Гончаренко и райхельгауз: позор одессы. Иосиф Райхельгауз. Мой театральный роман Вечная музыка детства

17.07.2019

В 1964 году поступил по конкурсу артистом вспомогательного состава в Одессикий ТЮЗ.

С 1965 по 1968 года жил в Ленинграде, где учился в различных ВУЗах и работал рабочим сцены БДТ. Свои первые режиссерские работы Райхельгауз поставил на сцене Студенческого театра Ленинградского Университета.

В 1973 году окончил ГИТИС (курс А.А. Попова и М.О. Кнебель). В тот же период Иосиф Райхельгауз совместно с Анатолием Васильевым руководил театром-студией на Мытной улице v Второй Арбузовской студией, где родилась Lновыя волна¦ современной драматургии. Райхельгауз одним из первых в Москве поставил пьесы С. Злотникова, Л. Петрушевской, В. Славкина, А. Ремиза и других.

С 1973 по 1979 и с 1985 по 1989 годы - режиссер театра LСовременник¦. В спектаклях Райхельгауза были заняты В. Гафт, О. Даль, М. Неелова, Л. Добржанская, А. Мягков, К. Райкин, Ю. Богатырев, О. Табаков, Г. Волчек, П. Щербаков и другие артисты.

Иосиф Райхельгауз неоднократно становился автором не только спектаклей, но и литературного материала к ним. Его пьесы по произведениям современных писателей были поставлены в десятках театров СССР и зарубежных стран. Первый спектакль в театре LСовременник¦v LИз записок Лопатина¦ (1975) - И. Райхельгауз - поставил по собственной инсценировке повести Константина Симонова.

В 1976 году совместно с Г.Б. Волчек Райхельгауз создал спектакль LЭшелон¦ по пьесе М.Рощина. Позднее Райхельгауз написал пьесу по рассказам В. Шукшина LА поутру они проснулись¦ и осуществил ее постановку в 1977 году.

С 1977 Райхельгауз v режиссерvпостановщик и член режиссерской коллегии театра им. Станиславского. Время, когда А. Васильев, И. Райхельгауз и Б. Морозов руководили театром, сегодня изучается, как знаменательный эпизод в истории советского театра. По признанию самих режиссеров, в тот период они поставили лучшие свои спектакли. Для Иосифа Райхельгауза это LАвтопортрет¦ А. Ремеза.

Всего Райхельгауз поставил около 70-ти спектаклей, в том числе во многих Московских театрах.

Лучшие дня

1973 г. v LМой бедный Марат¦ Арбузова в Одесском Академическом театре Октябрьской революции.

1973 г. v LИ не сказав ни единого слова¦ Г. Белля в театре Советской Армии.

1981 г. v спектакль LПришел мужчина к женщине¦ С. Злотникова в театре им. Пушкина.

1982 г. v спектакль LТриптих для двоих¦ С. Злотникова и композиция LПредложение. Свадьба. Любовь.¦ по мотивам произведений А.П. Чехова, М. Зощенко, А. Вампилова в театре LЭрмитаж¦.

1982 г. v LПролетарская мельница счастья¦ В. Мережко в театре v студии О. Табакова.

1985 г. v LСцены у фонтана¦ С. Злотникова в театре драмы и комедии на Таганке.

1989 г. v LПривидения¦ Г. Ибсена в театре LСовременник¦.

Райхельгауз много работал в провинциальных театрах России. Среди постановок:

1984 г. v LГоспожа министерша¦ по пьесе Нушича в Омском Академическом театре драмы.

1986 г. - LВечер поздней осенью¦ Ф. Дюренматта в Липецком Академическом драматическом театре им. Л.Н. Толстого.

1987 г. v спектакль-опера по собственному либретто LВремя любить и время ненавидеть¦, музыку к которому написал А. Васильев в Липецком Академическом драматическом театре им. Л.Н. Толстого.

В 1989 году Райхельгауз основал Московский театр LШкола современной пьесы¦ и является его художественным руководителем. В первом спектакле театра были заняты артисты Альберт Филозов и Любовь Полищук. Позднее в LШколу-¦ пришли А. Петренко, Л. Гурченко, М. Миронова, М. Глузский, Т. Васильева, Л. Дуров, С. Юрский, И. Алферова, Э. Виторган, А. Филиппенко, В. Качан, В. Стеклов.

За время существования театра на его сцене было сыграно более 25 премьер. В том числе: LПришел мужчина к женщине¦ (1989), LВсе будет хорошо, как Вы хотели¦ (1993) и LУходил старик от старухи¦ (1995) v все по пьесам Злотникова, LБез зеркал¦ (1994) Н. Климонтовича, LА чой-то ты во фракеN¦ по LПредложению¦ Чехова (1992) и LЧайка¦ Чехова (1998), L-С приветом, Дон- Кихот!¦ - композиция Райхельгауза по М. Сервантесу, Л. Минкусу, М.А. Булгакову и др. (1997), LЗаписки русского путешественника¦ Е. Гришковца (1999), LПрекрасное лекарство от тоски¦ С. Злотникова (2001), LБорис Акунин. Чайка¦ Б. Акунина (2001) и др.

В настоящее время репетируется спектакль LГород¦ по пьесе Е. Гришковца.

Иосиф Райхельгауз поставил множество спектаклей в зарубежных театрах, в том числе в Израильском Национальном театре LГабима¦, LЛа-Мама¦ в Нью-Йорке, в театре города Рочестер (США), LКентер¦ в Турции и др.

Спектакли Райхельгауза неоднократно представляли Российский театр на многих сценах мира и удостаивались престижных Российских и зарубежных премий. В июне 2000 года спектакль Иосифа Райхельгауза LЗаписки русского путешественника¦ открывал самый представительный в Европе смотр современной пьесы v Боннский биенале, а спектакль LЧайка¦ участвовал в VI Международном фестиваль искусств им. Сахарова.

Райхельгауз снял более десяти телевизионных фильмов: LДва сюжета для мужчин¦, L1945¦ (1986), LИз записок Лопатина¦, LЭшелон¦ (1985), LКартина¦ (1987), LПришел мужчина к женщине¦, LВсе будет хорошо, как Вы хотели¦ и другие.

В 1997 году Иосиф Райхельгауз получил благодарность Президента РФ за участие в подготовке президентского послания. В 1999 году v благодарность мэра Москвы за выдающиеся услуги в области театрального искусства.

С1974 по 1989 годы Райхельгауз преподавал в ГИТИСе.

В 1994 году читал спецкурс LДраматургия Чехова¦ в университете г. Рочестера (США).

С 1990 года и по сей день руководит мастерской LАктеров театра и кино¦ во ВГИКе.

С 2000 года читает курс лекций LИстория и теория режиссуры¦ в Российском Государственном Гуманитарном Университете (РГГУ) и регулярно проводит семинары в Центральном Доме Актера.

Райхельгауз является автором художественных, мемуарных и публицистических произведений, которые регулярно публикуются в газетах и журналах v LСовременная драматургия¦, LОгонек¦, LНезависимая газета¦ и во многих печатных изданиях Санкт- Петербурга, Киева, Липецка, Израиля, Швеции, Румынии, Венгрии. В издательстве LЦентрПолиграф¦ готовится к выходу художественно-публицистическая книга Райхельгауза.

Народный артист России (2000). С 1988 - художественный руководитель, режиссер театра «Школа современной пьесы» (Москва), ориентирующегося на современную драматургию

Райхельгауз, Иосиф Леонидович

Биография

Режиссер, педагог, автор инсценировок и статей. Народный артист Российской Федерации (1999), заслуженный деятель искусств (1993), профессор Рочестерского университета (США), профессор Всероссийского Государственного института Кинематографии им. С.А. Герасимова (1998).

В 1964 году поступил по конкурсу артистом вспомогательного состава в Одессикий ТЮЗ. С 1965 по 1968 года жил в Ленинграде, где учился в различных ВУЗах и работал рабочим сцены БДТ. Свои первые режиссерские работы Райхельгауз поставил на сцене Студенческого театра Ленинградского Университета. В 1973 году окончил ГИТИС (курс А.А. Попова и М.О. Кнебель). В тот же период Иосиф Райхельгауз совместно с Анатолием Васильевым руководил театром-студией на Мытной улице v Второй Арбузовской студией, где родилась Lновыя волна¦ современной драматургии. Райхельгауз одним из первых в Москве поставил пьесы С. Злотникова, Л. Петрушевской, В. Славкина, А. Ремиза и других.

Иосиф Райхельгауз неоднократно становился автором не только спектаклей, но и литературного материала к ним. Его пьесы по произведениям современных писателей были поставлены в десятках театров СССР и зарубежных стран. Первый спектакль в театре Современник Из записок Лопатина (1975) - И. Райхельгауз - поставил по собственной инсценировке повести Константина Симонова.

