«История одного города»
писателя на народ. Человек, жизненно и духовно близкий к народным массам, выросший в среде народа, по долгу службы постоянно сталкивающийся с проблемами народа, - Салтыков-Щедрин впитал в себя народный дух, его язык, его настроения. Это позволило ему уже в ранних своих сатирических циклах («Губернские очерки», «Помпадуры и помпадурши», «Ташкентцы» и др.) очень глубоко и верно оценивать хищническую сущность крепостников, дворянства и нарождающейся буржуазии и кулачества.
«В массе же народа имя г. Щедрина, когда оно сделается там известным, будет всегда произносимо с уважением и благодарностью: он любит этот народ, он видит много добрых, благородных, хотя и неразвитых или неверно направленных инстинктов в этих смиренных, простодушных тружениках. Их-то защищает он от разного рода талантливых натур и бесталанных скромников, к ним-то относится он без всякого отрицания. В «Богомольцах» его великолепен контраст между простодушной верой, живыми, свежими чувствами простолюдинов и надменной пустотой генеральши Дарьи Михайловны или гадостным фанфаронством откупщика Хрептюгина». Но в этих произведениях Щедрин еще не обладает всей полнотой сатирической палитры: психологические портреты чиновников, взяточников, бюрократов, хотя и подкреплены говорящими фамилиями, как у этого Хрептюгина - захребетника народного, еще не несут на себе печати злого обличительного смеха, каким заклеймены уже герои «Истории одного города». Вообще, если бы «История одного города» не была таким талантливым и глубоким произведением, каковым оно является, его можно было бы использовать как учебное пособие о формах и методах применения сатиры. Здесь есть все: приемы сатирической фантастики, необузданная гиперболизация образов, гротеск, эзоповский язык иносказаний, пародия на различные институты государственности и политические проблемы.
«Проблемы политической жизни - вот те проблемы, в художественную трактовку которых у Щедрина обильно включается гипербола и фантастика. Чем острее политические проблемы, затрагиваемые сатириком, тем гиперболичнее и фантастичнее его образы». Например, тупость и ограниченность государственных чиновников, занятых ограблением народа, Салтыков-Щедрин описывал и раньше, однако только в «Истории одного города» появляется Брудастый с его пустой головой, в которую встроен органчик с двумя романсами «Разорю!» и «Не потерплю!». Все презрение, которое только способен был выразить автор к подобного рода деятелям, выражено в этом гротесковом образе, переданном в фантастическом, якобы, плане. Но намек автора, что подобные фигуры - не редкость в русской действительности, действует на общественное мнение гораздо острее. Образ Брудастого - фантастический и поэтому смешной. А смех - оружие. Умному человеку он помогает верно оценить явление или человека, а деятели, подобные Брудастому, узнав себя, тоже вынуждены смеяться, а то как бы все не узнали об их пустой голове. Здесь автор, кроме того, применяет прием присвоения своим персонажам говорящих фамилий (брудастый - особая порода свирепых лохматых собак), - и вот получается знаменитый щедринский персонаж: тупой, свирепый, с обросшей шерстью душой человек.
«Неслыханная деятельность вдруг закипела вдруг во всех концах города; частные пристава поскакали; квартальные поскакали; будочники позабыли, что значит путем поесть, и с тех пор приобрели пагубную привычку хватать куски на лету. Хватают и ловят, секут и порют, описывают и продают... и над всем этим гвалтом, над всей этой сумятицей, словно крик хищной птицы, царит зловещее «Не потерплю!». Характерная черта сатиры Салтыкова-Щедрина состоит в том, что он с особой тщательностью, с большим психологизмом рисует портреты своих героев, а уж потом эти герои, уже как бы самостоятельно, исходя именно из нарисованного автором портрета, начинают жить и действовать.
