитель общественного объединения в Калининграде). «День победы для всех нас, большинства – праздник, конечно. Но бабушка, мама – они переживают, даже иногда плачут, а для нас, молодежи, это просто праздник, гулянье, песни даже если поем, какие? Веселые, победные». «Культура прошлого? Да, конечно, Толстой, Пушкин, Достоевский, Чайковский – это объединяет, но только того, кто литературу, музыку знает» (магистрант-социолог, Москва).
Эксперт-журналист (Москва): «Массовое «мы» отстраивается в сочетании с историей… Язык тоже чрезвычайно важная вещь… Да, это конечно, Чайковский, Достоевский, Чехов, Большой театр. Это культурный пласт, который объединяет. Печалит, когда люди пытаются сформулировать, почему они общность, слишком часто говорят: «Да, мы – это не они». И дальше: «… вот эти плохие, те ‒ плохие». Увы… Величие наше меряется в килотоннах ядерной энергии, количестве штыков. Но есть культура, она единственное, что является сущностным ».
Как видим, за итоговыми цифрами массовых опросов множество разнообразных, хоть нередко и стереотипных мнений. Анализируя и те и другие данные, мы ищем объяснения сложных проявлений в массовом сознании важных для общества интегрирующих представлений и ценностей.
Располагая данными сопоставимых общероссийских опросов и опросов в регионах, покажем теперь, чем различаются представления о российской идентичности в разных по этническому составу населения регионах.
Региональное и этническое своеобразие в общероссийской идентификации
Естественно, общероссийские данные об идентификации опрашиваемых с остальными гражданами России и данные в разных регионах и субъектах федерации отличаются.
В середине первого десятилетия 2000-х годов, по данным Европейского социального исследования (ЕСИ), идентификация с гражданами России фиксировалась по стране у 64% населения, а по регионам колебалась от 70% в Центральном и 67% в Поволжском федеральных округах до 52‒54% в Сибири [ с. 22].
Исследований, которые бы фиксировали общероссийские и сопоставимые репрезентативные региональные данные (по всем регионам) об идентификации с гражданами России, пока не проводилось. Общероссийские опросы, охватывающие даже более 4 тыс. респондентов, не дают репрезентативных данных по субъектам федерации. Поэтому для представительства ситуаций в регионах мы используем данные тех региональных опросов, в которых задавались сопоставимые вопросы. По данным общероссийских опросов Института социологии РАН и Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (RLMS-HSE), распространенность российской идентичности в 2013‒2015 гг. в целом достигала 75‒80%, а доля людей с ассоциативной, актуальной идентичностью такого плана (ответивших, что часто ощущают связь с гражданами России) составляла 26‒31%.
В оценке общероссийской интегрированности общественное внимание обычно больше привлекают республики. Мы специально рассмотрим именно те республики, где в 1990-е годы были элементы отклонений в законодательстве, проявления национальных движений. Проведенные в 2012 г. и 2015 г. в Саха (Якутии) репрезентативные опросы показали, что гражданская идентичность в этой республике была не ниже общероссийских показателей (в какие-то годы даже чуть выше) ‒ 80‒83%; в Башкортостане в 2012 г. выбрали ответ «мы ‒ граждане России» до 90% опрошенных, в 2017 г. – чуть больше 80%; в Татарстане об ощущении связи с гражданами России заявили в 2015 г. – 86%, в 2018 г. – 80%.
По оценкам наших коллег, представленных осенью 2018 г. на конференции, посвященной 50-летию этносоциологии в Казани, репрезентативные региональные исследования в Мордовии и Чувашии зафиксировали российскую гражданскую идентичность не ниже общероссийских данных.
На Юге России, в Кабардино-Балкарии, в той или иной мере с гражданами России ассоциировали себя в 2015‒2016 гг. до 60%; в Адыгее – 71% .
В 2018 г. мы проводили репрезентативный опрос в одном из самых экономически благополучных регионов с доминирующим русским населением, но высоким притоком мигрантов, – Ханты-Мансийском автономном округе-Югре. Здесь очень распространена региональная идентичность, но и российская составляет– 90%. Между тем в Ставропольском крае соответствующие данные едва дотягивали до общероссийских [ с. 22]. Отметим, что и по ощущению жителями сильной связи с остальными гражданами России показатели республик не намного отличались от средних по стране данных. А когда отличались, то нередко даже в лучшую сторону. В Саха (Якутии) о сильной связи говорили чаще на 9‒14 процентных пунктов (в 2012, 2015 г.), в Татарстане ‒ почти на 17 процентных пунктов (в 2018 г. ‒ 46,7%), чем по России в целом (30%).
Таким образом, не сепаратистские настроения в прошлом, а нынешняя социально-экономическая и социально-политическая ситуация в регионах определяет ощущение у людей связи с большой Родиной, гражданами страны. В Башкортостане и Татарстане на некоторое снижение доли ощущающих связь с российской идентичностью в 2017‒2018 гг. повлияла ситуация, связанная с прокурорскими проверками в школах, отменой обязательного изучения государственных языков республик. В Саха (Якутии) российскость связывается с выполнением федеральным центром северного завоза, строительством либо отменой строительства запланированных ранее объектов (мостов, железнодорожных сетей и т.д.). Российская идентичность в этих республиках, заметно превышавшая общероссийские показатели, приблизилась к общероссийскому уровню.
Там же, где социально-экономические трудности накладываются на межэтнические противоречия, в неурегулированности которых местное население видит недоработку федерального центра (как, например, в Кабардино-Балкарии), снижается ощущение связи с общероссийской общностью.
В чем реально отличается российская гражданская идентичность в республиках, так это в силе солидаризирующих признаков. Как уже упоминалось, по общероссийским данным, самым сильным признаком было государство (66% ответов). В республиках этот признак доминирует еще больше: в Саха (Якутии) – 75% ответов, в Татарстане и Башкортостане – 80‒81%. При этом среди башкир, татар, якутов доминанта этого интегрирующего фактора более заметна, чем среди русских в республиках.
В республиках несколько чаще называют как солидаризирующий признак и общую территорию – 57‒58% (при 54% в РФ). В большинстве республик до 95% населения и более хорошо знают русский язык, но как объединяющий признак его называют, так же как и культуру, заметно реже, чем государство и территорию. В Башкортостане, например, его назвали 24‒26% башкир и татар. В Саха (Якутии) ‒ четверть якутов и 30% русских.
Язык, история, культура – основные солидаризаторы в этнической идентичности народов. Но в общероссийской идентичности в республиках «войны исторической памяти» накладывают отпечаток на распространенность этих признаков как объединяющих. Среди якутов их называло не более четверти опрошенных, среди башкир, татар в республиках ‒ не более трети. Во время свободных интервью наши респонденты находили этому объяснение. Журналистка, работающая в этнополитической тематике, говорила: «Даже среди русского большинства иногда люди думают, что российскостью хотят сделать их унифицированными. Но это страшилка. У представителей других национальностей чувство, что они россияне, ярко выраженное. Я с ними общаюсь, вижу это. Они этим гордятся. Но ведь у них есть и своя культура, своя история каждого народа. Что из этого входит в общероссийскую историю – об этом у каждого свое представление. Объединяющее в культуре, конечно, что-то есть – праздники государственные, Пушкин – «наше все ». Общественник из Уфы затруднялся выделить что-то из башкирской культуры, что могло бы объединять все национальности в России: «Каждый народ считает каких-то своих деятелей культуры великими, но именно своей культуры. Хотя понимают, что для других они совсем не будут такими. И что же тогда объединяет нас в культуре – любовь к Рахманинову или Моцарту, Бетховену – но они же мировые классики ».
Эксперт-культуролог (Казань) утверждал, что «в советский период у нас в общую культуру входила сконструированная плеяда деятелей – к русским великим подсоединяли Хачатуряна, Гамзатова, Айтматова, создавали букет, который входил даже в школьные программы. Теперь такого нет. Может, это хорошо, что не навязывают, но и плохо, даже старый багаж теряем, девальвируем иногда, а нового не накапливаем, хотя и телевидение, и радио есть, и Интернет ». Специалист в области межнациональных отношений (Москва): «Я думаю, что российскую нацию надо растить на общей истории всех народов Российской Федерации, общих целях и задачах и совместных победах, праздниках, в том числе национальных. Это дело… очень многих лет». Общественный деятель (Карелия): «Потребность принадлежности к чему-то большому, объединяющему должна появиться… Это чувство вот какой-то культурно-исторической общности, корней, традиций… Об этом надо думать и русским, и всем людям других российских народов… Много спорного, только надо уметь договариваться ».