В 1976 году совместно с Г.Б. Волчек Райхельгауз создал спектакль Эшелон по пьесе М.Рощина. Позднее Райхельгауз написал пьесу по рассказам В. Шукшина А поутру они проснулись и осуществил ее постановку в 1977 году.

Всего Райхельгауз поставил около 70-ти спектаклей, в том числе во многих Московских театрах. 1973 г. Мой бедный Марат Арбузова в Одесском Академическом театре Октябрьской революции. 1973 г. И не сказав ни единого слова Г. Белля в театре Советской Армии. 1981 г. спектакль Пришел мужчина к женщине С. Злотникова в театре им. Пушкина. 1982 г. спектакль Триптих для двоих С. Злотникова и композиция Предложение. Свадьба. Любовь. по мотивам произведений А.П. Чехова, М. Зощенко, А. Вампилова в театре Эрмитаж. 1982 г. Пролетарская мельница счастья В. Мережко в театре v студии О. Табакова. 1985 г. Сцены у фонтана С. Злотникова в театре драмы и комедии на Таганке. 1989 г. Привидения Г. Ибсена в театре Современник.

Райхельгауз много работал в провинциальных театрах России. Среди постановок: 1984 г. Госпожа министерша по пьесе Нушича в Омском Академическом театре драмы. 1986 г. - Вечер поздней осенью Ф. Дюренматта в Липецком Академическом драматическом театре им. Л.Н. Толстого. 1987 г. v спектакль-опера по собственному либретто Время любить и время ненавидеть, музыку к которому написал А. Васильев в Липецком Академическом драматическом театре им. Л.Н. Толстого.

В 1989 году Райхельгауз основал Московский театр Школа современной пьесы и является его художественным руководителем. В первом спектакле театра были заняты артисты Альберт Филозов и Любовь Полищук. Позднее в Школу пришли А. Петренко, Л. Гурченко, М. Миронова, М. Глузский, Т. Васильева, Л. Дуров, С. Юрский, И. Алферова, Э. Виторган, А. Филиппенко, В. Качан, В. Стеклов.

В настоящее время репетируется спектакль LГород¦ по пьесе Е. Гришковца. Иосиф Райхельгауз поставил множество спектаклей в зарубежных театрах, в том числе в Израильском Национальном театре LГабима¦, LЛа-Мама¦ в Нью-Йорке, в театре города Рочестер (США), LКентер¦ в Турции и др. Спектакли Райхельгауза неоднократно представляли Российский театр на многих сценах мира и удостаивались престижных Российских и зарубежных премий. В июне 2000 года спектакль Иосифа Райхельгауза LЗаписки русского путешественника¦ открывал самый представительный в Европе смотр современной пьесы v Боннский биенале, а спектакль LЧайка¦ участвовал в VI Международном фестиваль искусств им. Сахарова.

В 1997 году Райхельгауз был автором и ведущим цикла телевизионных передач LТеатральная лавочка¦. В 1997 году Иосиф Райхельгауз получил благодарность Президента РФ за участие в подготовке президентского послания. В 1999 году v благодарность мэра Москвы за выдающиеся услуги в области театрального искусства.

С1974 по 1989 годы Райхельгауз преподавал в ГИТИСе. В 1994 году читал спецкурс LДраматургия Чехова¦ в университете г. Рочестера (США). С 1990 года и по сей день руководит мастерской LАктеров театра и кино¦ во ВГИКе. С 2000 года читает курс лекций LИстория и теория режиссуры¦ в Российском Государственном Гуманитарном Университете (РГГУ) и регулярно проводит семинары в Центральном Доме Актера. Райхельгауз является автором художественных, мемуарных и публицистических произведений, которые регулярно публикуются в газетах и журналах v LСовременная драматургия¦, LОгонек¦, LНезависимая газета¦ и во многих печатных изданиях Санкт- Петербурга, Киева, Липецка, Израиля, Швеции, Румынии, Венгрии. В издательстве LЦентрПолиграф¦ готовится к выходу художественно-публицистическая книга Райхельгауза - LНе верю¦.

— Иосиф Леонидович, у вас удивительная биография. Из театральных вузов вас, с юности мечтавшего стать режиссером, изгоняли с пометкой «Профнепригодность». Но вы не оставляли попыток. Настолько была сильной вера в себя?

— Почему-то всю жизнь уверен, что нет ничего такого, чего бы я не смог сделать. И эта вера была непоколебима даже тогда, когда меня отчисляли. Смешная вышла история, как я вообще стал артистом. Мечтая о театре, я поступил на режиссерский факультет Харьковского театрального института. Через неделю был отчислен, и мое театральное будущее оказалось под угрозой. Вернулся в Одессу и случайно наткнулся на забавное объявление: «ТЮЗу срочно требуется артист. Размер 48». Я носил 46-й, но в театр отправился тут же. Думал, что меня попросят что-то почитать, но режиссер со словами «Сейчас проверим» повела меня прямиком в костюмерный цех. Все костюмы, которые на меня примеряли, оказывались велики. И все же меня приняли в труппу, потому что артист, на которого они шились, неожиданно поступил во ВГИК и уехал в Москву, а сезон надо было доигрывать. Звали его Коля Губенко. Как известно, впоследствии Николай Николаевич Губенко стал выдающимся режиссером, министром культуры СССР.

В ТЮЗе я проработал недолго, через год поехал в Ленинград и поступил в ЛГИТМиК. Оттуда меня выгнали спустя пару месяцев. Узнав об отчислении, из Одессы в Ленинград немедленно приехала мама и бросилась к Борису Вульфовичу Зону, знаменитому педагогу и режиссеру, учениками которого были Кадочников, Фрейндлих, Тенякова и недолгое время — я. «За что вы выгнали моего талантливого сына?» (Мама всегда верила в меня!) — «Кроме вашего талантливого мальчика, у меня еще двадцать студентов. Вместе с ними ваш учиться не может, поэтому либо его надо одного оставить на курсе, либо остальных». Сейчас я смеюсь над этой историей, а тогда мы с мамой плакали.

— Узнав о том, что меня отчислили, из Одессы в Ленинград немедленно приехала мама… С мамой Фаиной Иосифовной

— Почему вы не могли учиться вместе со всеми? Были настолько конфликтны?

— Мне не нравилось, как этот Зон преподавал, и я это не скрывал. Ему тогда было под 70 — глубочайший старик по тем моим меркам. Все его рассказы казались банальными, он говорил про Станиславского, а я хотел слушать про Мейерхольда. Я надеялся узнать новое, а он пересказывал написанное в книжках. Конечно, я вел себя неправильно, дерзко…

Но знаете, теперь, когда мне, руководителю актерских и режиссерских мастерских, приходится самому отчислять студентов, вспоминаю Зона. И говорю им следующее: «Возможно, что уход из нашего учебного заведения повернет вашу жизнь в лучшую сторону. Во всяком случае, все, что происходило плохого со мной, шло в итоге во благо».

После ЛГИТМиКа я стал студентом ГИТИСа, который и окончил. На четвертом курсе мы проходили так называемую созерцательную практику в Театре Советской Армии. Будущим режиссерам следовало просто сидеть и смотреть, как другие ставят спектакли. Мне это показалось страшно скучным. Я пригласил двух хороших артистов, поставил с ними резкий спектакль по роману Генриха Белля «И не сказал ни единого слова» и показал главному режиссеру театра, своему учителю Андрею Алексеевичу Попову. Тот был человеком благородным, интеллигентным, но… до дрожи боящимся власти. Поэтому, прежде чем принять решение, выпускать ли спектакль на сцену, пригласил комиссию из политуправления армии. В антракте они, полные гнева, всем составом покинули театр. Но по счастливому обстоятельству в зале оказалась завтруппой «Современника» Тоня Хейфец, жена Леонида Ефимовича Хейфеца. И она рассказала своей подруге, Галине Волчек, что вот, молодой парень поставил интересный спектакль. Та пригласила меня на разговор.

К своему стыду, к «Современнику» мы в то время относились прохладно, считая его театром без режиссуры: собрались актеры и играют для себя. Тогда все повально увлекались великим Эфросом, Товстоноговым. Короче говоря, перед Волчек и Олегом Табаковым я, 25-летний, предстал без робости. Они предложили показать им спектакль, что мы с артистами той же ночью и сделали.

— Счастливые были времена — жили легко, радостно, задорно. С Галиной Волчек и Иваном Бортником

Счастливые были времена — жили легко, радостно, задорно. Быстро поставили декорации, принесли костюмы, реквизит и сыграли спектакль перед худсоветом, в составе которого был уже тогда знаменитый театральный критик Виталий Яковлевич Вульф.

Он мне про это всегда напоминал. Говорил, грассируя: «Помнишь ли, Иосиф, почему ты стал режиссером в «Современнике»? Это я первым сказал: «Галя, нужно брать этого мальчика!»

