«Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера представляют собой сборник рассказов, созданный в конце жизни писателя, написанный на среднеанглийском языке. Этот сборник новелл не завершен. В литературоведении «Кентерберийские рассказы» называют циклическим сборником новелл.

Любая национальная литература начинает свое становление с образцов малой прозы - рассказа, очерка, повести и, конечно, новеллы .

Современные исследователи литературного процесса не единодушны в определении понятия новеллы. Одни ограничиваются индуктивным описанием новелл и констатацией краткости в качестве его основного жанрового признака, проводя анализ количества слов, содержащихся в том или ином произведении. Другие принимают за основу не объем произведения в целом, а объем его сюжета. При этом вопрос происхождения новеллы представляет повышенный интерес, так как в исторической проекции, как правило, выявляются доминантные черты жанра. Однако многие исследователи говорят о длительной и непрерывной традиции новеллистического жанра, что позволяет проследить его особенности на всех этапах его развития .

Отметим, что английские исследователи феномена малой прозы и ее разновидностей используют в своих монографических работах целый набор понятий и терминологических обозначений -- story, short story, long short story novella, novellette, tale, brief tale, fragment, abbreviated fiction -- между которыми подчас трудно провести четкую грань. Само понятие «short story» как обозначение литературного жанра утвердилось в конце 19 столетия в связи с расцветом новеллистики. Тем не менее, вопрос о двусмысленности и неясности данного термина поднимался уже в 30-е годы 20 века. Так, например, Генри Сидел Кэнби указывает на неопределенность понятия «short story» .

В отечественном литературоведении актуален вопрос о жанровом разграничении новеллы и рассказа: новелла характеризуется тяготением к необычным ситуациям, стремительным развитием действия, неожиданной развязкой, целостностью впечатления, формальной точностью и лаконичностью. Напротив, рассказ отличается простотой сюжетики, замедленностью действия, большей описательностью и многообразием форм .

Приоритет в создании теории англоязычной новеллы принадлежит Э. По, американскому теоретику литературы и автору ряда готических новелл и поэтических произведений. Согласно предложенной им концепции, исходным пунктом является принцип «единства эффекта или впечатления», которому подчиняются все структурные элементы произведения, включая организацию текста. Таким образом, американский классик заложил основы последующей теории «short story». Однако имеет место и другая точка зрения: английский исследователь Г. Орел убежден, что британские авторы создавали свои новеллы без учета выдвинутой американским писателем концепции .

В конце XIX века развернутое описание новеллы как особого литературного жанра предлагает английский критик Б. Мэтьюс. Принцип единства впечатления, выдвинутый Э. По, сохраняется у Мэтьюса в качестве одного из определяющих признаков новеллы. Однако с этим требованием он не просто связывает краткость и лаконизм как черты, присущие поэтике малого жанра, но и вносит существенное дополнение: целостность впечатления достигается благодаря тому, что в новелле изображается только одно событие, один характер, одно чувство или ряд ощущений, вызванных одним событием. Еще одним достижением Мэтьюса является признание наряду с событийной новеллой и другого типа малого жанра, в котором можно было бы ограничиться описанием характера героя или даже картиной настроений и впечатлений .

Таким образом, согласно определению новеллы, «Кентерберийские рассказы» являются сборником именно новелл. Его составляют двадцать две стихотворные и две прозаические новеллы, которые объединяет общая рамка: истории рассказаны паломниками, отправляющимися поклоняться в Кентербери мощам святого Томаса Беккета. Паломники подробно описаны в написанном автором Прологе. В соответствии с замыслом самого Чосера, все описанные им персонажи должны были рассказывать по четыре истории, две истории

В начале пути, а две - по дороге с паломничества домой.

По преимуществу, «Кентерберийские рассказы» являются стихотворными, в них не используется единообразное членение стиха. В произведении Чосером строфы и размеры варьируются свободно, при этом преобладающим размером является пятистопный ямб с парной рифмовкой, так называемый героический куплет.

Обратимся к особенностям композиции «Кентерберийских рассказов». Это произведение выступает сборником рассказов, заключенным в единую рамку. В этом «Кентерберийские рассказы» схожи с «Декамероном» Боккаччо, однако рамки этих произведений разнятся. Так, у Боккаччо рамка носит характер несколько искусственный, хоть и прекрасный, все же действительности соответствующий только в части описания чумы во Флоренции. Также разнятся и персонажи, ведь в «Декамероне» все они принадлежат к единому сословию, друг от друга практически не отличаются, индивидуально мало выразительные .