Сложность формирования общей объединяющей истории и культуры, естественно, понимают и специалисты, и власть. Не случайно так сложно было создавать школьные и вузовские учебники по истории. В этой области есть споры и какое-то движение, а вот в сфере культуры, кроме языка, продвижения в осознанном формировании представлений о развитии культурного наследия заметно меньше. Реставрируются памятники культуры, проводятся концерты и выставки в память о выдающихся деятелях культуры, но как объединяющая озвучивается только праздничная культура.
Общегражданский признак – ответственность за дела в стране. В республиках, где проводились репрезентативные опросы, его называли не реже, чем в общероссийских опросах, а в Саха (Якутии) даже чаще (50% и более). Причем саха-якуты и русские солидарны в этих чувствах. Нет практически различий по этому идентификатору между татарами и русскими в Татарстане (34%, 38% соответственно), между башкирами и русскими в Башкортостане (36% и 34% соответственно).
В силу ограниченности возможностей представить в рамках статьи все сюжеты, связанные с региональными особенностями идентичностей, мы не остановились на своеобразии иерархии российских региональной и локальной идентичностей в субъектах федерации. Отметим лишь, что при всем их разнообразии основной тренд в 2000-е годы был направлен на совместимость.
Сильная региональная идентичность, будь то в Калининградской области, Саха (Якутии) или Татарстане, была результатом прежде всего деятельности региональных элит и преподносилась через ощущение значимости данного пространства для страны. В Калининграде нам часто говорили: «Мы – лицо России для Запада»; в Казани: «Мы – достаточно быстро развивающийся регион России»; в Ханты-Мансийске: «Мы – энергетическая база безопасности страны». Конечно, соблюдение баланса российской и региональной символики дело непростое и требует постоянного внимания и изучения.
Некоторые выводы
Консолидирующая общероссийская идентичность по-прежнему обсуждается учеными и политиками, но она существует и как реальная социальная практика в сознании граждан России.
Привычные представления прошлого остаются неизжитыми, люди не перестали ассоциировать с нацией свою этнокультурную отличительность, поэтому в доктринальном пространстве остается консенсусное определение «многонациональный народ России (российская нация)», то есть термин «нация» имеет здесь двойной смысл.
Не менее важная проблема ‒ на какой основе формируется российская идентичность. Этнокультурная идентичность имеет основой язык, культуру, историческое прошлое. Как показывают результаты репрезентативных опросов, российская гражданская идентичность базируется прежде всего на представлениях о государственной и территориальной общности. Историческая память и культура реже ассоциируются с общероссийской идентичностью в силу критического осмысления советского и досоветского прошлого и исторических представлений каждого народа, не все из которых осмысливаются как общероссийские.
В силу высокой значимости государства как основы лояльности россиян, на органах государственной власти лежит высокая ответственность за поддержание доверия между гражданами и властью, обеспечение справедливости и благосостояния в обществе.
В последние два года особенно очевидным стало формирование российской идентичности за счет сравнений «мы» и внешних «они» в негативном содержательном наполнении (Украина, США, Евросоюз). В такой ситуации для поддержания хотя бы нормального баланса особенно важным будет наполнение образа «мы» позитивным содержанием. Очевидно, что одних спортивных побед, которые поддерживают эмоциональный компонент идентичности, недостаточно. В поддержании позитивного баланса нужны усилия и государства, и гражданского общества. При этом даже ясные теоретически вопросы необходимо реализовывать на практике с учетом возможного в современных условиях.
Примечания:
1. В Послании Федеральному собранию Президента РФ в 2000 г. понятие «нация» и его производные использовались семь раз, в 2007 г. – 18 раз [Послание Федеральному собранию 2012: 2018].
2. Корректировка Стратегии государственной национальной политики была поручена Федеральному агентству по делам национальностей (ФАДН). В проект документа вносили предложения субъекты федерации и научные учреждения. Он обсуждался в Комитете по делам национальностей Государственной думы РФ, на заседаниях рабочей группы Совета при Президенте РФ по национальным отношениям.
3. Проект «Динамика социальной трансформации современной России в социально-экономическом и этноконфессиональном контексте» (рук. ак. М.К. Горшков). Автор данной статьи отвечает за раздел по этничности и идентичностям. Выборка – 4000 единиц наблюдения в 19 субъектах РФ.
4. Проект «Ресурс межэтнического согласия в консолидации российского общества: общее и особенное в региональном разнообразии» (рук. Л.М. Дробижева). В каждом субъекте федерации выборка включала 1000‒1200 единиц наблюдения. Выборка территориальная, трехступенчатая, случайная, вероятностная. Метод сбора информации – индивидуальные интервью по месту жительства.
5. Данные РМЭЗ – Мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ (RLMS-HSE); Мониторинговых опросов Института Социологии ФНИСЦ РАН, рук. Горшков М.К. 2015-2016 гг.
6. Данные мониторинговых опросов Института социологии ФНИСЦ РАН за 2017 г.
7. Оценка строилась на основе 27 характеристик, введенных в опросный лист в исследовании «Динамика социальных трансформаций современной России в социально-экономическом, политическом, социокультурном и этнорелигиозном контекстах», 7-я волна, 2017 год, рук. М.К. Горшков. Опрос 2605 работающих респондентов в возрасте от 18 лет и старше, жителей всех типов населенных пунктов и территориально-экономических районов РФ.
Идентичность: Личность, общество, политика. Энциклопедическое издание. Отв. ред. И.С. Семененко. М. 2017.
Интервью с профессором Томасом Лукманом // Журнал социологии и социальной антропологии. 2002. Т. V. № 4. С. 5-14.
Калхун К. Национализм. М. 2006.
Кертман Г. Эпоха Брежнева – в дымке настоящего // Социальная реальность. 2007. №2. С. 5-22.
Латов Ю.В. Парадоксы восприятия современными россиянами России времен Л.И. Брежнева, Б.Н. Ельцина и В.В. Путина // Полис. Политические исследования. 2018. №5. С. 116-133.
Национальная политика в России: возможность имплементации зарубежного опыта: монография / отв. ред. Ю.Г. Волков. М. 2016.
«Нужен ли закон “о российской нации” народам России и русскому народу» // Передача «Что делать?». Телеканал «Культура». 12.12.2016. (Выступление М.В. Ремизова). – URL: tvkultura.ru/video/show/brand_id/20917/episode_id/1433092/video_id/1550848/viewtype/picture/ (дата обращения: 27.09.2018).
Паин Э.А. Между империей и нацией. Модернистский проект и его традиционалистская альтернатива в национальной политике России. - М.: Новое издательство, 2004.
Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. Изд. 2. М. 1979.
Послание Президента Российской Федерации от 26.04.2007 г. // Официальный сайт президента России. – URL: kremlin . ru / acts / bank /25522 (дата обращения: 01.07.2018).
Послание Федеральному собранию // Официальный сайт президента России. 08.07.2000. – URL: kremlin . ru / events / president /
Primoratz I. Patriotism // Zalta E.N. (ed.) The Stanford Encyclopedia of Philosophy. 2015.
Schatz R.T., Staub E., Lavine H. On the Varieties of National Attachment: Blind versus Constructive Patriotism // Political Psychology. Vol. 20. 1999. P. 151-174.
Standard Eurobarometer. Public Opinion in the European Union. Spring 2017. – URL: ec.europa.eu/commfrontoffice/publicopinion/index.cfm/ResultDoc/download/DocumentKy/79565 (date of access: 27.09.2018).
Weber M. Economy and Society. N.Y. 1968. V.1. 389 p.
Westle. B. Identity, Social and Political // Badie B. (ed.) International Encyclopedia of Political Science – Thousand Oaks. (CA). 2011. P. 1131-1142. – URL: site.ebrary.com/id/10582147p (date of access: 27.09.2018).