За год до описываемых событий из «Современника» ушел Олег Ефремов, и Галина Борисовна Волчек, надо отдать ей должное как выдающемуся художественному руководителю, сообразила сделать ставку на молодых. И набрала в театр никому не известных актеров: Юру Богатырева, Станислава Садальского, Елену Кореневу, Костю Райкина, Марину Неелову, а также двух режиссеров — Валерия Фокина и меня. Помню, как мы с Валерием продумывали концепцию юбилея Галины Борисовны. Ей исполнялось 40 лет. Кажется, прошло совсем немного времени, а недавно я поздравлял Галину Борисовну с 80-летием…

— Первый ваш спектакль, «Из записок Лопатина» по Константину Симонову, произвел фурор в театральной Москве, на сцене блистали лучшие актеры «Современника». Вам в то время не было и 30 лет. Интересно, сразу ли вы нашли общий язык с мэтрами сцены?

— «Записками Лопатина» я собирался «спасти» весь советский театр. По молодости и глупости считал, что научу их тут всех играть. В эпизодах занял ни больше ни меньше Олега Павловича Табакова, ту же Галину Борисовну Волчек, Любовь Ивановну Добржанскую, Андрея Васильевича Мягкова, Петра Сергеевича Вельяминова, а в главной роли — . Причем, раздавая экземпляры пьесы, подписывал, как Станиславский: «Поручаю такому-то такую-то роль. Иосиф Райхельгауз». Гафт, прочтя «поручение», спросил, буравя меня взглядом: «А где твой экземпляр?» И получив его от меня, написал на титульном листе: «Райхельгаузу. К вам от Лопатина записка.

Не подходите к Гафту близко!»

— Для Гафта быть в конфликте — это нормальная форма общения. Валентин Иосифович — удивительный тип (2008)

А Олег Иванович Даль вообще отказался со мной репетировать. Гневно сказал, что моя режиссура — полная ерунда, и ушел. Его роль я передал моему сверстнику и товарищу Косте Райкину, и сыграл он замечательно. Премьера состоялась зимой 1975 года и вызвала ажиотаж, лишний билетик спрашивали еще от метро. За полчаса до первого звонка замечаю, как обладавший всеми возможными писательскими регалиями Константин Михайлович Симонов бросается в метель и вынимает из подъехавшего автомобиля нечто маленькое, скрюченное, замотанное в лисьи меха. Когда уже в администраторской он все это развернул, я увидел сухонькую старушку, немедленно отправившуюся к зеркалу поправлять прическу. «Это !» — шепчет он мне на ухо. А я был убежден, что она давно умерла… После спектакля Константин Михайлович вынес ее обратно и, заворачивая в меха, прокричал в ухо: «Лиля Юрьевна, этот мальчик — режиссер. Это он поставил спектакль!» На что она тоже прокричала, глядя на меня: «Деточка! Спектакль понравился, но я почти ничего не вижу и совсем ничего не слышу!»

— А с Гафтом, значит, сразу вышел конфликт?!

— Ну, видите ли, конфликт с Гафтом — это его нормальная форма общения. Валентина Иосифовича я считаю своим старшим товарищем, очень его люблю. Он выдающийся артист, поэт, мыслитель и вообще — удивительный тип. Весной, будучи приглашенным на юбилей нашего театра, отозвался и даже написал стихотворные поздравления, которые читал мне из машины по телефону. Но почему-то не доехал… Такой вот он непредсказуемый… О нем надо отдельную статью писать. Расскажу, как он однажды меня «утешил».

После «Современника» я работал в Театре Станиславского, пока там не сложилась нехорошая ситуация: меня лишили московской прописки, уволили и, как следствие, запретили вообще работать в Москве. Несколько лет я ставил спектакли в провинции — в Элисте, в Хабаровске, в Минске, в Одессе…

— Прописки за что лишили?

— Ой, это все советская власть и проклятые большевики. Так вот, знакомые мне сочувствовали, старались ободрить, внушить, что как-нибудь, но все наладится. И вот однажды я встретил Гафта, и он сообщил, что знает о моих мытарствах, сильно сочувствует и даже сочинил на эту тему эпиграмму: «Одесский пляж на время бросив, в Москву пожаловал Иосиф, но наступила пауза в карьере Райхельгауза. Не съездить ли для интересу тебе назад, в свою Одессу?» Добрый Гафт…

«Для интересу» — это, кстати, одесское выражение. Там говорят, например, «Давай для интересу выпьем чаю» или «Давай для интересу погуляем».

— Я удивилась, узнав, что эпиграммы Валентина Гафта увидели свет с вашей легкой руки.

— Когда мы начали репетировать «Из записок Лопатина», написание Валентином Иосифовичем эпиграмм было в самом разгаре, он впервые стал их читать на публике. Иногда он звонил мне глубокой ночью в общежитие «Современника», будил соседей, требуя позвать меня к телефону. А соседями были неизвестные тогда Юра Богатырев, Стас Садальский. Я брал трубку и сквозь сон слышал: «Старик, хорошо, что ты не спишь! Помнишь, у меня есть эпиграмма на того-то, я хочу ее прочитать, но забыл». А у меня была хорошая память, и я эти его эпиграммы отлично запоминал. И однажды мне пришла в голову идея написать статью про Гафта, вставив туда его четверостишия, для газеты «Молодежь Эстонии». Таким образом впервые два десятка его эпиграмм увидели свет.

Вообще-то мне очень повезло: жизнь подарила встречи с огромным количеством замечательных людей русской культуры. Вот через забор дом Альберта Филозова. Мы давно дружим, вместе работаем и выпиваем. Неподалеку жил . Много лет мы вместе встречали старый Новый год в его доме в Переделкино.

В «Школе современной пьесы» работают прекрасные актеры — все они либо мои друзья, либо ученики. С мы встретились в Театре миниатюр, нынешнем театре «Эрмитаж», когда ее никто не знал. Сначала она, не имея драматического образования, работала в родном Омске, потом перебралась в Москву, став артисткой мюзик-холла. Люба была по-хорошему безумная, разнообразная, неуправляемая, сразу было понятно — она очень талантлива. Какое-то время я даже готовил ее к поступлению в ГИТИС, она стала студенткой мастерской Олега Табакова. Когда в 1989 году открылась «Школа современной пьесы», премьеру — «Пришел мужчина к женщине» — сыграли Альберт Филозов и Люба. После ее смерти роль отошла Ире Алферовой, моей бывшей однокурснице.

Другая звезда нашего театра — Таня Васильева… Я видел ее игру еще в дипломных спектаклях, когда сам был студентом. То есть нас с Таней тоже связывает знакомство длиною в жизнь. «Школа современной пьесы» дала мне уникальную возможность собрать своих любимых артистов. Посчастливилось работать и с , и с Михаилом Андреевичем Глузским. Вспоминается чудесный случай.

Однажды мы гастролировали в Риге и жили в санатории на берегу Балтийского моря. Ранним утром я пошел прогуляться и встретил Глузского в смешных нелепых шортах. «Михаил Андреевич, какие у вас «серьезные» шорты!» — сказал я ему. «А что вы думаете, сам-то я тоже уже не мальчик. Не Ромео!» И тут на балконе появилась Мария Владимировна с распущенными волосами и в длинной белой ночной сорочке. Я пошутил: «Не скромничайте! Вот ваша Джульетта!» Он немедленно среагировал, подбежал к балкону, сорвав по пути веточку с какого-то цветущего куста, и крикнул Марии Владимировне: «Джульетта!» И они начали играть. Не было возраста и прожитых лет, была лишь юность и страсть… Они помнили текст, играли не без юмора, но и не уходя в пародию. Жаль, что это чудо видел единственный зритель — я. И тут затарахтел мотоцикл и появился красивый молодой человек с огромным букетом красных роз: «Мария Владимировна, я по поручению министра культуры Латвии…» Она ахнула и выпалила: «Артист Глузский, вы снимаетесь с роли! Вот мой Ромео!»

— В застойные времена артисты неплохо жили, ездили с гастролями по разным странам. Наверное, первый раз за границей стал для вас потрясением?

— Меня очень долго не выпускали из страны. Вы, скорее всего, не помните, что для выезда за границу, даже в Болгарию, требовалась характеристика, рекомендация и разрешение райкома партии? А я никогда, к счастью, не был ни комсомольцем, ни коммунистом. Пару раз пытался пройти эти глупые собеседования, но меня заворачивали. Спрашивали, например: «Как вы относитесь к тому, что нашу советскую действительность чернит Солженицын?» А я начинал: «Видите ли, в творчестве Солженицына…» На этом беседа прекращалась, потому что назвать произведения Александра Исаевича творчеством — уже было инакомыслием. Поэтому лет до сорока я ездил лишь по стране. Как-то были с «Современником» в Иркутске. Пять утра, сто человек артистов собрались в холле гостиницы, куда не селят, пока каждый не заполнит длиннющую анкету. В шесть часов в этом же холле открылся газетный киоск. Артисты стали к нему подтягиваться, покупать прессу. Вдруг кто-то заметил в витрине портрет Игоря Кваши из популярной серии «Актеры советского кино» и сообщил об этом Кваше. «Извините, а портрет Волчек у вас есть?» — спросил Игорь Владимирович киоскершу. «Нет!» — «А Гафта?» — «Нет». — «А Табакова?» — «И Табакова нет», — отвечает дама сухо. Кваша победно посмотрел на товарищей и задал последний вопрос: «А кто же у вас есть?» — «Какая-то КвАша… Других раскупили, а его все не покупают».