«Игрушечного дела людишки»: «Живая кукла попирает своей пятой живого человека». Недаром, современный писателю художник А. И. Лебедев в своем шаржированном рисунке изобразил Щедрина в виде собирателя кукол, которых он беспощадно пришпиливает своей острой сатирой к страницам своих книг. Примером таких живых кукол в «Истории одного города» можно назвать оловянных солдатиков Бородавкина, которые войдя в ряж, налившись кровью и свирепостью, набрасываются на дома жителей Глупова и в несколько мгновений разрушают их до основания. Настоящий же солдат в понимании Салтыкова-Щедрина, как выходец из того же народа, призванный к тому же защищать народ от врага, не может и не должен выступать против народа. Лишь оловянные солдатики, куклы способны забыть свои корни, неся боль и разрушение своему народу. И все-таки в «Истории одного города» есть один чисто фантастический период. Это период правления жандармского офицера - полковника Прыща (правда, в «Описи градоначальникам» он всего-навсего майор). Но и здесь Салтыков-Щедрин остается верен своей манере: в том, что у Прыща оказалась фаршированная голова, каковая и была откушена неким сластолюбивым предводителем дворянства, скорее всего следующим за Прыщом статским советником Ивановым, который «умер в 1819 году от натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ». В этом факте для Салтыкова- Щедрина как раз ничего необычного нет.
«Истории одного города» выводил образы поедающих друг друга чиновников. Зависть и подсиживание, вплоть до дворцовых переворотов, - настолько характерная черта русской действительности, что, как бы ни старался автор натуральнее и правдоподобнее описать фантастическое поедание головы, политой предводителем дворянства уксусом и горчицей, - ни у кого из читателей не остается сомнений, что речь идет именно о зависти, мерзком и пакостном чувстве, толкающем человека на низость и даже на убийство соперника, мешающего занять лакомое место.
«был доведен до такого благосостояния, которому подобного не представляли летописи с самого его основания»
«очутилось против прежнего вдвое и втрое», а Прыщ смотрел на это благополучие и радовался. Да и нельзя было не радоваться ему, потому что всеобщее изобилие отразилось и в нем. Амбары его ломились от приношений, делаемых в натуре; сундуки не вмещали серебра и золота, а ассигнации просто валялись на полу». Фантастичность подобного благоденствия народа как раз и заключается в том, что за всю историю России не было ни одного периода, когда бы народ жил спокойно и богато. Скорее всего, Салтыков- Щедрин, со свойственным ему въедливым сарказмом, изображает здесь укоренившуюся в России привычку пускать пыль в глаза, строить «потемкинские деревни»
"В наше время уже не может быть сомнений в том, что Щедрину принадлежит одно из первых мест в истории русской литературы", писал М. С. Ольминский Салтыков-Щедрин прекрасно работает и в крупных, и в малых сатирических жанрах: список доступных ему жанров широк - роман с интересным сюжетом и глубоко прочувствованными образами, фельетон, сказка, драматическое произведение, рассказ, пародия. Салтыков-Щедрин является первооткрывателем жанра сатирической хроники, но так же он вдохнул новую жизнь в жанр романа: "У нас установилось такое понятие о романе, что он без любовной завязки быть не может... Я считаю мои "Современная идиллия", "Головлевы", "Дневник провинциала" и другие настоящими романами: в них, несмотря даже на то, что они составлены как бы из отдельных рассказов, взяты целые периоды нашей жизни", - писал Салтыков-Щедрин. Произведение написано в форме повествования летописца-архивариуса о прошлом города Глупова, но исторические рамки ограничены - с 1731 по 1826 год. "Для будущего историка русского общества, когда он подойдет к переживаемой нами эпохе, не будет более драгоценного клада, как сочинения г.
Салтыкова, в которых он найдет живую и верную картину современного общественного строя... Салтыков во всей истории русской литературы не знает себе равного, когда дело идет о том, чтобы схватить типические черты переживаемого обществом времени, чтобы живо подметить тот или другой новый народившийся тип и осветить его со всею яркостью своего мощного таланта".
"Меня ужасает эпоха, ужасает историческое положение...", - признавался Салтыков-Щедрин, начиная работать над романом.
Салтыков-Щедрин сумел соединить сюжеты и мотивы легенд, сказок, других фольклорных произведений и просто, доступно донести до читателя антимонархические идеи в картинах народного быта и повседневных заботах простых людей. Роман начинает глава "Обращение к читателю", стилизованная под старинный слог, в которой писатель говорит, что цель его "изобразить преемственно градоначальников, в город Глупов от российского правительства в разное время поставленных".
Глава "О корени происхождения глуповцев" стилизована под пересказ летописи, и самое начало - подражание "Слову о полку Игореве"; дальнейшее перечисление известных историков XIX века, имеющих прямо противоположные взгляды на исторический процесс (Н. И. Костомаров и С.