Что такое этнос, народ? Что такое нация? В чём их ценность? Кто такие русские, и кого считать русским? На основании чего можно считать человека, принадлежащим к тому или иному этносу, той или иной нации? Многие активисты русского национального движения по личному опыту своей пропагандистской и агитационной работы знают, что значительное количество их слушателей и потенциальных сторонников, воспринимая в целом разумные идейные установки националистов, задают подобные вопросы.
Что такое этнос, народ? Что такое нация? В чём их ценность? Кто такие русские, и кого считать русским? На основании чего можно считать человека, принадлежащим к тому или иному этносу, той или иной нации?
Многие активисты русского национального движения по личному опыту своей пропагандистской и агитационной работы знают, что значительное количество их слушателей и потенциальных сторонников, воспринимая в целом разумные идейные установки националистов, задают подобные вопросы. Особенно часто это происходит в среде студенчества, интеллигенции, среди жителей крупных городов России. Вопросы эти нешуточные, как кажется многим национал-патриотам, от ответа на них зависит будущее и перспективы Русского Движения.
Наши противники всех мастей в качестве аргумента о зловредности русского национализма для России приводят тезис о её многонациональности, из-за чего национальные (в этническом смысле) амбиции русских неизбежно должны привести к распаду страны и к гражданской войне по примеру Югославии и некоторых республик бывшего СССР. При этом господа интернационалисты отмахиваются, а иногда и просто не хотят замечать того, что исторически Россия складывалась как Русское государство, а в современной РФ 8/10 её населения составляют именно русские. В толк сие почему-то не берётся. Почему? “Это по паспорту. На самом деле чисто русских почти не осталось. Русские - это не одна нация, а сплав народов”, - отвечают наши оппоненты от удельных сепаратистов до либералов, от коммунистов и до некоторых “патриотов-государственников”. Такой иезуитский удар по русскому самосознанию во время президентской выборной кампании попытались нанести и “наши” банкиры с президентом Назарбаевым, заявившие, что 40% российских граждан - это дети от смешанных браков.
К сожалению, многие, очень многие русские, особенно из числа тех, кто не обладает “безупречной” родословной или имеет близких, друзей с “не совсем русской генеалогией”, склонны поддаваться на эту вопиюще-безграмотную демагогию, вытекающую из отсутствия элементарных знаний о сущности нации и народа. Космополиты часто говорят о том, что “все нации перемешались”, что национализм - это животная идеология (вспомним Окуджаву), которая делит людей по строению черепов, цвету глаз и структуре волос. Приводят в пример Третий Рейх с его идеологией нордических анатомических качеств как мистической ценности. Действительно, что кроме страха и отвращения может испытывать к национализму средний русский (а тем более нерусский!) обыватель, приняв эти доводы? А ведь здесь осуществляется очень простая подмена понятия “нации” понятием “биологическая популяция”, понятия “национализм” понятием “ксенофобия”. Так в сознании многих наших соотечественников создаётся миф об отсутствии русских как этно-нации или об ограничении ее расселения территорией Центральной России, а также о необходимости автоматически признать агрессивность любых попыток созидать Россию как национальное Русское государство.
Что ж, аргументы русофобов понятны. Чем же могут возразить на них националисты?
Изначально человек был создан существом, живущим “не хлебом единым”, но, и прежде всего, духом. Создатель уготовил свыше каждому свою стезю, наделил всех талантами по-разному, предоставив роду человеческому право и обязанность самопознания и самосовершенствования. Именно поэтому являются заведомо ущербными вульгарно-утилитаристские идеалы нивелировки индивидуальности и потребительской уравниловки. Но также ущербными и кощунственными являются идеи стирания национальных границ, слияния этнических общностей в однородную, безликую, анациональную массу - “европейцев”, ”землян” и т.п. Ибо, создав природу пёстрой и многообразной, Бог сотворил таким же образом и человечество, в котором создал множество народов - каждый со своей культурой, психикой, духом. Создал для развития человека, т.к. развиться человек может только в обществе, где говорят на каком-то языке, исповедуют определённые ценности, поют песни и слагают сказы и предания о своей судьбе, члены которого обладают схожими чертами характера, необходимыми для организации жизни в определенных природных условиях.
Естественная общность - этнос - объединена духовным родством (культурным и психическим) и спаянна этнической солидарностью в единый организм. Так образуются народы - соборные личности, сосуды духа от Духа. Как неповторим каждый человек, так неповторим и народ, имеющий свою судьбу, свою душу, свой путь.
Об этом великолепно сказал русский мыслитель И.А.Ильин:
“Есть закон человеческой природы и культуры, в силу которого всё великое может быть сказано человеком или народом только по-своему и всё гениальное родится в лоне национального опыта, духа и уклада.
Денационализируясь, человек теряет доступ к глубочайшим колодцам духа и к священным огням жизни; ибо эти колодцы и огни всегда национальны: в них заложены и живут целые века всенародного труда, страдания, борьбы, созерцания, молитвы и мысли. У римлян изгнание обозначалось словами: “воспрещение воды и огня”. И действительно, человек, утративший доступ к духовной воде и к духовному огню своего народа, становится безродным изгоем, беспочвенным и бесплодным скитальцем по чужим духовным дорогам, обезличенным интернационалистом”.
Вот чем с этих позиций является народ - общностью, в которой человек может духовно укорениться и развиться. Конкретно для нас это русский народ, народ, который мы понимаем как общность людей, объединённых русским языком (он выражает и нашу душу), культурой, самосознанием, которым присущи черты русского характера и менталитета, и которые объединены общностью исторической судьбы прошедших, настоящих и будущих поколений русских людей. Так что, господа этнонигилисты, для нас, полагающих народность великой духовной ценностью, русскость - не просто анатомический признак, а наша история, наша вера, наши герои и святые, наши книги и песни, наш характер, наш дух - то есть неотъемлемая часть нашей личности. И те, для кого всё это является своим, родным, те, кто не представляют без всего этого своей природы, и есть русские.
По поводу якобы сложившейся разноплемённости русского народа, хотелось бы напомнить, что почти все народы образовывались смешением разных кровей и племён, и в дальнейшем, в зависимости от исторических условий, одни в большей, другие в меньшей степени подвергались расовой метисации. Константин Леонтьев утверждал, что “все великие нации очень смешанной крови”.
Итак, народ после Бога - одна из высших духовных ценностей на земле. Не только русский народ, но и любой другой. Мы, русские больше любим свой и несём ответственность за его судьбу. Тем более, что о других народах есть кому позаботиться. Подобное мировоззрение и есть национализм.
Почему не патриотизм, а именно национализм? Потому, что патриотизм - это любовь к Родине, стране в которой живёшь. Прекрасное чувство, оно совпадает с национализмом в моноэтнических странах, где в своей стране, на своей земле живёт лишь один народ. В этом случае любовь к стране и к этому народу суть одно и то же. В Киевской Руси, в Московской Державе так и было. Но сейчас ситуация несколько другая.
Да, мы - патриоты, мы любим Россию. Однако Россия - страна, где русские хотя и составляют абсолютное большинство, но живут совместно с 30 млн. представителей более чем 100 народов и народностей - больших и малых, коренных и пришлых. У каждого из них своя самость, свои истинные и воображаемые интересы, большинство из них эти интересы отстаивают, причём, последовательно и открыто. Поэтому голый патриотизм как идея согражданства без увязки с национализмом для русских оказывается заведомо проигрышным в условиях конкуренции с десятками этносов внутри России. Последние десятилетия советской власти и нынешнего междувременья убедительно это доказали. Факты хорошо известны. Значит, без национализма, без консолидации на этнической основе русским в России или вовсе не останется места или останется, но отнюдь не такое, какое подобает народу, своим потом и кровью создавшему Российскую Державу. А без русских не будет и сильной, единой, независимой России. Поэтому, мы именно националисты, русские националисты и российские патриоты. Мы за сплочённость русских.
Понятно, что народ - это естественная культурно-историческая единица. Но на основании чего она складывается? Как складывается национальность, по каким критериям она определяется? Чем предопределена сопричастность к духу народа и его судьбе? Попытаться хотя бы в общих чертах дать однозначные ответы на эти вопросы, нужно для того, чтобы раз и навсегда решить: кого же и на каком основании можно считать русским с этнической точки зрения?