Первый раз меня выпустили в Польшу. Я тогда уже руководил «Школой современной пьесы» и был приглашен в жюри какого-то фестиваля. Когда ночью наш поезд остановился в Бресте — вагоны переводили на узкоколейку, — я проснулся в невероятном возбуждении от предвкушения того, что вот-вот пересеку границу Советского Союза. Мне казалось, что ТАМ все должно быть иначе. И очень удивился, когда, уже на территории Польши, на станции прогуливалась кошка — заграничная! Но такая же с виду, как наша. Вообще, сама мысль о том, что я — в таинственной, манящей «загранице», перевернула мое сознание. Я находился в полнейшем восторге. Через полгода полетел в Израиль, потом куда-то еще, и загранпоездки стали обыденностью.

Вообще, те «ужасные, лихие» 1990-е я считаю лучшими годами своей жизни, да и жизни страны в целом. Потому что любой человек становился автором собственной судьбы. Уже нельзя было надеяться ни на КПСС, ни на Господа Бога, а только на себя самого. Тогда впервые в наш лексикон вошло слово «бизнес». Кто-то захотел снимать фильмы, кто-то — качать нефть и газ, кто-то — открывать театры, а кто-то — просто увидеть мир, и всем выпала возможность исполнить свои желания.

— Когда мой маленький сын услышал по телевизору вашу фамилию, он спросил: «Интересно, а как он ее сам-то запомнил?» Вам такая непростая фамилия никогда не мешала?

— Когда я окончил ГИТИС и начал работать в «Современнике», мне неоднократно предлагали ее поменять, дескать, для русского театра это очень неправильная фамилия. Даже Олег Павлович Табаков, будучи директором «Современника», однажды в интервью сказал: «В этом сезоне мы взяли в театр очень перспективного режиссера — Иосифа Леонидовича Леонидова». Он надеялся, что я одумаюсь и приму верное решение. Но я горжусь своими предками. Зачем же мне их фамилию менять? Одно время я собирал заметки, в которых коверкали мою фамилию, допуская три-четыре ошибки. Как только меня не называли! И «РЕхИльгауз» и «РЕхеНгауз» и даже «РайхеРГРУЗ».

— Иосиф Леонидович, вы родились и выросли в Одессе. Про этот город всегда ходило много баек, тиражировались шутки. Похоже ли все это на то, что было на самом деле?

— Одесса — великий город с 220-летней историей. Все байки, легенды, анекдоты имеют историческое объяснение. Пушкин из одесской ссылки писал: «Язык Италии златой звучит по улице веселой, где ходит гордый славянин, француз, испанец, армянин, и грек, и молдаван тяжелый, и сын египетской земли…» и так далее. Заметьте, там еще нет украинцев, евреев. В таком Вавилоне, конечно же, случилось великое смешение мировых культур, в результате чего родился особенный одесский юмор и язык. В Одессу можно приезжать просто за хорошими шутками.

— Знаю, что вы их собираете. Похвастайтесь последними трофеями.

— Пожалуйста. В мае иду со своим товарищем, руководителем крупной российской корпорации, на Привоз. Продавцов — огромное количество. На каждом прилавке — клубника. «Самая сочная в мире…», «Самая свежая…», а вот просто — «Самая-самая». У той, которую обозначили как «самая-самая сладкая на Привозе», останавливаемся. Мой товарищ пробует ягодку и печально говорит: «Нет, не самая сладкая». Продавщица смотрит на меня: «Наверное, у этого человека очень тяжелая жизнь».

Или вот еще. Покупаю недалеко от своего одесского дома овощи, а рядом с лоточка женщина торгует колбасками. «Мужчина! (В Одессе обращаются только так: мужчина или женщина.) Купите у меня чудесные свежие колбаски». Я отвечаю: «С удовольствием, но с утра пойду на Привоз и там все куплю». И слышу в ответ: «Какой смысл, там вас обманут еще больше!» Я рассмеялся и купил.

Когда я был маленьким, у нас было огромное количество уникальных соседей. Вспоминается такой случай. Ранним летним утром слышен крик: «Софья Моисеевна! Вы спите?» Молчание. «Софья Моисеевна!» И снова: «Вы что, спите?» Из окна выглядывает сосед дядя Савва и кричит: «Да-да-да!!! Софья Моисеевна спит, но больше никто!»

Когда я уже жил в Москве, но приезжал в Одессу отдыхать на даче родителей, компанию мне составлял Юра Богатырев. Вечерами собирались соседи, родственники, и Юра устраивал читки. Мы сидели на втором этаже на веранде, внизу плескалось теплое море, а Юра с упоением читал «Мастера и Маргариту». Приходила его послушать и соседка Фаня Наумовна, типичная одесситка, огромная такая тетка. Когда на правильном русском языке Юра ей что-то объяснял, она отвечала: «Ой, не морочь мне одно место!»

В Одессе я прожил до 17 лет и люблю этот город всем сердцем. Летом был гостем Одесского кинофестиваля. Пришел как-то на просмотр фильмов на час раньше. Думаю: ну, чем заняться? И отправился по маршруту, который помню с детства. Вот мой детский садик, а вот пекарня, откуда по сей день божественно пахнет хлебом… Знаете, я совершенно уверен в том, что все формируется в юности, а в зрелом возрасте — лишь корректируется.

Мои родители — простые люди, но, как я уже сказал, я всегда гордился ими. Папа воевал, прошел войну с первого дня до последнего, был настоящим героем, танкистом, свое имя он написал на Рейхстаге, и я ту надпись нашел, когда был в Берлине. У него столько наград, что они все не помещались на одном пиджаке.

После войны папа работал водителем, несколько лет — на Крайнем Севере, то есть занимался реальным мужским делом. Мне даже бывает неловко, стыдно за то, что я выбрал такую легкую профессию. Когда мне было 14, я заявил, что больше не хочу учиться, лучше стану капитаном корабля или дирижером (хотя не знал ни одной ноты). И тогда папа привел меня на автобазу и устроил учеником газоэлектросварщика. В жару я лежал на асфальте и сваривал железяки. Таким образом, отец установил в моей неокрепшей детской психике систему координат. Отца уже нет в живых, а я по-прежнему ориентируюсь на нее. Мама же работала машинисткой-стенографисткой, хотя мечтала стать врачом. Она очень хорошо поет, у нее прекрасный слух. Все наше с сестрой детство она водила нас в Одесский оперный театр. Но водила не просто так, а предварительно подготовив, прочтя либретто. Поэтому я всегда шел туда с большой радостью.

Лет в тринадцать я познакомился с прекрасной семьей, замечательными одесскими художниками Михаилом Борисовичем и Зоей Александровной Ивницкими, от которых впервые услышал незнакомые имена: Пастернак, … Мне было стыдно, что я не знаю, кто это, попросил дать почитать их книги.

Тот, кто чего-то добился, молодец — тренировался, сильно хотел, ошибался и шел дальше. Когда слышу от знакомых фразу: «Я этого не сделал, потому что не дали, помешали, запретили», не верю: в том, что не получилось, виноват лишь ты сам.

— Ваши дочери связали свою жизнь с театром? Наверняка они росли за кулисами…

— Девочки росли в нормальных условиях, дома. Старшая, Маша Трегубова, стала выдающимся сценографом мирового уровня. В свои тридцать с небольшим она получила все профессиональные премии, какие только возможно. Чтобы с ней работать, надо встать в длинную очередь, не могу к ней пробиться.

— Моя старшая дочь, Маша, стала выдающимся сценографом. Чтобы с ней работать, надо встать в длинную очередь, не могу к ней пробиться

Я очень не хотел, чтобы она становилась артисткой. И, к счастью, этого не случилось. Актерство — вредная, дурная, противоречащая природе человека профессия. Как правило, хорошие актеры в личной жизни несчастливы. Человеку, который все время что-то сочиняет, переосмысливает, вживается в образы, трудно вписаться в быт. Конечно, я всегда был неудобен для близких. Возможно, я не самый правильный отец… Детьми можно и должно было заниматься гораздо больше, чем это делал я. На счастье, ими занималась их мама. Все, что в них есть хорошее, это от Марины (Марина Хазова — заслуженная артистка РФ, актриса театра «Современник», бывшая студентка Иосифа Райхельгауза. — Прим. «ТН»).