М. Соловьев) увеличивает степень иронии; но глава эта не только пародия на летопись, но и злая сатира на "великодержавную" и народническую идею. "Опись градоначальникам" представляет собой комментарий к последующим главам, и, согласно биографическим данным, каждый правитель Глупова уходил из жизни по совершенно нелепой причине: одного заели клопы, другого растерзали собаки, у третьего испортился головной инструмент, четвертого погубило обжорство, пятый пытался понять сенатский указ и умер от натуги и так далее. Первая глава, "Органчик", описывает градоначальника Брудастого - и вместе с ним всю систему бюрократического аппарата, суть работы которого можно свести к двум резолюциям: "Разорю!" и "Не потерплю!" - и романе для реализации этих функций Брудастому достаточно простейшего механизма, "органчика".
"Сказание о шести градоначальницах" - это не только сатира на период дворцовых переворотов XVIII века, во время которых у власти часто оказывались женщины, но и пародия на многочисленные произведения на историческую тему, появлявшиеся в 60-е годы. Ни один из градоначальников не совершил чего-либо значительного, бывшего при этом бы положительным. Масштабы их разрушений зачастую огромны, но на всю жизнь градоначальника едва набирается два-три дела, которые приходится записывать в летопись до последней детали: Двоекуров, например, сделал обязательным употребление горчицы и лаврового листа - совершенно мелкое распоряжение, выведенное на государственный уровень упоминанием о том, что биография градоначальника не дошла до современников, которые могли бы разобраться в теории его правления.
Чтобы хоть что-то свершить, градоначальник Негодяев "размостил вымощенные предместниками его улицы". В письме к А. Н. Пыпину сатирик писал: "Я могу каждое свое сочинение объяснить, против чего они направлены, и доказать, что они именно направлены против тех проявлений произвола и дикости, которые каждому честному человеку претят.
Так, например, градоначальник с фаршированной головой означает не человека с фаршированной головой, но именно градоначальника, распоряжающегося судьбами многих тысяч людей. Это даже не смех, а трагическое положение". В финале Образ романа явится самый страшный из градоначальников - Угрюм-Бурчеев, символ угнетения и произвола. В мечтах ему являются теории превращения мира в казарму и разделения людей на роты и батальоны воплощена мечта всех его предшественников, желающих власти во что бы то ни стало.
Но даже и его правление едва приподнимает глуповцев с колен, и уже сама природа не выдерживает такой дикости - приходит страшное "оно", чтобы положить конец всему.
Сочинение
Говоря о своеобразии сатиры в творчестве Салтыкова- Щедрина, нужно понимать, что его сатирический стиль, его приемы и методы изображения героев формировались вместе с идейно–творческим формированием взглядов писателя на народ. Человек, жизненно и духовно близкий к народным массам, выросший в среде народа, по долгу службы постоянно сталкивающийся с проблемами народа, - Салтыков-Щедрин впитал в себя народный дух, его язык, его настроения. Это позволило ему уже в ранних своих сатирических циклах («Губернские очерки», «Помпадуры и помпадурши», «Ташкентцы» и др.) очень глубоко и верно оценивать хищническую сущность крепостников, дворянства и нарождающейся буржуазии и кулачества.
Именно здесь начинало оттачиваться оружие сатирика. Н.А. Добролюбов писал о творчестве Салтыкова-Щедрина в тот период так: «В массе же народа имя г. Щедрина, когда оно сделается там известным, будет всегда произносимо с уважением и благодарностью: он любит этот народ, он видит много добрых, благородных, хотя и неразвитых или неверно направленных инстинктов в этих смиренных, простодушных тружениках. Их–то защищает он от разного рода талантливых натур и бесталанных скромников, к ним-то относится он без всякого отрицания. В «Богомольцах» его великолепен контраст между простодушной верой, живыми, свежими чувствами простолюдинов и надменной пустотой генеральши Дарьи Михайловны или гадостным фанфаронством откупщика Хрептюгина». Но в этих произведениях Щедрин еще не обладает всей полнотой сатирической палитры: психологические портреты чиновников, взяточников, бюрократов, хотя и подкреплены говорящими фамилиями, как у этого Хрептюгина – захребетника народного, еще не несут на себе печати злого обличительного смеха, каким заклеймены уже герои «Истории одного города». Вообще, если бы «История одного города» не была таким талантливым и глубоким произведением, каковым оно является, его можно было бы использовать как учебное пособие о формах и методах применения сатиры. Здесь есть все: приемы сатирической фантастики, необузданная гиперболизация образов, гротеск, эзоповский язык иносказаний, пародия на различные институты государственности и политические проблемы.