В вопросе об этнической идентичности условно можно выделить подходы: антропологический, социологический, культурологический и психологический.
Антропологический (расовый) подход или антропологический материализм заключается в том, что национальность человека предопределена генетически. При этом, кстати, большинство “расистов” не отрицают духа нации и духовного родства, просто они полагают, что дух производен от “крови и плоти”. Это мнение получило широкое распространение в Германии, став господствующим при правлении национал-социалистов. Сам Гитлер посвятил этой проблеме значительную часть своей книги “Майн Кампф”. Он писал: ”Народность или, лучше сказать, раса определяется не общностью языка, а общностью крови. Одной только степенью чистоты крови определяется подлинная сила или слабость людей... Недостаточная однородность крови неизбежно приводит к недостаточному единству всей жизни данного народа; все изменения в сфере духовных и творческих сил нации являются только производными от изменений в области расовой жизни”.
Последнее время антропологический подход стал доминирующим в среде русских “крайне правых”. Их позицию выразил В.Дёмин в газете “Земщина“ №101: “Говорят, что чистота крови - это не самое главное, а главное вера, которая спасёт всех. Несомненно, вера наша, дух нации стоят выше. Однако спросите себя, в ком вера сильнее, последовательнее, в том ли, в ком чистая кровь, или в том, в котором перемешан бульдог с носорогом... Только кровь всё ёще объединяет нас, сохраняя в генах зов предков, память о славе и величии нашего рода. Что такое память крови? Как её объяснить? Можно ли её уничтожить? При сохранении чистоты крови уничтожить то, что в ней заложено, невозможно. В ней и наша культура, и наша вера, и наш героический свободолюбивый характер, и наша любовь, и наш гнев. Вот что такое кровь! Вот почему, пока она не замутнилась, пока не растворилась в иной крови, не смешалась с инородной, сохраняется память, а значит есть надежда вспомнить всё, и снова стать великим и могучим народом земли”.
Помимо “крайне правых”, мнение которых очень редко научно обоснованно, приверженцами антропологического подхода являются такие известные теоретики и деятели, как Николай Лысенко и Анатолий Иванов. В своей статье “Контуры национальной империи” лидер НРПР определил народ как “обширное сообщество человеческих индивидуумов с единым типом национального менталитета, который реализуется как целостный комплекс поведенческих реакций, являющихся в свою очередь, естественным видимым проявлением единого генетического фонда (кода)”. Сходная позиция и у А.Иванова: ”Каждый антропологический тип - это особый психический склад. Каждый язык - это особый способ мышления. Из этих компонентов и составляется национальное своеобразие, тот самый дух, который развивается на базе плоти, а не нисходит “с небеси в виде голубине”.
Впрочем, основателем школы был всё же не Гитлер, а известный французский социальный психолог и биолог Г.Лебон. Он писал: ”Психологические особенности воспроизводятся наследственностью с правильностью и постоянством. Этот агрегат составляет то, что обоснованно называют национальным характером. Их совокупность образует средний тип, дающий возможность определить народ. Тысяча французов, тысяча англичан, тысяча китайцев, взятых случайно, конечно, должны отличаться друг от друга; однако они обладают в силу наследственности их расы общими свойствами, на основании которых можно воссоздать идеальный тип француза, англичанина, китайца”.
Итак, мотивация понятна: дух нации производен от её генетического кода, т.к. у каждого сформировавшегося этноса существует своя раса (популяция). Психика (душа) - продукт деятельности нервной системы человека - наследуется генетически. Следовательно, национальность прямо зависит от расы.
На первый взгляд, всё достаточно логично и убедительно. Но рассмотрим данную проблему поподробнее. Действительно, в конце XX века, когда существуют такие науки как генетика, евгеника, анатомия, антропология, не замечать влияния генетического фактора, наследственности на становление человеческой личности может только слепоглухонемой. Но также нелепо было бы впадать в другую крайность, возводя набор хромосом в абсолют.
Что конкретно наследуется генетически? Я имею в виду не абстрактные рассуждения “голосе крови” (о нём мы ещё подробно поговорим), а научно обоснованные аксиомы или гипотезы. Наследуется морфология родителей и непосредственных предков: физиологическая конституция, сила или слабость организма, в том числе многие болезни, расовый облик родителей и предков. Расовые (естественно-биологические) характеристики. Необходимы ли они при определении этнической принадлежности?
Гордость и сын русского народа А.С.Пушкин, как известно, не обладал исконно русским расовым обликом. Если мы посмотрим на его портрет работы художника О.Кипренского, то увидим, что от прадеда-эфиопа он унаследовал не только кучерявый волос, но и многие черты лица и более смуглую кожу, чем у большинства русских. Стал ли тот, кого Гоголь называл “самым национальным русским поэтом”, от этого менее русским?
А другой замечательный русский поэт - Жуковский, чья не типично-русская внешность объясняется материнской турецкой кровью? Или глубоко русский философ Рерих - человек северных кровей? И вообще, насколько серьёзны могут быть сегодня разговоры о расовой чистоте народа? Ещё как-то о ней могут говорить скандинавские народы или горцы Северного Кавказа, веками живущие обособленно от страстей континентальной Европы, через которую за два тысячелетия прошло великое множество этнических форм. О России же разговор вообще особый. Этнографы и антропологи до сих пор не пришли к единому выводу о том, кто же такие русские - славяне, кельты, угро-финны, или сочетание всего вышеперечисленного.
“Расисты” порой указывают на англичан и немцев, славящихся гомогенностью. Но не будем забывать, что сегодняшние немцы - это потомки не только древних германцев, но и десятков ассимилированных ими славянских племён - абодритов, лютичей, липонов, гевелов, пруссов, укров, поморян, сорбов и многих других. А англичане - конечный результат этногенеза кельтов, германцев, римлян и норманов. Да и конечный ли? Горские шотландцы, уэльсцы и ирландцы-протестанты в значительной степени ассимилированные английской культурой, сегодня активно участвуют в английском этногенезе. Так что, расовая метисация (с расово и культурно совместимыми народами) сформировавшегося этноса в пределах 5-15% от общего числа браков внутри данной популяции отнюдь не приносит ему вреда при условии наличия сильного национального самосознания.
Антропологи знают, что иногда от смешанного брака может родиться и вырасти, например, турок с преобладанием материнских славянских черт. Разве от этого он перестанет быть турком? Это что касается внешних антропологических признаков. Но также по наследству передаются: темперамент, отдельные черты характера (скорее их задатки), таланты и способности.
Психология знает четыре основных типа темперамента и разные их сочетания и комбинации. В любой популяции встречаются представители каждого из них. Но факт остаётся фактом: для каждого народа так же характерно преобладание какого-то одного типа. Мы говорим “темпераментные итальянцы” и имеем в виду, что для большинства итальянцев характерен холерический темперамент. Применительно к представителям малой северной расы мы употребляем выражение “нордически выдержанный”, подразумевая флегматический темперамент, свойственный большинству шведов, норвежцев и т.д. Русский темперамент, на мой взгляд, - смесь сангвиника с меланхоликом. (Ещё раз подчеркну: всё это вовсе не значит, что нет флегматиков-итальянцев, холериков шведов или русских.)
Касательно национального характера, наверно, ни у кого нет сомнений, что он существует. Рациональные, трудолюбивые и тщеславные немцы, гордые и воинственные чеченцы, терпеливые и выносливые китайцы, хитрые и расчетливые евреи. Можно, конечно, поставить всё это в зависимость от существующего социального уклада и политического строя, но разве не сам народ с его характером и менталитетом творит его? Другое дело, что у каждого народа своя судьба, своя история. И под влиянием исторических условий, к которым надо как-то приспосабливаться, каждый этнос вырабатывал свой характер и менталитет. Честность и лживость, откровенность и лицемерие, трудолюбие и лень, смелость и трусость, максимализм и прагматизм, доброта и жестокость - всё это и многое другое есть характер. Все эти качества присущи любому народу, но одни в большей степени, другие в меньшей. В этом и специфика, поэтому мы и говорим, что у каждого народа свои достоинства и недостатки.