Наша младшая дочь, Саша, — выпускница филологического факультета МГУ. Я долго ее уговаривал получить хорошее образование, и она послушалась, но, думаю, лишь потому, что захотела сделать приятное мне и маме. Поскольку Саша отлично училась в школе и тщательно готовилась к экзаменам, легко их сдала, окончила университет. Но уже два года работает обычным администратором в театре «Школа драматического искусства». К тому же не так давно зачем-то окончила курсы парикмахеров.

— Возможно, я не самый правильный отец… Но я очень горжусь своими детьми, очень. С дочерью Сашей

— Почему вы ее к себе в театр не берете?

— Что значит «не берете»? Она категорически отказывается ко мне идти. Мало того, отказывается от любой моей помощи. А я мог бы позвонить в замечательные журналы, где у меня много друзей-редакторов, или на радиостанции, телеканалы… Но Саша и слышать об этом не хочет.

Я очень горжусь своими детьми, очень…

— Сколько вашей младшей дочери лет?

— 23… Или нет, 24. Чтобы вспомнить, сколько дочерям лет, я сначала должен вспомнить, сколько мне самому.

Годы — это страшное дело. Вот моя мама никогда не говорит, сколько ей лет. Отвечает уклончиво: «Не помню точно». Сегодня самое большое огорчение в жизни — это возраст. У великого Марлена Мартыновича Хуциева есть потрясающий фильм «Бесконечность» — про человека, который вдруг понимает, что жизнь конечна. Кстати, в одной из главных женских ролей в этом фильме снималась Марина Хазова.

Лет двадцать назад, посмотрев его, я не прочувствовал сути. Понимание пришло недавно, когда в бытовых мелочах я вдруг стал ощущать конечность бытия. Например, у меня есть библиотека, где помимо книг Улицкой, Акунина, Быкова, подписанных авторами, до недавнего времени стояли книги некоторых графоманов… Так вот пусть они меня простят, но я стал избавляться от их «творений», ибо понял, что никогда не прочту и даже не открою. Не хочу тратить драгоценное время.

— Время невероятно уплотнилось. Каждый день — это огромный срок! Но у меня масса планов. В конце концов, я еще никому не передал свою фамилию, все дочери рождались… Но жизнь не окончена, и кто знает, как она повернется. С домашним питомцем — лабрадором Биллом

Когда мне спокойно говорят: «Да что вы нервничаете, ваш театр отстроят через три-четыре года», я потрясенно переспрашиваю: «Три года?! Да вы что?! Мне надо сейчас!» («Школа современной пьесы» в ноябре 2013-го пережила пожар, театр временно переехал в Театральный клуб на Тишинке. — Прим. «ТН».) Время невероятно уплотнилось. Каждый день — это огромный срок! А раньше я эти дни никак не считал. Я уже немолод, но осознать это трудно. Ведь я в хорошей форме. Мне нравится работать, я люблю свою профессию, но еще больше я люблю делать что-то, не связанное с театром. Строить, куда-нибудь ехать… У меня масса планов. В конце концов, я еще никому не передал свою фамилию, все дочери рождались… Но жизнь не окончена, и кто знает, как она повернется.

Семья: мама — Фаина Иосифовна; дочери — Мария Трегубова, художник, Александра Хазова, театральный администратор

Образование: окончил режиссерский факультет ГИТИСа

Карьера: был режиссером-постановщиком театра «Современник». Работал режиссером Московского театра им. Пушкина, Московского театра миниатюр (ныне театр «Эрмитаж»). С 1989 года — художественный руководитель театра «Школа современной пьесы». Руководит режиссерской и актерской мастерской на кафедре режиссуры драмы в РУТИ-ГИТИСе. Ставил спектакли в Турции, Америке, Швейцарии, Израиле и др. Написал книги «Не верю», «Одесская книжка», «Мы попали в запендю», «Прогулки по бездорожью». Народный артист России

Иосиф Леонидович Райхельгауз родился 12 июня 1947 года в Одессе. В интервью одному известному журналу режиссер рассказал, что был назван в честь деда. В годы войны его мать Фаина Иосифовна работала санитаркой в госпитале в Оренбурге, а отец Леонид Миронович воевал в танковых войсках и дошел до Берлина. У Иосифа Райхельгауза есть также сестра Ольга.

В мирное время мать режиссера работала секретарем-машинисткой, отец занимался грузоперевозками. В школе, где учился Иосиф Леонидович, преподавание велось на украинском языке. Окончив восемь классов, он решил продолжить обучение в школе рабочей молодежи, поскольку ему тяжело давались точные науки. Свою трудовую деятельность начал с профессии электрогазосварщика на автобазе, куда юного Иосифа устроил отец.

Однако будущего режиссера продолжала манить творческая деятельность. Он не упускал возможности поучаствовать в массовке на Одесской киностудии. И по окончании учебы решил поступать в Харьковский театральный институт на специальность «режиссер украинской драмы». Иосиф Райхельгауз успешно прошел вступительные испытания, педагоги заметили его талант. Однако в Министерстве культуры УССР аннулировали результаты экзаменов из-за национального вопроса. Ведь среди зачисленных были трое русских, трое евреев и только один украинец.

Вернувшись в родную Одессу, Иосиф Райхельгауз пошел работать актером в Одесский ТЮЗ. Спустя год отправился покорять Москву, благодаря общим знакомым его приютил писатель Юлий Даниэль. Но вскоре он был арестован за творческую деятельность, порочащую советский строй.

Тогда Иосиф Райхельгауз вновь сменил место жительства, перебравшись в Ленинград. В 1966 году поступил в ЛГИТМиК на режиссерский факультет, но из-за разногласий с педагогом - Борисом Вульфовичем Зоном вновь был отчислен. Устроился рабочим сцены в знаменитый БДТ Товстоногова и параллельно учился в Ленинградском государственном университете на факультете журналистики. В ЛГУ Иосиф Райхельгауз начал ставить спектакли в студенческом театре.

Творческая деятельность

В 1968 году он снова отправляется в Москву, чтобы поступить в ГИТИС на курс Анатолия Эфроса, но в результате учился у Андрея Алексеевича Попова. Дипломный спектакль «Мой бедный Марат» в 1972 году Райхельгауз ставил в Одесском Академическом театре.

На четвертом курсе Иосиф Леонидович проходил практику в Театре Советской армии, где занялся постановкой спектакля «И не сказал ни единого слова» по роману Г. Белля. Его заметила Галина Волчек и предложила стать штатным режиссером театра «Современник».

Первым проектом на новом месте была постановка по мотивам повести К. Симонова «Двадцать дней без войны». На главную роль Райхельгауз пригласил Валентина Гафта. За спектакль «Погода на завтра» в 1973 году был удостоен премии «Московская театральная весна».

В 1977 году вслед за своим педагогом Поповым ушел на должность режиссера-постановщика в Театр имени Станиславского. Поставил спектакль «Автопортрет», который пришелся не по вкусу властям. В результате Райхельгауза уволили из театра, он лишился московской прописки и не мог никуда устроиться на работу. Начались проблемы со здоровьем, режиссер перенес инфаркт.

Его спасло приглашение поработать в Хабаровском драмтеатре. В начале 80-х Иосиф Райхельгауз занялся постановкой спектаклей в разных городах Советского Союза - Одессе, Владимире, Минске, Омске, Липецке.

В 1983-1985 годах работал в Театре на Таганке, но его спектакль «Сцены у фонтана» из-за отъезда Юрия Любимова так и не был выпущен. Тогда Райхельгауз вновь вернулся в «Современник».

27 марта 1989 года представил публике спектакль «Пришел мужчина к женщине». Главные роли исполняли Альберт Филозов и Любовь Полищук. Эта премьера ознаменовала открытие театра «Школа современной пьесы», в котором Иосиф Райхельгауз занял пост художественного руководителя. За тридцатилетнюю историю театра он поставил на его сцене порядка 30-ти спектаклей, вот некоторые из них:

«А чой-то ты во фраке?» по А. П. Чехову (1992);
«Уходил старик от старухи» С. Злотникова (1994);
«Записки русского путешественника» Е. Гришковца (1999);
«Борис Акунин. Чайка» (2001);
«Русское варенье» Л. Улицкой (2007);
«Медведь» Д. Быкова (2011);
«Последний ацтек» В. Шендеровича (2014);
«Часовщик» И. Зубкова (2015).

Иосиф Райхельгауз также ставил спектакли в США, Израиле, Турции.

По мотивам многих своих спектаклей режиссер снял телевизионные фильмы: «Эшелон», «Картина», «1945», «Пришел мужчина к женщине», «Из записок Лопатина», «Два сюжета для мужчин». В 1997 году выпустил цикл передач «Театральная лавочка».

Педагогической деятельностью начал заниматься в 1974 в ГИТИСе, с 2003 года возглавляет там режиссерскую мастерскую. С 2000 года Райхельгауз читает лекции по истории и теории режиссуры в РГГУ. В университете Рочестера (США) в 1994 году читал курс «Драматургия Чехова».