В произведении Чосера в Прологе читатель переносится в водоворот настоящей, современной писателю жизни. Чосеру удается изобразить общество пилигримов, относящихся к самым различным слоям общества, разных полов, различных темпераментов и возрастов. Все паломники собираются в трактире недалеко от Лондона, намереваясь оттуда двигаться вместе в Кентербери для поклонения гробу святого Томаса Бекета.

В Общем прологе рисуется облик всех действующих лиц. Среди паломников - рыцарь, юрист, монах, студент, купец, повар, капеллан, мельник, ткачиха из Бата и множество других. Именно в «Общем прологе» раскрыт композиционный принцип, который использует Чосер.

Занимательные истории паломники начинают рассказывать в соответствии с предложением Гарри Бейли, хозяина харчевни, и это позволяет паломникам скоротать их путь в Кентербери и обратно. Каждый рассказ представляет собой поэтическую завершенную новеллу, именно эти повествования и составляют книгу Чосера.

Действительно, можно говорить о том, что Чосером используется композиционный принцип, взятый Боккаччо за основу при создании

«Декамерона». Именно Боккаччо удалось утвердить в европейской литературе прием по сюжетному обрамлению книги новелл .

Джованни Боккаччо называют младшим современником Петрарки и одним из основоположников гуманистической литературы в европейском Возрождении. Талант Боккаччо развивался на почве Предвозрождения в культуре Флоренции, ему удалось для своего времени по-новому посмотреть на мир. Боккаччо обладал и выражал в своем творчестве гуманистический индивидуализм, фактически предлагая исторически новую, действительно революционную концепцию действительности, где рассматривался земной, реальный, внутренне свободный человек как центр посюстороннего космоса.

Им были заложены основы современной ему новеллистики. Его

«Декамерон» - это книга новелл. В нее входит сто новелл, которые в течение 10 дней рассказывают молодые люди и юные дамы. Новеллам автора присущи такие черты, как занимательность рассказа, яркая образность героев, его новеллы отличаются художественным изяществом, нетрадиционной трактовкой фабул. Центром романа Боккаччо выступает проблема самосознания личности, получившая широкую перспективу в дальнейшем развитии культуры Возрождения. Рамкой для новелл служит описание чумы, с которого начинается роман. Рассказать о чуме Боккаччо мог из собственных наблюдений, потому что ему удалось увидеть собственными глазами ее разрушительное действие. «Декамерон» обладает ярко выраженной риторикой, в романе большое количество самых различных ролей. Чума описывается писателем беспристрастно, спокойно, практически с научной объективностью, со своеобразной строгостью. Чуму в его романе часто истолковывают как специфический масштабный образ кризисного состояния мира. В композиции сборника новелл

«Декамерон» некоторыми исследователями обнаруживается отражение принципов готической архитектуры .

Так, согласно исследованию В. Хлодовского, в построении сборника отражается и проявляется смена готики Ренессансом, смена трансцендентного - имманентным теологии - гуманизмом, Бога - человеком, гармонии метафизической необходимости - гармонией индивидуальной свободы .

Средневековые фабулы в «Декамероне» не просто излагались, их пересказывали, при этом в них терялся сценарный схематизм религиозных «примеров», средневековых «новеллино», городских анекдотов. Всеми этими формами повествования при этом обреталась абсолютно новая повествовательная протяженность .

А.Н. Веселовский так писал об этом: «Дело не в повторении готовых повествовательных схем, а в их комбинациях, если они отвечают эстетическим целям, в новом освещении, в материалах анализа, в том почине, который заставляет нас говорить о Боккаччо, как об одном из родоначальников художественного реализма» .

Сборник Боккаччо, также как и «Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера, содержит в себе и простонародный анекдот, и рыцарскую историю, и эпизоды современной скандальной хроники. Однако, в отличие от Чосера, в «Декамероне» все эти истории пересказаны одним и тем же тщательно выверенным языком, отличающимся сладкозвучием, гармоничностью, хотя и определенной искусственностью .

Роман «Боккаччо» базируется на строгом единстве внешней структуры. Для новелл Боккаччо характерным является стиль прозаический, нейтральный, при этом выделяется типично напряженное, острое действие, сюжетный драматизм. Действие новелл разворачиваются в повседневной жизни, однако сам сюжет тяготеет к необычности, к резкому нарушению размеренности будней. Гете новеллу определил как «одно необычайное происшествие» .

В целом, композиция «Декамерона» схожа со сборником восточных сказок вроде «Тысяча и одной ночи», где у обрамляющего сборника, «рамы», имеется характер исключительно служебный, зачастую орнаментальный, где новеллы друг в друга и в рамы вкладываются как матрешки. Но обрамление «Декамерона» имеет свою эстетическую необходимость.