Наука, да и просто жизненный опыт многих из нас, говорят о том, что определенная наследственная предрасположенность к этим качествам существует. Но кто осмелится утверждать, что всё это заранее предопределенно генами, что воля человека бессильна под влиянием воспитания, среды и посредством саморазвития преодолеть дурную наследственность, или создать подлеца вопреки качественной породе?
Хотя характер, в том числе национальный, в значительной степени наследуется генетически, но, что уже является общим местом для современной психологии, он также формируется под влиянием среды: семьи, родственников, соплеменников, земляков, соотечественников. Менталитет же (способ мышления и его категории) формируется преимущественно и в основном под влиянием среды. И у русских, выросших и постоянно проживающих в Прибалтике, менталитет существенно отличается от менталитета русских Великороссии, а российские немцы отличаются менталитетом от своих германских соплеменников чуть ли не больше, чем турецкие иммигранты.
Рассуждения же о том, что генетически через “зов предков” передаются культура, язык, вера, историческая память и вовсе не выдерживают никакой критики. Почему-то голливудскому актёру русского происхождения М.Дугласу они не передались, а вот В.Далю - германцу по крови, русский дух передался в его сугубо национальной форме. Как господа “расисты” объяснят это? Или то, что наша история знает некоторых русских метисов (И.Ильин) во сто крат более русских по духу и самосознанию, чем иные иуды чисто русского происхождения, “срывавшие головы церквям и славившие красного царя”, готовые с радостью предать Россию в жертву идеалам мировой революции. Интересно, стал бы русофоб Бухарин срывать со своих ран бинты, желая истечь кровью, как это сделал русский патриот грузинского происхождения Багратион, узнав о сдаче Москвы французам?
Если дух всегда зависит от крови, понимаемой как гены, то по логике вещей, чем чище кровь, тем и дух национальней. Оказывается, не всегда. Блок, Фонвизин, Суворов, Достоевский, Лермонтов, Ильин и многие другие тому подтверждение. Правда, можно запретить упоминать их всех, как запретил Гитлер произведения Г.Гейне - одного из лучших немецких лирических и патриотических поэтов - за его неарийское происхождение. Но, кажется, проще и правильнее было бы признать, что не в генах суть. Гены - это темперамент, по которому можно лишь предположительно судить о национальности человека, отчасти национальный характер - существенный элемент этнической идентичности, в значительной степени также производный от среды, это таланты и способности, которые и в рамках одного этноса могут разниться в зависимости от социальных и региональных условий, но которые всё же отчасти являются элементом психического склада народа.
Итак, гены - это внешний облик и примерно 50% психического склада человека. Язык же, историческая память, культурная идентичность, национальный менталитет и самосознание от хромосом не зависят. Значит, в общей сложности в определении национальности фактор расы играет не определяющую роль. Именно поэтому расистский подход к определению национальности следует рассматривать как несостоятельный.
Так считал и Н.С.Трубецкой: “Немецкий расизм основан на антропологическом материализме, на убеждении, что человеческая воля не свободна, что все поступки человека в конечном счёте определяются его телесными особенностями, передающимися по наследству, и что путём планомерного скрещивания можно выбрать тип человека, особенно благоприятствующий данной антропологической единице, именуемой народом.
Евразийство (автор не является последователем данного учения - В.С.), отвергающее экономический материализм, не видит никаких оснований принять материализм антропологический, философски ещё гораздо менее обоснованный, чем экономический. В вопросах культуры, составляющей область свободного целеусремлённого творчества человеческой воли, слово должно принадлежать не антропологии, а наукам о духе - психологии и социологии”.
Критикуемый Н.С.Трубецким подход я считаю зловредным, в силу того что он может негативно повлиять на процесс русского национального становления. Ведь хотя абсолютное большинство русских и связанно общностью национального происхождения, но не стоит забывать, что за годы советского интернационализма русская раса (особенно русская интеллигенция и жители крупных городов) подверглась интенсивной метисации. Конечно, не 40%, но как-никак 15% русских родились от смешанных браков и являются полукровками. Значит, около 20-30% русских имеют нерусских предков во втором поколении - среди дедушек и бабушек.
Кстати, и эти цифры не математически точные - статистика грешит субъективностью. Но в любом случае, процент смешанных в племенном отношении русских выше среднего в среде русской интеллигенции - этого многомиллионного слоя работников умственного труда - опоры грядущей подлинно Великой России и главного резерва прогрессивных русских националистов. Поэтому, бороться за идею чистой русской расы - значит похоронить возможность развития полноценного русского национализма.
Социологический подход является почти полной противоположностью антропологическому, он возник во Франции в результате деятельности просветителей и реалий буржуазной революции. Идея нации во Франции возникла как синоним демократии и патриотизма, как идея народного суверенитета и единой, неделимой республики. Поэтому сама нация понималась как согражданство - сообщество людей, объединённых общностью политической судьбы и интересов, ответственностью за судьбу своей страны.
Французский мыслитель Эрнест Ренан в 1882 году сформулировал то, что по его мнению объединяет людей в нацию:
“Первое. Общая память о том, что было пройдено вместе. Общие достижения. Общие страдания. Общая виновность.
Второе. Общая забывчивость. Исчезновение из памяти того, что могло бы ещё раз разобщить или даже разделить нацию, например, память о прошлой несправедливости, прошлом(местном) конфликте, прошлой гражданской войне.
Третье. Твёрдо выраженная воля иметь общее будущее, общие цели, общие мечты и воззрения.”
В этом месте Ренан приводит своё знаменитое определение: “Жизнь нации есть ежедневный плебисцит”.
Таким образом, национальная принадлежность определяется через гражданственность и патриотизм. Того же мнения и известный современный русский художник И.Глазунов, утверждающий, что “русский - тот, кто любит Россию”.
Трудно что-либо возразить против этого подхода по-существу. Действительно, именно общая судьба, самосознание, ответственность и делают из народа нацию. Без этого, как говорил Б.Муссолини, нет нации, а есть “лишь человеческие толпы, доступные всякому разложению, которому может подвергнуть их история”. Но всё же нация, как общность преимущественно политическая, рождается из народа (этноса). И именно этно-политические нации демонстрируют наибольшую сплочённость и дееспособность, тогда как чисто политические нации, состоящие из разных народов, то и дело сотрясают внутренние раздоры: языковые и расовые (американцы, канадцы, бельгийцы, индийцы и т.д.).
Любить Россию может и калмык, и якут, оставаясь при этом представителем своего этноса.
Или вот другой пример - глава кадетской фракции в дореволюционной Думе г-н Винавер. Уж такой активный радетель о благе России, патриот и демократ! И что же вы думаете? Параллельно с этим г-н Винавер возглавляет неформальное еврейское правительство Палестины и лоббирует интересы российских евреев в русской политике.
Может ли любящий свой народ татарин, быть искренним российским патриотом? Да, по крайней мере, мне приходилось видеть таких разумных националов. Татарин по национальности и россиянин по гражданскому мироощущению - такой человек, будучи государственным деятелем общероссийского масштаба, может последовательно отстаивать российский государственный интерес, но при этом в сфере межнациональных отношений внутри России, наверняка, тайно или явно он будет исходить из интересов татарского этноса. У нас же - русских националистов - на сей счёт своя позиция.
Приходится констатировать, что социологическая трактовка нации безупречна в моноэтнических странах (как и “ненационалистический” патриотизм). В странах же с полиэтническим составом населения в отрыве от других, этнических факторов она не работает. Не работает она и в современной Франции, наводнённой “французами милостью гербовой печати” - арабскими мигрантами, прекрасно сохраняющими свою этничность с помощью ислама и культурной автономии.
Культурологическая школа определяет народ как культурную общность, объединяемую языком, культурой (как духовной - религия, литература, песни и т.д., так и материальной - быт). Под духом нации школа понимает именно её духовность.
П.Струве писал, что “в основе нации всегда лежит культурная общность в прошлом, настоящем и будущем, общее культурное наследие, общая культурная работа, общие культурные чаяния”. Ф.М.Достоевский говорил, что неправославный не может быть русским, чем фактически отождествлял русскость с православием. И действительно, долгое время на Руси преобладал именно подход, исходя из которого каждый человек православного вероисповедания, живущий в России и говорящий по-русски, считался русским.