Личная жизнь

Иосиф Райхельгауз женат на актрисе театра «Современник» Марине Хазовой. Будущая жена была его студенткой. Режиссер признается, что по-настоящему оценил ее, когда попал в больницу после скандального увольнения из Театра имени Станиславского. В отличие от многих, Марина не отвернулась от него и всячески поддерживала. Своей жене Райхельгауз посвятил книгу «Не верю».

У супругов две взрослые дочери - Мария и Александра. Старшая, Мария, работает сценографом. За первую же самостоятельную работу получила премию «Золотая маска». Вторая дочь, Александра, окончила филологический факультет МГУ, выполняет административные функции в «Школе драматического искусства».

Старшая дочь подарила режиссеру внучку Соню. В беседе с журналистом Райхельгауз признался, что хотел бы проводить с ней больше времени, но даже на восьмом десятке по-прежнему пропадает в театре.

Звания и награды:

Заслуженный деятель искусств РФ (1993);
Народный артист РФ (1999);
Благодарность мэра Москвы (1999, 2004);
Орден Дружбы (2007);
Орден Почета (2014).

Иосиф Леонидович Райхельгауз (род. 12 июня 1947, Одесса) - советский и российский театральный режиссёр, педагог; народный артист Российской Федерации (1999), профессор Российского института театрального искусства (ГИТИС), создатель и художественный руководитель московского театра «Школа современной пьесы». Член Общественного совета Российского еврейского конгресса. Фото: Wikipedia / Dmitry Rozhkov

Если бы не стал он режиссером, то несомненно сказал бы свое собственное слово в литературе

Матвей ГЕЙЗЕР

ШСП – это недавно возникший, а сегодня весьма знаменитый московский театр – «Школа современной пьесы», объявивший о своем рождении 27 марта 1989 года спектаклем современного драматурга Семена Злотникова «Пришел мужчина к женщине». Постановщиком спектакля был Иосиф Леонидович Райхельгауз, режиссер в ту пору уже знаменитый в московских театральных кругах. Сегодня И. Райхельгауз – Мастер, признанный не только СМИ (как много, увы, от этого зависит), не только сильными мира сего, но, прежде всего, — зрителями. Путь к этому признанию был непростым и нелегким – И. Райхельгауз не взошел на Парнас легкой походкой.

До «Школы современной пьесы» он учился в разных театральных институтах в Харькове, в Ленинграде; и отовсюду был отчислен за профнепригодность. Был студентом факультета журналистики ЛГУ и уже на самом финише, перед защитой диплома, узнал, что Анатолий Васильевич Эфрос ведет набор в свою группу в ГИТИСе. Поступил. Когда учился на четвертом курсе, поставил в Театре Советской армии «И не сказал ни единого слова» по Генриху Белю. Спектакль был замечен. После того, как его увидели Галина Волчек и Олег Табаков, они пригласили начинающего режиссера (было тогда Райхельгаузу 25 лет) штатным режиссером в театр «Современник» – такое не всегда может присниться и в хорошем сне. Но давно известно, что добро уживается рядом со злом. Спектакль в Театре Советской армии был снят.

Очень скоро такая же неудача постигла Райхельгауза и в других театрах. Он поставил спектакль «Автопортрет» по пьесе А. Ремеза в театре Станиславского, но и этот спектакль был запрещен. В театре на Таганке не выпустили подготовленный спектакль «Сцены у фонтана» по пьесе Злотникова», автора, по пьесам которого в «Школе современной пьесы» идут многие спектакли. В театре Станиславского, где совсем недавно вычеркнули из репертуара спектакль «Автопортрет», вскоре, после первого показа, запретили спектакль «Взрослая дочь молодого человека», поставленный Райхельгаузом по пьесе Славкина. Казалось, столько ощутимых ударов в короткий срок могли бы, должны были остановить рвение начинающего режиссера или, по крайней мере, урезонить его – ведь были пьесы с намеком на «вольность» (скажем, «Премия» по пьесе А. Гельмана), которые позволяли ставить.

Здесь уместно задаться вопросом: что есть для Райхельгауза театр? Думается мне, в значительной степени – кафедра, как заметил Н.В. Гоголь, с которой можно много сказать миру добра. Бывая на спектаклях Райхельгауза, я думаю, что он придерживается принципа великого Вольтера:

«Театр поучает так, как этого не сделать толстой книге».

Но поучает зрителей Райхельгауз исподволь, умело. Он – истинный педагог. Если уж говорить о том, что есть театр, то мне ближе всего мысль, высказанная Иосифом Райхельгаузом:

«Лучшее, что придумали люди – это театр. Театр – другая жизнь. Но не только. Может быть, это единственное место, которое сохранило свою уникальность. То, что происходит здесь сегодня, уже не повторится. И зрители чувствуют и понимают, что так, как сегодня, не было вчера, и не будет завтра… Поэтому не случайно для большинства театр еще с детства представляется местом, где творится другая, прекрасная, фантастическая жизнь»…

Для Райхельгауза театр начинался в детстве.

ВЕЧНАЯ МУЗЫКА ДЕТСТВА

«Мне очень повезло с городом, где я родился и прожил первую часть жизни. Это город-театр, город-музыка, город-литература. Я говорю об Одессе. Сейчас кажется, что в детстве там было все по-другому, лучше…

Мы жили тогда около Привоза на улице со смешным названием Чижикова, в старом дворе, который сам по себе театр. Посреди двора росла огромная акация… А вокруг этой акации располагались открытые галереи балконов, точно так как в шекспировском «Глобусе». Только, в отличие от шекспировского театра, действия в нашем дворе происходили в основном на зрительских местах…»

Это был обычный одесский двор, где каждый день, а в особенности по вечерам происходили представления. Обитатели двора громко, с энтузиазмом обсуждали события дня прошедшего в Одессе вообще, и во дворе на Чижикова-99 в частности. Говорили, разумеется, и о событиях международной значимости, но это волновало их куда меньше, чем меню на сегодняшний вечер. И вообще обитатели одесских дворов знали друг о друге больше, чем каждый о себе. Вот почему Райхельгауз метко назвал Одессу городом-театром.

Иосиф Райхельгауз родился в послевоенной Одессе, в 1947 году. Вспоминая о раннем детстве, он рассказывает:

«Мы жили очень голодно, в коммунальной квартире, в проходной комнате, посреди которой стояла печка-буржуйка. Мой отец был танкистом, водителем мотогонщиком. Мама работала секретарем-машинисткой в одесской энергосистеме. Мама водила меня в детский сад. Позже она рассказывала мне, что из детского сада я часто приносил ей кусочек хлеба и требовал, чтоб она его съела».

И здесь в который раз снова задамся вопросом: почему в городе этом, познавшем немало бед, еврейских погромов, рождалось так много высоких талантов. Одесса – город парадоксов. Дав миру первых рэкетиров (Беня Крик, Фройм Грач), она преподнесла человечеству куда больше высоких талантов в области искусства и науки. Список таковых оказался бы весьма внушительным: академик Филатов и артист Утесов; Бабель, Олеша, Багрицкий – великие писатели; Ойстрах, Гилельс, Нежданова – выдающиеся музыканты… Одесса растила их, а потом щедро отдавала своих детей всему миру. И в самом деле, все знаменитые одесситы в юности, в молодости покидали родной город, жили и умирали где угодно: в Москве и Петербурге, Нью-Йорке и Тель-Авиве, в Париже и Вене – только не в Одессе. Наверное, они так любили свой город, что не хотят его огорчать своими похоронами. Рассыпанные по всему миру, одесситы, объединенные общей судьбой, происхождением и неистребимой любовью к родному городу, составляют сегодня, на мой взгляд, некий новый, неизвестный даже ученым, но реально существующий некий космополитический этнос.

В этом этносе есть и навсегда останется имя замечательного одессита Иосифа Райхельгауза, внука Мейра Ханоновича Райхельгауза, попавшего в Малороссию еще в XIX веке из Лапландии задолго до революции. Это был человек трудолюбивый и честный, никогда не отказывавшийся от Торы и Талмуда. Он много лет был председателем передового еврейского колхоза в Одесской области, носившего имя видного борца за советскую власть А.Ф. Иванова.

В своей новелле «Яблоки», созданной в 1967 году, Иосиф Райхельгауз пишет:

«Моему деду девяносто три года. Он живет в небольшом селе под Одессой, в голубом доме с красной черепичной крышей.