«Проблемы политической жизни – вот те проблемы, в художественную трактовку которых у Щедрина обильно включается гипербола и фантастика. Чем острее политические проблемы, затрагиваемые сатириком, тем гиперболичнее и фантастичнее его образы» 2,224. Например, тупость и ограниченность государственных чиновников, занятых ограблением народа, Салтыков–Щедрин описывал и раньше, однако только в «Истории одного города» появляется Брудастый с его пустой головой, в которую встроен органчик с двумя романсами «Разорю!» и «Не потерплю!». Все презрение, которое только способен был выразить автор к подобного рода деятелям, выражено в этом гротесковом образе, переданном в фантастическом, якобы, плане. Но намек автора, что подобные фигуры – не редкость в русской действительности, действует на общественное мнение гораздо острее. Образ Брудастого - фантастический и поэтому смешной. А смех – оружие. Умному человеку он помогает верно оценить явление или человека, а деятели, подобные Брудастому, узнав себя, тоже вынуждены смеяться, а то как бы все не узнали об их пустой голове. Здесь автор, кроме того, применяет прием присвоения своим персонажам говорящих фамилий (брудастый – особая порода свирепых лохматых собак), - и вот получается знаменитый щедринский персонаж: тупой, свирепый, с обросшей шерстью душой человек.
И тогда можно представить, что будет с народом, отданным во власть такому правителю. «Неслыханная деятельность вдруг закипела вдруг во всех концах города; частные пристава поскакали; квартальные поскакали; будочники позабыли, что значит путем поесть, и с тех пор приобрели пагубную привычку хватать куски на лету. Хватают и ловят, секут и порют, описывают и продают… и над всем этим гвалтом, над всей этой сумятицей, словно крик хищной птицы, царит зловещее «Не потерплю!» 44,20. Характерная черта сатиры Салтыкова-Щедрина состоит в том, что он с особой тщательностью, с большим психологизмом рисует портреты своих героев, а уж потом эти герои, уже как бы самостоятельно, исходя именно из нарисованного автором портрета, начинают жить и действовать.
Все это напоминает театр кукол, о чем неоднократно упоминал автор в разные периоды жизни, как в сказке «Игрушечного дела людишки»: «Живая кукла попирает своей пятой живого человека». Недаром, современный писателю художник А.И. Лебедев в своем шаржированном рисунке изобразил Щедрина в виде собирателя кукол, которых он беспощадно пришпиливает своей острой сатирой к страницам своих книг. Примером таких живых кукол в «Истории одного города» можно назвать оловянных солдатиков Бородавкина, которые войдя в ряж, налившись кровью и свирепостью, набрасываются на дома жителей Глупова и в несколько мгновений разрушают их до основания. Настоящий же солдат в понимании Салтыкова–Щедрина, как выходец из того же народа, призванный к тому же защищать народ от врага, не может и не должен выступать против народа. Лишь оловянные солдатики, куклы способны забыть свои корни, неся боль и разрушение своему народу 10,19. И все–таки в «Истории одного города» есть один чисто фантастический период. Это период правления жандармского офицера – полковника Прыща (правда, в «Описи градоначальникам» он всего-навсего майор). Но и здесь Салтыков–Щедрин остается верен своей манере: в том, что у Прыща оказалась фаршированная голова, каковая и была откушена неким сластолюбивым предводителем дворянства, скорее всего следующим за Прыщом статским советником Ивановым, который «умер в 1819 году от натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ» 44,17; в этом факте для Салтыкова– Щедрина как раз ничего необычного нет.
Автор и до «Истории одного города» выводил образы поедающих друг друга чиновников. Зависть и подсиживание, вплоть до дворцовых переворотов, – настолько характерная черта русской действительности, что, как бы ни старался автор натуральнее и правдоподобнее описать фантастическое поедание головы, политой предводителем дворянства уксусом и горчицей, - ни у кого из читателей не остается сомнений, что речь идет именно о зависти, мерзком и пакостном чувстве, толкающем человека на низость и даже на убийство соперника, мешающего занять лакомое место 10,21.