В двадцатом веке, когда русское Православие подверглось разгрому, такой культурно-конфессиональный подход стал невозможен. Сегодня большинство культурологов понимает культурную идентичность в широком смысле: как культуру духовную и материальную, интеллектуальную и низовую, народную.
В большой русской политике вообще русской тематике почти не уделяется внимание, а потому интересно мнение на сей счёт генерала Лебедя, посвятившего проблеме национальной государственности, идентичности и империи аж целую статью “Закат империи или возрождение России”. В ней он (или некто за него) писал: “В России выявлять чистую расу дело безнадёжное! Разумный, государственный, прагматический подход прост: кто говорит и думает по-русски, кто считает себя частью нашей страны, для кого естественны наши нормы поведения, мышления, культуры - тот и русский”.
Для любого мыслящего человека ясно как дважды два, что внутренним содержанием народа являются его культура и духовность. Именно культура раскрывает человечеству подлинный лик народов. Именно через развитие своего духовного потенциала нации запечатлевают себя в Истории. Муссолини прямо провозгласил это: “Для нас нация есть прежде всего дух. Нация велика, когда реализует силу своего духа”.
Без духовной культуры может существовать племя, но не народ. А как говорил К.Леонтьев, “любить племя за племя - натяжка и ложь”. Народность отличает наличие фольклорной низовой культуры, но отсутствие высокоинтеллектуальной - системы языка, письменности, литературы, историософии, философии и т.д. Всё это присуще лишь народу, культура которого состоит как бы из двух этажей: нижнего - фольклорного, и верхнего - продукта творчества интеллектуальной элиты народа. Эти этажи - суть одно целое под названием “национальная культура”.
На уровне культурной идентичности формируется архетип “свой-чужой”, по принадлежности к языку, по стереотипам поведения. Именно на этом основании мы можем сказать о человеке, что он “истинно русский”, ”настоящий француз”, “подлинный поляк”.
В духе главная ценность народа, по духу определяется принадлежность к нему. Однако разве только культура, духовность и составляют дух нации? А психика (душа)? Можно сказать, что психический тип реализуется в культуре. Пусть так. А национальное самосознание человека? Несомненно, оно - неотъемлемая и необходимая часть духа нации. А ведь бывает, что оно (самосознание) не совпадает с культурной идентичностью человека.
Рассмотрим следующий пример.
Как мы воспримем русского по происхождению, языку, культуре человека, который отрекается от своего национального имени? Нет, не под давлением угроз, обстоятельств, а добровольно, из чудачества или политических убеждений (космополитизм). Мы воспримем его как чудака, манкурта, космополита, но всё же внутренне будем относиться к нему как к соплеменнику, русскому, предающему свою национальность. Да и сам он, я думаю, понимает, что он - русский.
А если русский по языку, культуре, православный по вероисповеданию, но поляк или латыш по крови (происхождению) уверенно скажет, что он поляк или латыш. Почти уверен, что несмотря на культурную идентичность, мы поймём и примем этот выбор. Другое дело, примут ли его сами поляки. Но евреи или армяне, например, приняли бы. Конечно, без знания родного языка, истории, культуры для настоящих евреев или армян он был бы евреем или армянином второго сорта, но всё же был бы своим.
Джохар Дудаев вообще почти не знал чеченского языка и культуры, большую часть жизни прожил в России, был женат на русской, но в Ичкерии воспринимается как стопроцентный чеченец. Когда начиналось сионистское движение, многие его руководители и активисты не знали еврейского языка, были эмансипированными евреями, что не помешало сионистской консолидации и со временем было исправлено.
Евреи, арабы, армяне, немцы (до первого объединения Германии) несмотря на утрату или размывание культурной идентичности вследствие рассеяния либо разделения, смогли сохранить свой этнос. А при сохранении чувства этноса всегда остаётся возможность для возрождения нации. Но как же сохраняется этнос при утрате или деградации культуры?
Обратимся к психологической школе.
В своей работе “Этногенез и биосфера земли” Л.Н.Гумилёв писал: “Нет ни одного реального признака для определения этноса... Язык, происхождение, обычаи, материальная культура, идеология иногда являются определяющими моментами, а иногда - нет. Вынести за скобки мы можем только одно - признание каждой особью: “Мы такие-то, а все прочие другие”.
То есть самосознание народа и его членов являются определяющими этническую идентичность моментами. А вот уже они производны от других факторов идентификации. Понятно почему в России при определении народности приоритет отдавался факторам веры, культуры, языка, а в Германии, арабском мире, у евреев с армянами - кровному родству. Просто к XIX в. русские представляли собой единую нацию с единым национальным языком и культурой, были объединены одной церковью и державой, но при этом были неоднородны в смысле племенном. В то время не существовало единой Германии, но было множество суверенных немецких государств; часть немцев исповедывала католичество, а часть лютеранство; большинство немцев говорило на языках и диалектах, весьма различных друг от друга, как различна была и культура этих государств. Что же взять за основу консолидации этноса? Язык, веру, патриотизм? Но вера-то разная, а создать единую страну и единый язык немцам ещё предстояло. Также (у кого хуже, у кого лучше) обстояло дело у арабов, армян и евреев. Как им сохраниться в этих условиях, на каком основании считать себя немцами, евреями и т.д.? На основании “мифа крови” - т.е. на осознании реальной (как у евреев и армян) или мнимой (как у немцев и арабов) общности национального происхождения и родственности членов этой общности друг другу.
Я недаром написал “миф крови”, т.к. “родство по крови”, “голос крови”, склонен считать моментами преимущественно психологическими.
Большинство нормальных людей чрезвычайно ценят родственные чувства: матери и отцы, дети и внуки, дедушки и бабушки, дяди и тёти считаются обычно самыми близкими человеку людьми. Потому ли, что чисто биологическая общность ген объединяет их? Часто внешняя схожесть как результат наследственности, действительно, скрепляют родство. Однако, уверен, не это главное. Мать может любить своего ребёнка, потому что “выносила и родила его, не спала по ночам, убаюкивая дитятю, воспитала его, вскормила, взлелеяла”, но при этом и не подозревать что... её кровного сына в роддоме по ошибке спутали с тем, кого она считает своим сыном (как известно, такое бывает).
Что-то это меняет? Если все стороны останутся в неведении - ничего абсолютно; если подлог обнаружится, вероятно, да. Так, значит, всё-таки важен миф. Часто дети и знать ничего не хотят о своих природных родителях, но не чают души в приёмных, воспринимая их роднейшими из родных. Значит, опять миф.
Миф - это не значит плохо. Отнюдь. Люди наделены биологической потребностью в продолжении рода и вытекающей из неё психической - в родственных чувствах. Ибо человек, с одной стороны, боится одиночества, с другой, нуждается в уединении. Оптимальным вариантом является наличие круга близких людей: родственников, друзей, среди которых человек ощущает себя любимым и защищённым. Ведь известно, что родственниками человеку могут быть и персоны, генетически совершенно посторонние ему (тесть-зять, свекровь-невестка и т.д.), родные психологически, на основе “мифа родства”. Энгельс утверждал, что идея кровного родства развилась из отношений вокруг частной собственности и её наследования. Так это, или нет, но очевидно, что помимо биологического аспекта существенную роль тут играет аспект психологический.
В большинстве случаев голос крови народа - не биологическая, производная от хромосом, а психическая, производная от потребности в укоренённости и иногда от любви к непосредственным предкам, субстанция. Лидер итальянских фашистов, говоря, что “раса - это чувство, а не реальность; 95% чувства”, имел в виду, конечно же, именно “голос крови”. То же, по видимому, имел в виду О.Шпенглер, утверждавший, что человек обладает расой, а не принадлежит ей.
Тем не менее, кровное родство служит одним из существенных элементов этнической идентификации: когда важнейшим, а когда второстепенным. “Кровь” архиважна для этносов, ослабленных в культурном и политическом отношениях. Тогда этнос хватается за родовую идентификацию, эндогамию (племенной национализм в сфере брачно-половых взаимоотношений), позволяющую сохранить ему чувство этноса, остатки национальной культуры и племенную солидарность.