Сами по себе новеллы в «Декамероне» не являются разрозненными, это произведение достаточно целостное. Обрамление предполагает скопление новелл изнутри, выступает как органическая часть общей художественной структуры . Это делает

«Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера схожими с

«Декамероном». Боккаччо удается не просто собрать рассказы с их переосмыслением, но еще и показать, как этот процесс происходил. Композиционно «рама» выступает в совершенно новом качестве: в пределах обрамления индивидуализм перерастает в исторически новое общественное явление.

При этом в «Декамероне» само обрамление является сложным, двухступенчатым. Первая ступень - это авторское «я» самого Боккаччо, во второй ступени эстетически воплощается гуманистическая целостность видения мира. Кроме того, можно выделить достаточно тесную связь между рассказчиками в «Декамероне» и авторским «я» самого Боккаччо . Сами же рассказчики друг на друга похожи способами изложения.

До сих пор среди литературоведов (исследования А.Н. Веселовского, А.К. Дживелегова, В.Э. Крусмана, М.П. Алексеева, А.А. Аникста, Ю.М. Сапрыкина, Г.В. Аникина, Н.П. Михальской и т.д.) существует устоявшееся мнение относительно того, что

«Кентерберийские рассказы» были написаны под влиянием

«Декамерона».

Мы рассмотрели особенности «Декамерона» Боккаччо, теперь обратимся к пониманию композиционных соответствий произведений Боккаччо и Чосера.

Открывает произведение Чосера «Общий пролог», где вырисовываются облики действующих лиц. Именно в Прологе автор задает основной композиционный принцип, который будет использоваться в дальнейшем. Паломникам предлагается рассказывать занимательные истории, и именно эти истории выступают завершенными поэтическими новеллами.

В целом можно сказать, что «Кентерберийские рассказы» относятся к древней жанровой традиции сборника повестей, новелл, которые объединены общей сюжетной «рамкой». В данном случае такой рамой выступает ситуация беседы, чередование рассказчиков. Однако нужно учитывать, что эта достаточно распространенная традиция, в которой создано большое количество произведений мировой литературы, претерпела под пером Джеффри Чосера важные изменения. Автор стремится к передаче основного сюжета с позиции большей естественности, большей значимости, что позволяет более естественно обрамлять вставные новеллы. Кроме общего пролога характеристика паломников содержится также в прологах, которые непосредственно предваряют их рассказы .

Динамичный и изобразительно выстроенный сюжет даёт Чосеру возможность использовать или спародировать едва ли не все жанры средневековой литературы. Так, одним из основных жанровых составляющих данного произведения, является уже описанная нами новелла. Однако помимо новеллы в произведении присутствуют элементы многих других средневековых жанров. Рыцарь излагает историю в духе рыцарского романа. Игуменья рассказывает легенду о замученном христианском мальчике - это уже жанр жития. Плотник же повествует смешную и непристойную историю в духе скоромного городского фольклора, напоминающего жанр фаблио. Басенный характер имеют рассказы монастырского капеллана и эконома. Рассказ продавца индульгенций содержит элементы фольклорной сказки и притчи.

При рассмотрении композиции произведения необходимо отметить, что все рассказы паломников возникают как будто бы случайно, вытекают из обстоятельств бесед, при этом каждый из них дополняет либо оттеняет предшествующее повествование, что их тесно связывает с обрамляющей «рамкой», новеллой .

Можно сказать, что композиционное новаторство Джеффри Чосера представляет собой в рамках одного произведении синтез жанров. Практически каждый рассказ обладает собственной, неповторимой жанровой спецификой, что делает «Кентерберийские рассказы» своеобразной «энциклопедией» средневековых жанров .

В произведении «Декамерон» Боккаччо до высокого совершенства доводит только один жанр - существовавшую ещё до него в итальянской литературе небольшую прозаическую повесть-новеллу .

Боккаччо в «Декамероне» опирается на латинские средневековые сборники рассказов, на восточные причудливые притчи; зачастую им пересказываются маленькие французские рассказы с юмористическим содержанием, так называемые «фабльо» или «фаблио». Однако Чосер идет гораздо дальше, как мы видим на примере его «Кентерберийских рассказов».

Произведение Боккаччо «Декамерон» - это не просто сборник, в который входит сто новелл, это художественное и идейное целое, которое продумано и выстроено в соответствии с определённым планом. Новеллы в «Декамероне» одна за другой следуют не произвольно, но в определенном порядке, который достаточно строго продуман. Скрепляет эти новеллы, как мы уже отмечали, обрамляющий рассказ, вступлением к книге, своеобразный композиционный стержень. При подобном построении рассказчики различных новелл выступают как участники обрамляющего, вводного рассказа .