Вокруг дома огромный яблоневый сад…

Упросив деда, я остаюсь с ним спать прямо в саду на сене, а когда становится так темно, что не слышно ни сада, ни дома, когда кажется, что на земле совсем пусто, и ты сейчас один на ней, когда смолкает все, кроме далекого лая собак и шелеста листьев где-то у самого лица, я прижимаюсь к деду и прошу рассказать про войну…»

Здесь уместно рассказать и об отце Иосифа Райхельгауза. Это был человек истинного мужества, полный кавалер орденов Славы, человек, прошедший всю Великую Отечественную войну, отмеченный высокими наградами. Вернувшись с фронта, он работал водителе, автомехаником, мотогонщиком. Чтобы улучшить материальное положение семьи, отец завербовался на дальний Север, а когда вернулся на заработанные деньги купил старую «эмку». «Когда мы всей семьей торжественно выезжали из ворот нашего дома, … папина «эмка», спотыкаясь на тех самых плитах из итальянской вулканической лавы (как известно, Одессу в значительной мере построили итальянцы – М.Г.), издавала звон или громыхание, или еще какой-то звук, который можно сравнить только с выступлением гигантского джаз-банда. Все папины гаечные ключи и диски для колес… пели на разные голоса, и это была музыка – музыка моего детства…»

Я так часто цитирую Иосифа Райхельгауза, ибо уверен, что, если бы не стал он режиссером, то несомненно сказал бы свое собственное слово в литературе. Не раз говорил ему об этом, а, может быть, когда-нибудь мы станем свидетелями появления писателя Иосифа Райхельгауза. Хочется верить…

А пока вернемся к его одесскому детству. Оно напоминало чем-то детство катаевских героев Гаврика и Петю Бачей из книги «Белеет парус одинокий»… Иосиф учился в школе, где особой доблестью считалось сбежать с уроков на пляж. «Море – это всегда соревнование и борьба: кто быстрее проплывет, кто глубже нырнет, кто больше словит рыбы… Мы, конечно, пытались пойманную рыбу сразу жарить или вялить и продавать первым курортникам, и в этом тоже был особый соревновательный дух…» И, конечно же, здесь, в Одессе, мальчик Иосиф Райхельгауз познал первую любовь. Разумеется, влюблен он был в свою одноклассницу. «Писать я стал совсем рано, во втором классе. Я вел дневник, это был даже не дневник, а разрозненные записи о событиях моей жизни: сегодня к нам в класс пришла новая девочка. Она мне очень понравилась, у нее красивые кудрявые волосы и железная проволочка на зубах. Как было бы хорошо сидеть с ней за одной партой!..» Это была первая, но не единственная школьная любовь Иосифа. Была еще девочка с очень красивым именем Жанна. Иосиф вспоминает о ней в своей новелле «Трагифарс в контровом свете»: «У меня был друг, Шурик Ефремов. В один из походов на море Шурик утонул. Помню, как на моих глазах за несколько часов отец Шурика из молодого стал старым..

Когда на похоронах Шурика мы шли за машиной с гробом, мне дали нести венок. С одной стороны его держал я, а с другой – Жанна. Меня душило чувство горя, утраты и непостижимости того, что один из нас вчера еще был, а сегодня его уже нет, и в то же время я испытывал трепет и радость, потому, что шел рядом с девочкой, которая мне нравилась. Я уловил тогда трагическую или комическую совместимость счастья и большой беды…»

МОЙ ЛЮБИМЫЙ ТЕАТРАЛЬНЫЙ ЖАНР – ТРАГИФАРС

Сразу хочу предупредить читателей – в моем очерке не будет даже попытки изучить, тем более прокомментировать искусство театра, созданного Иосифом Райхельгаузом. Цель моего повествования иная – я хочу рассказать о том заметном театральном явлении, имя которому «Школа современной пьесы». В сегодняшней Москве, где театров не десятки, а сотни, создать свой театр, не только непохожий на другие, но имеющий свое особое лицо – дано очень немногим режиссерам. У Райхельгауза это безусловно получилось. Чтобы создать такой театр, нужны были не только талант, но и смелость, мужество. Как-то в беседе с Иосифом Леонидовичем, шутя, я заметил, что такой поступок мог совершить только сын полного Кавалера орденов Славы. Поверить в то, что современная драматургия существует, дано далеко не каждому, а, может быть, только одному Иосифу Райхельгаузу.

Я мог бы подтвердить эту гипотезу афишами большинства московских театров. Будем справедливы – до Райхельгауза немногие, очень немногие режиссеры брались за постановку спектаклей по пьесам современных драматургов. Впрочем, наверное, всему свое время – спектакли по пьесам Розова, Шатрова, Гельмана (Вампилов и Володин – особый случай) в конце 80-х годов уже явно «повзрослели». А по пьесам Петрушевской, Славкина, Злотникова никто ставить спектакли не решался. Гришковец появился позже. Однажды у Анатолия Васильевича Эфроса вырвалась фраза: «Дело не в пьесах, дело в нас, поэтому, когда я скажу сам себе: «Все, нет современной драматургии, — это значит, что я кончился…» Но, тем не менее, ни одного спектакля по пьесам молодых драматургов конца 80-х годов Эфрос не поставил.

Райхельгауз же кроме чеховской «Чайки» ставит спектакли только по пьесам современных драматургов. Впрочем, он четко это объяснил в одном из своих интервью: «Художественный театр в период своего рождения тоже был театром современной пьесы. Ведь только потом выяснилось, что Чехов, Ибсен, Метерлинк, Горький – классики…

Я люблю современную пьесу. Можно, конечно, в сотый раз испортить «Чайку», и от нее не убудет. А вот поставить (и испортить или не испортить!) пьесу без истории – это большая ответственность! «Школа современной пьесы» – программа нашего театра».

Когда-то я спросил Иосифа Леонидовича: «Обязательно ли для режиссера оставаться актером?» И в продолжение этого: «Если актер – лицедей, то режиссер – лицедей над лицедеями?»

— Нет, совсем не обязательно. Очень много примеров, когда очень хорошие режиссеры никогда не играли на сцене, либо играли в юности, в ранней молодости. Примеров приводить не буду. Скажу лишь, что если соотносить режиссера с какой-то другой профессией, то это, скорее всего, – композитор. Это дирижер. Это, скорее всего, не актер, а архитектор. Вот из каких слагаемых, на мой взгляд, состоит профессия режиссера.

Пусть не покажется обидным, но, по моему мнению, артист – это исполнитель, а режиссер – сочинитель. Я не раз, даже на репетициях, на занятиях высказывал мысль о том, что артист существует только во времени. Все, что будет после него, превратиться в легенду, байку.

И еще по теме «режиссер – актер». Я всегда считал, что талантливый актер не будет искать причину своих неудач в режиссере, равно как режиссер, любящий свое дело, найдет в актере то, что он сам в себе не всегда или вовсе не видит.

Райхельгауз слывет режиссером-деспотом, этаким свирепым Карабасом-Барабасом. Не скрою, я «подслушал» несколько его репетиций и всего этого не узрел, даже не заподозрил. А, может быть, деспотизм необходим режиссеру? В сегодняшней Москве нет такого «звездного» коллектива, как в «Школе современной пьесы». Не назову в подтверждение этому ни одного имени — боюсь кого-то упустить. И все же о деспотизме режиссера я спросил Иосифа Леонидовича. Он ответил мне:

— Начну с того, что я циник. Уверен, это нужно режиссеру. Когда я работаю с актерами, больше всего думаю об их возможностях, об их таланте, чего можно от них добиться в том или ином спектакле. И все остальное, скажем, красота, возраст, характер меня, если и интересуют, то гораздо меньше. Когда-то Анатолий Васильевич Эфрос давал определение нам, своим ученикам. Так вот обо мне, Вы знаете, как он отозвался? Райхельгауз – это наивный нахал. Думаю, что после сказанного разговор о моем деспотизме уже теряет смысл.

Впрочем, вполне понятно, что создать свой театр, театр со своим репертуаром, со своим лицом; театр, признанный не только в России, но и во всем мире, мог человек, обладающий характером.

ОТПУСТИ СУДЬБУ

В детстве Иосиф Райхельгауз мечтал стать актером или писателем. А иногда, как и все одесситы, — моряком. Помните, как точно сказал Бабель: «В Одессе каждый юноша – пока он не женился, хочет быть юнгой на океанском судне… И одна у нас беда, — в Одессе мы женимся с необыкновенным упорством…» Иосифа Райхельгауза судьба эта, слава Богу, миновала – он женился своевременно, однажды и, похоже, навсегда. А вот приключений в его жизни было немало. Ему еще не исполнилось 16-ти, когда он случайно попал в Одесский ТЮЗ – популярный в городе театр. Первой его ролью на сцене была роль петлюровца в пьесе «Как закалялась сталь». Там же он играл лирических героев. За два года до этого, в четырнадцать лет, он громогласно объявил в семье о том, что не хочет больше учиться в школе. «Тогда отец привел меня на свою автобазу и оформил электрогазосварщиком. В жару, лежа на асфальте, я сваривал железяки. Так отец установил систему координат и точку отсчета…»

Потом, после Одесского ТЮЗа, был театральный институт в Харькове, откуда юный Райхельгауз вскоре был отчислен за профнепригодность. Немногим позже уехал в Ленинград, поступил в театральный институт. И отсюда он был исключен с той же формулировкой. Мама приехала в Ленинград, чтобы выполнить указание отца: привести Иосифа в Одессу, пусть возвращается на автобазу. По этому поводу Иосиф Леонидович вспоминает: «Представьте себе, каково было вернуться в Одессу и всем родственникам и знакомым рассказать, что меня выгнали… Мы с мамой сидели в номере гостиницы «Октябрьской», она обдумывала, как поступить, и все время плакала. Как раз тогда я сочинил маленький литературный этюд «Капли дождя»…» И здесь снова хочу продемонстрировать небольшой цитатой большой литературный талант, присущий поэту Райхельгаузу.