При возрождении же этого этноса как нации, кровное родство может либо уйти на второй план, что мы и наблюдаем у современных немцев, либо остаться одним из главных наряду с языком элементов этнической принадлежности, как у грузинов. В первом случае при разумной миграционной и национальной политике возможна эффективная ассимиляция иноплеменников, во втором - этнос жёстко оберегает свои границы, скрепляя духовную общность своих членов кровным родством. Ведь помимо прочего, национальное происхождение даёт человеку веское основание для приобщения к судьбе, корням народа, возможность сказать: “мои предки делали то-то и то-то; наши предки потом и кровью...”. Всё же в этом случае на уровне психики самого человека искренности в произносимых словах, как правило (на каждое правило есть исключение), будет больше, чем в подобных высказываниях иноплеменника-ассимилянта, не связанного с народом родовыми корнями. Поэтому общность национального происхождения цементирует единство судьбы народа, связь его поколений.
Наверно, из-за этого ливийский панарабист М.Каддафи в своей “Зелёной книге” написал: “...исторической основой образования любой нации остаётся общность происхождения и общность судьбы...”. Лидер джаммахерии явно имел в виду не гены, а то, что общность судьбы вытекает из общности происхождения, ибо в других главах своего произведения указывал на то, что “со временем различия между членами племени, связанными кровным родством и теми, кто присоединился к племени, исчезают, и племя становится единым социальным и этническим образованием”. Но всё же стоит подчеркнуть, что под присоединением имеется в виду не всякая интеграция индивида в общность, а только основанная на браке с её представителями.
Факт происхождения, как известно, закрепляется фамилией и отчеством - у каждого народа по-своему. Например, у евреев кровное родство определяется по материнской линии (хотя в России они используют и отцовскую) - т.е. евреем по крови считается рождённый от матери-еврейки. У большинства евразийских народов, в том числе и у русских, кровное родство определяется по отцовской линии. Правда, со времён древнего Рима было исключение: при неопределённости отцовства или незаконнорожденности ребёнка - он следует статусу матери.
Оговорюсь ещё раз: хотя, как правило, в сформировавшихся общностях этническое происхождение служит основанием для принадлежности к народу, оно само по себе, в отрыве от самосознания, психики и культуры, однозначно не может рассматриваться элементом, определяющим национальность. “Кровь” имеет значение постольку, поскольку проявляет себя, приводит к пробуждению “голоса крови” - т.е. национального самосознания. Но это же самосознание иногда может развиться и помимо неё, на базе культурной идентичности, духовности, производной от среды. Правда, происхождение предопределяет среду - семью, круг родственников и друзей, но не всегда. Пушкин говорил о поэте немецкого происхождения Фонвизине, что он - “русский из перерусских”, история (не только русская) знает немало случаев естественной ассимиляции иноплеменников, но также знает, что и требования к таким ассимилянтам были соответствующие - разорвать духовные связи со своей природной этнической средой и быть “русскими из перерусских”(немцами из перенемцев, евреями из переевреев и т.д.) по духу и самосознанию.
Подведём некоторые итоги. Этнос (народность, народ) - является естественной общностью близких по духу людей с единой культурой, языком, со схожим психическим складом, объединяемой в единое целое этническим самосознанием своих членов. Эта общность по духу вытекает из: общности происхождения (реальной или мнимой), единства среды (территориальной или диаспорной) и, отчасти, фактора расы.
Народ как общность этническая становится нацией - общностью этно-политической, когда у его членов появляется осознание исторического единства своей судьбы, ответственности за неё и единства национальных интересов. Нация немыслима без национализма - политически-активной деятельности народа по защите и отстаиванию своих интересов. Поэтому для нации характерно наличие государства, национальной автономии, диаспоры или национального политического движения, словом, политической структуры самоорганизации народа. Применительно к русским... Русский народ зародился в XI-XII вв. и с тех пор прошёл значительный путь к обретению собственной идентичности. Во время этого пути сформировался литературный русский язык и полноценная, великая русская национальная культура. Также посредством племенного симбиоза восточных славян и угро-финнов, а также контактов с балтийскими и алтайско-уральскими этносами в общих чертах сформировалась русская раса и русский психический склад: темперамент, характер и менталитет. Всё это происходило и продолжает происходить на территории русского этнического ареала под названием “Россия”, где помимо русских проживает множество других этносов, так или иначе взаимодействующих с державным народом.
Исходя из этого и всего вышесказанного, на взгляд автора, этническим русским можно считать человека:
1) Говорящего и думающего по-русски.
2) Русского по культуре.
3) Русского по крови или подвергшегося ассимиляции вследствие рождения и длительного проживания (большую часть жизни) на территории России в качестве её гражданина, кровно-родственных связей с русскими и т.д.
Российская (гражданская) идентичность человека – это свободное отождествление им себя с российским народом, имеющее для него значимый смысл; ощущение и осознание причастности прошлому, настоящему и будущему России. Наличие российской идентичности предполагает, что для человека не существует «этого города», «этой страны», «этого народа», но есть «мой (наш) город», «моя (наша) страна», «мой (наш) народ».
Задача формирования российской идентичности у школьников, объявленная стратегической в новых образовательных стандартах, предполагает качественно новый по содержанию, технологиям и ответственности подход педагогов к традиционным проблемам развития гражданского самосознания, патриотизма, толерантности школьников, владения ими родным языком и т.п. Так, если педагог в своей работе ориентируется на формирование российской идентичности у школьника, то:
— в гражданском образовании он не может позволить себе работать с понятиями «гражданин», «гражданское общество», «демократия», «отношения общества и государства», «права человека» как умозрительными абстракциями, в сугубо информативном стиле, а должен работать с традицией и особенностями восприятия этих понятий в русской культуре, применительно к нашей исторической почве и менталитету;
— в воспитании патриотизма педагог делает ставку не на становление у ребенка нерефлексивной гордости за «своё» или своеобразной избирательной гордости за страну (гордость только за успехи и достижения), а стремится воспитать целостное принятие и понимание прошлого, настоящего и будущего России со всеми неудачами и успехами, тревогами и надеждами, проектами и «прожектами»;
— педагог работает с толерантностью не столько как с политкорректностью (модным трендом секулярного общества потребления), сколько как с практикой понимания, признания и принятия представителей других культур, исторически укорененной в российской традиции и менталитете;
— формируя историческое и политическое сознание школьников, педагог погружает их в диалог консервативного, либерального и социал-демократического мировоззрений, который является неотъемлемой частью русской культуры как культуры европейской;
— обучение русскому языку происходит не только на уроках словесности, но на любом учебном предмете и за пределами урока, в свободном общении с воспитанниками; живой русский язык становится универсалией школьной жизни;
— педагог не ограничивается коммуникацией с воспитанниками в защищенной, дружественной среде класса и школы, но выводит их во внешкольную общественную среду. Только в самостоятельном общественном действии, действии для людей и на людях, которые не являются «ближним кругом» и вовсе не обязательно положительно настроены к нему, молодой человек действительно становится (а не просто узнаёт о том, как стать) общественным деятелем, свободным человеком, гражданином страны.
Уже это, далеко не полное перечисление показывает, что задача формирования российской идентичности вполне обоснованно претендует на ключевую, поворотную задачу в актуальной воспитательной политике.
В современной педагогической науке гражданская (российская) идентичность школьника плодотворно рассматривается как:
— единство определенного типа знаний, ценностей, эмоциональных переживаний и опыта деятельности (А.Г. Асмолов, А.Я. Данилюк, А.М. Кондаков, В.А. Тишков);
— сложная взаимосвязь исторической памяти, гражданского самосознания и проектного сознания (А.А. Андрюшков, Ю.В. Громыко).
На наш взгляд, не менее продуктивным является рассмотрение гражданской идентичности в ракурсе школьной идентичности ребенка.
Почти трюизм, что любовь ребенка к Родине начинается с любви к семье, школе, малой родине. Именно в небольших сообществах, где люди особенно близки друг другу, зарождается та «скрытая теплота патриотизма», о которой писал Л.Н. Толстой и которая наилучшим образом выражает переживание человеком гражданской идентичности. То есть российская идентичность юного человека формируется на основе идентичности семейной, школьной, идентичности с территориальным сообществом.
Очевидно, что предмет особой ответственности школы – школьная идентичность ребенка. Что это такое? Это переживание иосознавание ребенком собственнойпричастности к школе, имеющее для него значимый смысл. Зачем это нужно? Школа – это первое место в жизни ребенка, где он выходит за пределы кровнородственных связей и отношений, начинает жить среди других, разных людей, в обществе. Именно в школе ребенок превращается из семейного человека в человека общественного.