Фантастика этого периода заключена в другом: как могло такое произойти, что при правлении именно жандарма Прыща город Глупов «был доведен до такого благосостояния, которому подобного не представляли летописи с самого его основания»
У глуповцев вдруг всего «очутилось против прежнего вдвое и втрое» 44,107, а Прыщ смотрел на это благополучие и радовался. Да и нельзя было не радоваться ему, потому что всеобщее изобилие отразилось и в нем. Амбары его ломились от приношений, делаемых в натуре; сундуки не вмещали серебра и золота, а ассигнации просто валялись на полу» 44,105. Фантастичность подобного благоденствия народа как раз и заключается в том, что за всю историю России не было ни одного периода, когда бы народ жил спокойно и богато. Скорее всего, Салтыков- Щедрин, со свойственным ему въедливым сарказмом, изображает здесь укоренившуюся в России привычку пускать пыль в глаза, строить «потемкинские деревни»
Другие сочинения по этому произведению
«История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина как сатира на самодержавие «В Салтыкове есть … этот серьезный и злобный юмор, этот реализм, трезвый и ясный среди самой необузданной игры воображения …» (И.С.Тургенев). «История одного города» как социально-политическая сатира Анализ 5 глав (на выбор) в произведении М. Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города» Анализ главы «Фантастический путешественник» (по роману М.Е. Салтыкова- Щедрина «История одного города») Анализ главы «О корени происхождения глуповцев» (по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города») Глупов и глуповцы (по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города») Гротеск как ведущий художественный приём в «Истории одного города» М.Е.Салтыкова-Щедрина Гротеск, его функции и значение в изображении города Глупова и его градоначальников Двадцать третий градоначальник города Глупова (по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города») Иго безумия в "Истории одного города" М.Е.Салтыкова-Щедрина Использование приёма гротеска в изображении быта глуповцев (по роману Салтыкова-Щедрина «История одного города») Образ глуповцев в «Истории одного города» Образы градоначальников в «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина. Основная проблематика романа Салтыкова-Щедрина «История одного города» Пародия как художественный прием в "Истории одного города" М. Е. Салтыкова-Щедрина Пародия как художественный прием в «Истории одного города» М. Салтыкова-Щедрина Приемы сатирического изображения в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина "История одного города" Приёмы сатирического изображения градоначальников в «Истории одного города» М.Е.Салтыкова-Щедрина Рецензия на «Историю одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина Роман "История одного города" М.Е. Салтыкова-Щедрина - история России в зеркале сатиры Сатира на русское самодержавие в «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина Сатирическая хроника русской жизни Сатирическая хроника русской жизни («История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина) Своеобразие сатиры М.Е.Салтыкова-Щедрина Функции и значение гротеска в изображении города Глупова и его градоначальников в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города» Характеристика Василиска Семеновича Бородавкина Характеристика градоначальника Брудастого (по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города») Череда градоначальников в «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина Что сближает роман Замятина «Мы» и роман Салтыкова-Щедрина «История одного города»? История создания романа «История одного города» Герои и проблематика сатиры М.Е. Салтыкова-Щедрина Смех сквозь слезы в «Истории одного города» Народ и власть как центральная тема романа Деятельность градоначальников города Глупова Элементы гротеска в раннем творчестве М. Е. Салтыкова Тема народа в «Истории одного города» Описание города Глупова и его градоначальников Фантастическая мотивировка в «Истории одного города» Характеристика образа Беневоленского Феофилакта Иринарховича Смысл финала романа «История одного города» Сюжет и композиция романа «История одного города» Сатирическое изображение градоначальников в "Истории одного города" М. Е. Салтыкова -Щедрина Повесть М. Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города» как социально-политическая сатира Содержание истории города Глупова в «Истории одного города» Характеристика образа Брудастого Дементия Варламовича Характеристика образа Двоекурова Семена Константиныча Сочинение по повести «История одного города» Гротеск глуповской «истории» Гротеск в изображении города Глупова Способы выражения авторской позиции в "Истории одного города" М.Е. Салтыкова-Щедрина Что вызывает авторскую иронию в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина Характеристика образа Бородавкина Василиска Семеновича Характеристика образа Лядоховской Анели Алоизиевны Жанровые особенности романа «История одного города» Роль Гротеска в "Истории одного города" М.Е.Салтыкова-Щедрина Своеобразие сатиры Салтыкова-Щедрина на примере «Истории одного города»1. Проблематика и сатирическая поэтика «Истории одного города»:
а) обобщенно-сатирический образ города Глупова;
б) гротеск как принцип типизации в романе: гротескный характер «истории» города, формы сатирического обобщения и сюжетно-композиционные особенности произведения;
в) сатирическое изображение «порядка вещей» (народ и власть) и реалистический характер фантастики;
г) время-пространственная система книги и ее художественный историзм;
2. Дискуссионные вопросы изучения «Истории одного города»:
а) проблема объекта сатиры;
б) финал «Истории одного города», многообразие интерпретаций;
в) жанровое своеобразие «Истории одного города».