«Ночь. Тихо. Стучат капли о жесть окна – в комнату стучатся. Огни в конах напротив. Зачем они, ведь люди должны спать? Где-то далеко-далеко оставшийся в живых паровозик отбивает последние песни свои. Посмеиваясь над ним и не дав на себя взглянуть, пропел самолет.

Ночь. Тихо. Стучат капли о жесть окна – в комнату стучатся. Вдруг звонок. Поднимаю трубку – на том конце ошиблись.

Ночь. Тихо. Плачут капли на жести окна – в комнату просятся… Эй, на том конце! Ошибитесь еще раз! Я вам стихи почитаю».

Строки эти написаны в Ленинграде, в гостинице «Октябрьская» в 1964 году. Из воспоминаний Иосифа Леонидовича:

«Я уговаривал маму оставить меня в Ленинграде, но у нее уже было два билета в Одессу. Представьте себе, как было трудно что-то изменить. Но мама моя, водившая меня в детстве в музыкальную школу, наверное, сердцем поняла, что нельзя, не следует меня забирать из Ленинграда. Если бы не решительность мамы в те дни, я не был бы тем, кем стал сегодня».

В одной из бесед со мной Иосиф Леонидович сказал: «Мой девиз «отпусти судьбу», и тогда повернешь именно туда, куда нужно. Чаще всего я поступаю именно так. Ведь в театре «Современник» я оказался случайно, тоже волею случая, волею судьбы. Галина Волчек и Олег Табаков, посмотрев в театре Советской армии поставленный мною спектакль «И не сказал ни слова», решительно пригласили меня к себе в «Современник» штатным режиссером. В тот день я был самым счастливым человеком на свете…

Но вернемся в нашу Одессу. Я учился на четвертом курсе ГИТИСа, когда режиссер Одесского театра имени Октябрьской революции Владимир Пахомов позволил мне поставить мне в своем театре пьесу Арбузова «Мой бедный Марат». К тому времени она обошла уже едва ли ни все театры СССР, а в Одессе была поставлена впервые и, конечно же, произвела такой фурор, который можно произвести только в Одессе. Среди «комментариев» запомнил один: «Какой-то студент из Москвы с невозможной фамилией Райхельгауз выпустил в нашем Одесском театре имени Октябрьской революции жуткий спектакль «Мой бедный Марат». И был этот комментарий в главной одесской газете «Знамя коммунизма». Поверите или нет, но именно после постановки «Бедного Марата» в Одессе у меня впервые возникла идея о создании театра современной пьесы».

Этот рассказ Иосифа Леонидовича спровоцировал меня на вопрос: не мешает ли ему при его положении фамилия Райхельгауз? Вот что ответил он мне: «Если бы я поменял фамилию, то считал бы это предательством по отношению и к отцу, и деду. Он искренне считал Талмуд не только главной, но и единственной книгой в жизни. То есть, вопрос театрального псевдонима для меня никогда не существовал. Вы не первый, кто меня об этом спрашивает. Когда-то подобный вопрос мне задал Дмитрий Дибров. И знаете, как я ответил? Райхельгауз – это мой всевдоним. Я взял его давно, настоящая моя фамилия – Алесеев (как известно, это фамилия Станиславского). Хохма эта получила распространение, но повторяю: от своей фамилии, от своих предков не отказывался и не откажусь».

Такой ответ побудил задать следующий вопрос: ощущал ли Иосиф Леонидович антисемитизм?

«Покривлю душой, если скажу, что не ощущал. Я не раз в прежние годы, в особенности – в молодости ощущал на себе неприкрытый антисемитизм. До 1989 года я был «невыездным», хотя работы мои шли во всем мире. Я ненавидел и до сих пор ненавижу коммунистов за тот лицемерный режим, который существовал при них, за их игры в дружбу народов. Волнует ли меня еврейская тема? Как Вы уже поняли, от своего народа, от своей фамилии я не отказываюсь, но я – человек русской культуры, русского искусства. И всегда говорю об этом вслух.

Ощущаю ли антисемитизм сегодня? Наверное, да. Но в моем творчестве это мне не мешает. Я даже думаю, что это хорошее противодействие, контрпункт, который дает возможность находиться в форме».

На вопрос, как относится Иосиф Леонидович к тем, кто прежде скрывал свое еврейство, отказывался от собственных фамилий, принимая фамилии жен или псевдонимы, а сегодня сделались «выдающимися» евреями России, активно участвуя в «общественной еврейской жизни», Иосиф Леонидович даже не счел нужным отвечать — ухмыльнулся, и этим было все сказано. Впрочем, зря я задал этот вопрос человеку, который всецело погружен, находится, принадлежит русской культуре, русскому искусству; человеку, который в одном из своих интервью высказал такую мысль:

«В последнее десятилетие стал понимать, что такое мир, что такое моя профессия, осознал место НАШЕГО РУССКОГО ТЕАТРА и НАШЕЙ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ в мире…

Могу делать то, что считаю нужным, интересным».

ГЕНИИ ЖИВУТ ПО СВОИМ ЗАКОНАМ

Однажды я пригласил Иосифа Леонидовича встретиться со студентами Педагогического колледжа имени Маршака, директором которого я являюсь. Он охотно согласился. Большой актовый зал оказался переполненным. Конечно, самым интересным эпизодом этой встречи, длившейся почти два часа, было чтение Райхельгаузом стихов Пушкина, Тютчева, Багрицкого, Окуджавы.

И хотя сам Иосиф Леонидович себя актером не считает, в действительности так чувствовать поэзию и читать стихи может только истинный, прирожденный артист. Верю, когда-нибудь будет выпущен диск «Читает Иосиф Райхельгауз». Маэстро ответил на десятки вопросов студентов, и в каждом из ответов звучала мысль о близости профессий педагога и режиссера. Возник вопрос о гении и злодействе. Иосиф Леонидович ответил однозначно:

«К сожалению, я не согласен даже с Пушкиным. По моему мнению, гений и злодейство совместимы. Я бы мог привести вам немало исторических примеров в подтверждение этому. Скажу так: злодейство начинается тогда, когда люди забывают десять заповедей».

Кто-то спросил, может ли художник быть плохим человеком? На что, снова не задумываясь, Иосиф Леонидович ответил: «Да. Но в этом случае словосочетание «плохой человек» требует особого разъяснения. Настоящий художник настолько уходит в себя, углубляется в свое дело, что становится крайне и откровенно нетерпимым ко всему и ко всем, что мешает его работе, и поэтому может показаться плохим, невыносимым человеком».

Наверное, о многом говорят и дарственные надписи, которые сделал Иосиф Райхельгауз на своей книге «Не верю»: «Все зависит от вас», «Отрывки из жизни», «Если не верите – прочтите», «Заходите в наш театр». А одной студентке написал: «Отпустите судьбу!»

Я не раз беседовал с Иосифом Райхельгаузом, часто бываю в его театре, полюбил труппу. Когда смотрю спектакли ШСП, слушаю Иосифа Леонидовича, то чаще всего на память приходят им же сказанные слова: «Гений живет по другому закону. Принимаете вы это или нет – его это не интересует».

Хочу закончить эту публикацию вот какой мыслью: не представляю себе сегодняшнюю Москву без этого театра на углу Неглинки и Трубной; без человека, всем своим существом создающего ту атмосферу в искусстве, имя которой Иосиф Райхельгауз.

Однажды в интервью у Иосифа Леонидовича вырвались такие слова:

«Каждый артист достоин той роли, которую играет, а каждый режиссер достоин того театра, которым руководит. Если бы сейчас я мог начать сначала – а в моей жизни было много всего: когда меня увольняли, закрывали спектакли, — то все равно ничего бы не менял…»

Такие слова мог произнести человек по-настоящему счастливый, человек, который, быть может, сам того не подозревая, перечит самому Мишелю Монтеню: «нельзя судить, счастлив ли кто0нибудь, пока он не умер…» Иосиф Леонидович, слава догу, осознает свое счастье при жизни и щедро дарит свое искусство людям…

Выражаем благодарность дочери Матвея Гейзера Марине за предоставленные нашей редакции архивы известного писателя и журналиста, одного из ведущих специалистов по еврейской истории.