Что дает введение понятия «школьная идентичность ребенка»? В привычном ролевом прочтении ребенок в школе выступает как ученик, мальчик (девочка), друг, гражданин и т.д. В идентификационном прочтении школьник – «ученик своих учителей», «друг своих одноклассников», «гражданин (или обыватель) школьной общности», «сын (дочь) своих родителей» и т.д. То есть ракурс идентичности позволяет более глубоко увидеть и понять, благодаря кому или чему школьник ощущает себя связанным (или не связанным) со школьной общностью, что или кто рождает в нем причастность школе. И оценить, диагностировать качество тех мест и людей в школе , которые порождают у ребенка причастность.
Вот наше видение этих мест и людей:
|
Идентификационная позиция ребенка в школе |
Место формирования этой позиции |
|
Сын (дочь) своих родителей |
Специально созданные или стихийные ситуации в школе, где ребенок ощущает себя представителем своей семьи (дисциплинарная запись в дневник, угроза учителя позвонить родителям, поощрение за успех и т.д.) |
|
Друг своих школьных товарищей |
Свободное, внешне нерегламентированное, непосредственное общение с одноклассниками и сверстниками |
|
Ученик своих учителей |
Все учебные ситуации как на уроках, так и во внеурочной деятельности (кружки, факультативы, спортивные секции и т.д.); учебное общение с учителями |
|
«Гражданин класса» (классного коллектива) |
Внутриклассные события, дела, мероприятия; самоуправление в классе |
|
«Гражданин школы» (школьного сообщества) |
Школьные события, детские объединения дополнительного образования в школе, детско-взрослое соуправление, школьное самоуправление, школьные клубы, музеи и т.п.; внеучебное общение с учителями. |
|
«Гражданин общества» |
Социальные проекты в школе; акции и дела, направленные на внешкольную социальную среду; детские общественные объединения и организации. Инициированное школой общение с другими социальными субъектами. |
|
Член своей этнической группы |
Все ситуации в школе, активизирующие у ребенка чувство национальной принадлежности |
|
Член своей религиозной группы |
Все ситуации в школе, активизирующие у ребенка чувство религиозной принадлежности |
Школьная идентичность позволяет увидеть, связывает ли школьник свои успехи, достижения (так же, как и неудачи) со школой; является ли школа значимым для него местом, или нет.
Низкие показатели идентичности будут свидетельствовать о том, что школа не значима или мало значима для ребенка. И даже если объективно он как ученик успешен, то источник этой успешности – не в школе (а, например, в семье, репетиторах, внешкольном дополнительном образовании и т.п.).
Высокие показатели идентичности будут свидетельствовать о том, что школа занимает важное место в жизни ребенка, значима для него. И даже если объективно он не слишком успешен как ученик, то его личное достоинство, его самоуважение проистекают из его школьной жизни.
Поскольку мы предположили, что каждая из указанных выше идентичностей формируется в школе в определенных «местах» (процессах, деятельностях, ситуациях), то низкие показатели по той или иной идентификационной позиции могут показать нам «узкие места» школьной жизни, а высокие показатели – «точки роста». Это может стать началом «перезагрузки» школьной жизнедеятельности, запуском процесса развития.
На сегодняшний день мы располагаем результатами исследования (с помощью социологической анкеты) школьной идентичности учащихся 7-11-х классов из 22 школ городов Москвы, Перми, Калининграда, Томска. Мы отбирали школы, которые населением и педагогической общественностью считаются «хорошими»; при этом сами школы полагают, что у них весьма неплохо организована воспитательная деятельность.
Для того чтобы наглядно продемонстрировать некоторые ключевые тенденции, мы приведем обобщенные данные по школам. Мы установили различение по конкретным аспектам школьной идентичности на уровне «переживается – не переживается», уточнив при этом, переживается позитивно или негативно (очевидно, например, что сыном своих родителей школьник может себя чувствовать, когда учителя его хвалят или, напротив, ругают, а гражданином класса – когда ему удается реализовать свои идеи, замыслы в классном коллективе или когда ему навязывают то или иное поручение). Нас интересовал не только сам факт переживания как показатель того, что школа в конкретном аспекте не оставляет ребенка равнодушным, но еще и природа этого переживания. Мы также нивелировали разброс значений того или иного показателя по школам, определив среднестатистическое значение для 22 школ.
Вот какие значения по каждому аспекту школьной идентичности были получены:
|
Идентичность |
Переживается (% учащихся) |
Не переживается (% учащихся) |
|
|
позитивно |
негативно |
||
|
Сын (дочь) своих родителей |
|||
|
Друг своих школьных товарищей |
|||
|
Ученик своих учителей |
|||
|
Гражданин класса |
|||
|
Гражданин школы |
11% (навязанное чувство граждан-ственности) |
||
|
Гражданин общества |
(навязанное чувство граждан-ственности) |
||
|
Член своей этнической группы |
|||
|
Член своей религиозной группы |
|||
Выводы в отношении гражданской (российской) идентичности школьников, принявших участие в исследовании:
— только 42% подростков ощущают себя положительно причастными к своему классному коллективу «гражданами», то есть людьми, «делающими нечто, пусть даже самое простое, что затрагивает жизнь их школьного класса»;
— еще меньше – 24% подростков ощущают себя «гражданами школьного сообщества»;
— всего лишь 1 из 10 учащихся выйдет из школы с чувством гражданина (не-обывателя) нашего российского общества.
Напомним, что эта ситуация, которую со всей определенностью можно назвать ситуацией отчуждения, зафиксирована нами в образовательной реальности так называемых «хороших» школ. Несложно представить, что происходит в остальных.
Каков выход? На наш взгляд, в ситуации отчуждения детей от школы ответственная воспитательная политика может быть только «политикой идентичности». Чтобы мы не делали в школе, какие бы новые проекты и технологии не предлагали, какие бы традиции не хотели сохранить, мы все время должны спрашивать себя: «Рождает ли это свободную причастность детей школе? Захочет ли ребенок себя с этим идентифицировать? Все ли мы продумали и сделали для того, чтобы у него возникла причастность нам? Почему вдруг то, что мы так старательно, такими усилиями сделали, не воспринимается детьми?». И тогда мы не будем гоняться за новинками от педагогики, выдавать нашу инерцию и нелюбопытство за верность традиции, бездумно следовать образовательным модам, бросаться исполнять политические и социальные заказы, а будем работать вглубь, на действительное развитие личности, на социальное наследование и преобразование культуры.
К примеру, школа сталкивается с социальной пассивностью подростков. Конечно, можно наращивать ресурс обществоведческих дисциплин, провести серию бесед «Что значит быть гражданином?» или организовать работу школьного парламента, но эта работа, в лучшем случае, снабдит учащихся полезным социальным знанием, сформирует положительное отношение к общественному действию, но не даст опыта самостоятельного действия в социуме. Между тем, мы прекрасно понимаем, что знать о том, что такое гражданственность, дажеценить гражданственность – вовсе не значит поступать как гражданин, быть гражданином. А вот технология, предполагающая движение от (1) проблемно-ценностной дискуссии подростков к (2) переговорной площадке подростков с представителями местной власти и общественных структур и далее – к (3) востребованному территориальным сообществом детско-взрослому социальному проекту, выводит подростков в самостоятельное общественное действие.
Таким образом, действительное, неимитационное формирование российской (гражданской) идентичности учащихся возможно только на основе их положительной школьной идентичности. Именно через приобретенные в школьной жизни ощущение, сознание и опыт гражданственности (в делах класса, школьного сообщества, в социальных инициативах школы) у юного человека может созреть устойчивое понимание и видение себя как гражданина страны. Школа, с которой дети себя не идентифицируют, к которой не ощущают причастности, не воспитывает граждан, даже если это декларирует в своих концепциях и программах.
И еще один важный эффект «политики идентичности» в сфере воспитания: она может помочь если не объединиться, то хотя бы не порвать друг с другом консерваторам, либералам и социал-демократам российского образования. Каковыми мы все, педагоги, (каждый, разумеется, кем-то одним и на свой лад) являемся.