Салтыков-Щедрин М.Е. История одного города (любое издание).
Салтыков-Щедрин М.Е. Письмо в редакцию журнала «Вестник Европы». Письмо А.Н. Пыпину // Собр. соч. в 20 т. М., 1969. Т. 8. С. 451-455, 455-458.
Литература
1. Бушмин А.С. Сатира Салтыкова-Щедрина. М.-Л., 1959. Его же: Салтыков-Щедрин. Л., 1970; Его же: Художественный мир Салтыкова-Щедрина. Л., 1987.
2. Манн Ю. О гротеске в литературе. М., 1966.
3. Покусаев Е.И. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина. М., 1963.
4. Салтыков-Щедрин. 1826-1976. Сб. ст. Л., 1976.
5. Николаев Д.П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск. М., 1977. Его же: Смех Щедрина: очерки сатирической поэтики. М., 1988.
6. Кривонос В.Ш. Композиция «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина // Русская литература 1870-1890 годов. Свердловск, 1982. С. 74-90.
7. Соколова К.Н. М.Е. Салтыков-Щедрин. М., 1993.
8. Тюнькин К.И. Салтыков-Щедрин. М., 1989.
9. Эйхенбаум Б.М. «История одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина (Комментарий) // О прозе. Л., 1969. С. 455-502.
Тема 2. Своеобразие психологического анализа в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»
1. Из творческой истории: проблемная связь цикла «Благонамеренные речи» с романом «Господа Головлевы». Идейные задачи романа.
2. «Господа Головлевы» как новый тип сатирического социально-психологического романа.
3. Особенности сатирического психологизма (образ Иудушки Головлева):
а) процесс деградации Головлева как выражение несостоятельности сословной психологии;
б) от «пустословия» к «пустомыслию»: художественное исследование психологии лицемерия;
в) «психология классового поведения» (А.С. Бушмин) и пути создания типа индивидуальности (Головлев и «головлевщина»);
г) система психологического «сгущения» (К.Н. Григорьян) и функции изображения «одичалой совести» Иудушки.
4. Роль психологического анализа в раскрытии идейного содержания произведения.
Литература
Салтыков-Щедрин М.Е. «Господа Головлевы» (издание любое).
1. Григорьян К.Н. Роман М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы». М.-Л., 1962.
2. Бушмин А.С. Салтыков-Щедрин. Л., 1970. Гл. ; Его же: Художественный мир Салтыкова-Щедрина. Л., 1987.
3. Покусаев Е.И. «Господа Головлевы» М.Е. Салтыкова-Щедрина. М., 1975. 119 с.
4. Козьмин В. Социальный психологизм в романе «Господа Головлевы» // Литература в школе. 1976. № 1. С. 63-70.
5. Рейфман П.М. Салтыков-Щедрин: Творческий путь. Тарту, 1973.
6. Салтыков-Щедрин. 1826-1876. Стат. и мат. Л., 1976.
7. Шаталов С.Е. О психологизме романа «Господа Головлевы» // Филологические науки. 1976. № 1.
Говоря о своеобразии сатиры в творчестве Салтыкова – Щедрина, нужно понимать, что его сатирический стиль, его приемы и методы изображения героев формировались вместе с идейно-творческим формированием взглядов писателя на народ. Человек, жизненно и духовно близкий к народным массам, выросший в среде народа, по долгу службы постоянно сталкивающийся с проблемами народа, – Салтыков-Щедрин впитал в себя народный дух, его язык, его настроения. Это позволило ему уже в ранних своих сатирических циклах (“Губернские очерки”, “Помпадуры
И помпадурши”, “Ташкентцы” и др.) очень глубоко и верно оценивать хищническую сущность крепостников, дворянства и нарождающейся буржуазии и кулачества.
Именно здесь начинало оттачиваться оружие сатирика. Н. А. Добролюбов писал о творчестве Салтыкова-Щедрина в тот период так: “В массе же народа имя г. Щедрина, когда оно сделается там известным, будет всегда произносимо с уважением и благодарностью: он любит этот народ, он видит много добрых, благородных, хотя и неразвитых или неверно направленных инстинктов в этих смиренных, простодушных тружениках. Их-то защищает он от разного рода талантливых натур и бесталанных скромников, к ним-то относится он без всякого отрицания. В “Богомольцах” его великолепен контраст между простодушной верой, живыми, свежими чувствами простолюдинов и надменной пустотой генеральши Дарьи Михайловны или гадостным фанфаронством откупщика Хрептюгина”. Но в этих произведениях Щедрин еще не обладает всей полнотой сатирической палитры: психологические портреты чиновников, взяточников, бюрократов, хотя и подкреплены говорящими фамилиями, как у этого Хрептюгина – захребетника народного, еще не несут на себе печати злого обличительного смеха, каким заклеймены уже герои “Истории одного города”. Вообще, если бы “История одного города” не была таким талантливым и глубоким произведением, каковым оно является, его можно было бы использовать как учебное пособие о формах и методах применения сатиры. Здесь есть все: приемы сатирической фантастики, необузданная гиперболизация образов, гротеск, эзоповский язык иносказаний, пародия на различные институты государственности и политические проблемы.
“Проблемы политической жизни – вот те проблемы, в художественную трактовку которых у Щедрина обильно включается гипербола и фантастика. Чем острее политические проблемы, затрагиваемые сатириком, тем гиперболичнее и фантастичнее его образы” 2,224. Например, тупость и ограниченность государственных чиновников, занятых ограблением народа, Салтыков-Щедрин описывал и раньше, однако только в “Истории одного города” появляется Брудастый с его пустой головой, в которую встроен органчик с двумя романсами “Разорю!” и “Не потерплю!”. Все презрение, которое только способен был выразить автор к подобного рода деятелям, выражено в этом гротесковом образе, переданном в фантастическом, якобы, плане. Но намек автора, что подобные фигуры – не редкость в русской действительности, действует на общественное мнение гораздо острее. Образ Брудастого – фантастический и поэтому смешной. А смех – оружие. Умному человеку он помогает верно оценить явление или человека, а деятели, подобные Брудастому, узнав себя, тоже вынуждены смеяться, а то как бы все не узнали об их пустой голове. Здесь автор, кроме того, применяет прием присвоения своим персонажам говорящих фамилий (брудастый – особая порода свирепых лохматых собак), – и вот получается знаменитый щедринский персонаж: тупой, свирепый, с обросшей шерстью душой человек.
И тогда можно представить, что будет с народом, отданным во власть такому правителю. “Неслыханная деятельность вдруг закипела вдруг во всех концах города; частные пристава поскакали; квартальные поскакали; будочники позабыли, что значит путем поесть, и с тех пор приобрели пагубную привычку хватать куски на лету. Хватают и ловят, секут и порют, описывают и продают… и над всем этим гвалтом, над всей этой сумятицей, словно крик хищной птицы, царит зловещее “Не потерплю!” 44,20. Характерная черта сатиры Салтыкова-Щедрина состоит в том, что он с особой тщательностью, с большим психологизмом рисует портреты своих героев, а уж потом эти герои, уже как бы самостоятельно, исходя именно из нарисованного автором портрета, начинают жить и действовать.
Все это напоминает театр кукол, о чем неоднократно упоминал автор в разные периоды жизни, как в сказке “Игрушечного дела людишки”: “Живая кукла попирает своей пятой живого человека”. Недаром, современный писателю художник А. И. Лебедев в своем шаржированном рисунке изобразил Щедрина в виде собирателя кукол, которых он беспощадно пришпиливает своей острой сатирой к страницам своих книг. Примером таких живых кукол в “Истории одного города” можно назвать оловянных солдатиков Бородавкина, которые войдя в ряж, налившись кровью и свирепостью, набрасываются на дома жителей Глупова и в несколько мгновений разрушают их до основания. Настоящий же солдат в понимании Салтыкова-Щедрина, как выходец из того же народа, призванный к тому же защищать народ от врага, не может и не должен выступать против народа. Лишь оловянные солдатики, куклы способны забыть свои корни, неся боль и разрушение своему народу 10,19. И все-таки в “Истории одного города” есть один чисто фантастический период. Это период правления жандармского офицера – полковника Прыща (правда, в “Описи градоначальникам” он всего-навсего майор). Но и здесь Салтыков-Щедрин остается верен своей манере: в том, что у Прыща оказалась фаршированная голова, каковая и была откушена неким сластолюбивым предводителем дворянства, скорее всего следующим за Прыщом статским советником Ивановым, который “умер в 1819 году от натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ” 44,17; в этом факте для Салтыкова – Щедрина как раз ничего необычного нет.
Автор и до “Истории одного города” выводил образы поедающих друг друга чиновников. Зависть и подсиживание, вплоть до дворцовых переворотов, – настолько характерная черта русской действительности, что, как бы ни старался автор натуральнее и правдоподобнее описать фантастическое поедание головы, политой предводителем дворянства уксусом и горчицей, – ни у кого из читателей не остается сомнений, что речь идет именно о зависти, мерзком и пакостном чувстве, толкающем человека на низость и даже на убийство соперника, мешающего занять лакомое место 10,21.
Фантастика этого периода заключена в другом: как могло такое произойти, что при правлении именно жандарма Прыща город Глупов “был доведен до такого благосостояния, которому подобного не представляли летописи с самого его основания”
У глуповцев вдруг всего “очутилось против прежнего вдвое и втрое” 44,107, а Прыщ смотрел на это благополучие и радовался. Да и нельзя было не радоваться ему, потому что всеобщее изобилие отразилось и в нем. Амбары его ломились от приношений, делаемых в натуре; сундуки не вмещали серебра и золота, а ассигнации просто валялись на полу” 44,105. Фантастичность подобного благоденствия народа как раз и заключается в том, что за всю историю России не было ни одного периода, когда бы народ жил спокойно и богато. Скорее всего, Салтыков – Щедрин, со свойственным ему въедливым сарказмом, изображает здесь укоренившуюся в России привычку пускать пыль в глаза, строить “потемкинские деревни”
(Пока оценок нет)
Другие сочинения:
- Трудные для России шестидесятые годы прошлого века оказались наиболее плодотворными и важными для М. Е. Салтыкова-Щедрина. В течение десяти лет (с 1858 по 1868 год), исключая два с половиной года (1862-1864), Салтыков служил вице-губернатором в Твери и Рязани, председателем казенной Read More ......
- Творчество Салтыкова-Щедрина, демократа, для которого самодержавно-крепостнический строй, царящий в России, был абсолютно неприемлем, имело сатирическую направленность. Писателя возмущало русское общество “рабов и господ”, бесчинство помещиков, покорность народа, и во всех своих произведениях он обличал “язвы” общества, жестоко высмеивал его пороки Read More ......
- Повесть М. Е. Салтыкова-Щедрина “История одного города” представляет собой цикл рассказов, не связанных между собой сюжетом или одними и теми же героями, но объединенных в одно произведение ввиду общей цели – сатирического изображения современного Салтыкову-Щедрину политического устройства России. “Историю одного Read More ......
- Роман “История одного города” (1869-1870) – произведение сложное и неоднозначное. Сразу же после его выхода в свет Салтыкова-Щедрина обвинили в оскорблении русского народа и искажении отечественной истории. Сам же автор утверждал: “Я совсем не историю предаю осмеянию, а известный порядок Read More ......
- Салтыков прибегает только к такому роду карикатуры, который преувеличивает истину как бы посредством увеличительного стекла, но никогда не извращает полностью ее сущность. И. С. Тургенев. Незаменимым и первым средством сатиры в “Истории одного города” является гиперболическое преувеличение. Сатира – род Read More ......
- История города Глупова, рассказанная Салтыковым-Щедриным, имеет не менее значительный финал, чем все предыдущее повествование. Грустная, вызывающая сострадание к русскому народу и негодование по поводу правления многочисленных градоначальников, книга писателя-демократа была направлена против российской самодержавной деспотии, буржуазной лицемерно-хищнической сытости, человеческого недомыслия, Read More ......
- Салтыков-Щедрин – оригинальный писатель, занимающий особое место в русской литературе. В своем творчестве он показывал социальные недостатки общественного устройства России, рисовал жизнь без прикрас, но не только давал свод пороков и злоупотреблений, но и едко высмеивал их. Салтыков-Щедрин работал в Read More ......
- Основными темами произведений М. Е, Салтыкова-Щедрина являются обличение самодержавия, господствующего класса, а также проблема народа. В сказках и в романе “История одного города” сильны фольклорные традиции. Многие сказки начинаются, как русское народное творчество: “В некотором царстве, некотором государстве жил-был помещик” Read More ......