В целом, можно отметить, что возможно, Джеффри Чосером в создании «Кентерберийских рассказов» был заимствован композиционный прием, использованный раньше Боккаччо в создании

«Декамерона». И, тем не менее, у Чосера обнаруживается более тесные связи между отдельными рассказами с их обрамляющим повествованием. Джеффри Чосер стремится к большей значимости и естественности основного сюжета, который обрамляет «вставные» новеллы, что отсутствует в произведении Боккаччо. поэт персонаж нарративный новелла

Произведение Чосера, несмотря на одинаковую с «Декамероном» композицию и наличие нескольких случайных сюжетных совпадений, можно назвать полностью уникальным. Отметим, что в рассказах, которые по сюжету сопоставимы с Боккаччо, Чосер ведет повествование всегда более подробно, более развернуто и детально, во многих моментах оно выступает и более насыщенным, начинает обладать большей драматичностью и значительностью.

И если можно говорить по отношению к «Кентерберийским рассказам» относительного жанрового разнообразия этого произведения, в сравнении с ним «Декамерон» представляет собой произведение, где представлен только новеллистический жанр, хотя и доведенный до совершенства . Но, конечно, это не значит, что для мировой литературы произведение Боккаччо представляет гораздо меньшую ценность. У каждого писателя свои задачи, каждое произведение несет свою определенную миссию. Так, Боккаччо созданным им «Декамероном» разрушает религиозно-аскетическое мировоззрение, давая необычайно яркое, полное, разностороннее отражение современной ему итальянской действительности. Боккаччо удается вывести целую галерею фигур, которые взяты им из разных слоёв общества, и наделить их типичными чертами.

Именно «Декамерон» Боккаччо позволил утвердить новеллу как самостоятельный полноправный жанр, и «Декамерон», который был проникнутый духом современной национальной культуры, стал выступать как образец для множества поколений не только итальянских, но и европейских писателей, что мы и видим на примере Чосера.

Для лучшего понимания композиции «Кентерберийских рассказов» можно сравнить его с произведением Чосера «Легенда о примерных женщинах». В «Легенде» и в «Кентерберийских рассказах» Чосером даются два структурно разных решения проблемы обрамленной композиции. В «Общем прологе» к «Кентерберийским рассказам» поводом является желание развлечь паломников, идущих в Кентербери. «Легенда» объединяет любовное видение (в Прологе) с собранием рассказов, а Общий пролог к «Кентерберийским рассказам» предполагает реальную ситуацию. Кроме того, существует и различие в способе представления: истории «Легенды» излагаются рассказчиком, которым, вероятно, является сам Чосер. Их объединяет тематическая нить, но между ними нет «драматических» связей, основанных на действии. В «Кентерберийских рассказах» Чосер появляется как один из паломников-рассказчиков и в то же самое время как рассказчик- репортер. В сборнике Чосера есть драматическое действие, хотя оно и характеризующееся отрывочностью и неполнотой, которые, тем не менее, связывает каждую историю с последующей (такие закономерности можно проследить в отношении целого ряда историй) .

«Легенда о добрых женщинах» состоит из Пролога и девяти легенд. В Прологе к «Легенде» Чосер пытался предложить структурную мотивацию для обрамления собрания рассказов. Фигура Альцесты должна была обеспечить мотивацию для повествования легенд. Это была смелая попытка со стороны поэта объединить видение с собранием историй.

Сюжетная рама «Кентерберийских рассказов» несколько иная. Хозяин Гарри Бейли изобретает игру-состязание, которая развлечет паломников в их долгой поездке к Кентербери и обратно: каждый из них должен рассказать по две истории, но это еще не все. По окончании пути тот, кто рассказал наиболее поучительную и интересную историю, будет награжден обедом, который обещает быть роскошным. Другими словами, это своего рода «путевое» литературное соревнование, основанное на устном повествовательном мастерстве, с перспективой гастрономической награды. Но события не разворачиваются по плану:

паломники не достигают Кентербери, не говоря уже о возвращении; и призовой обед тоже не состоится. В конце двадцать четвертой истории хозяин объявляет, что только одной истории недостает, чтобы закончить его план. И ее рассказывает, вернее, проповедует, Пастор, и под воздействием его проповеди автор вводит отречение, в котором имплицитно представлен создатель книги, пытающийся повиниться за те греховные истории, которые были рассказаны. Он благодарит Бога за те религиозные произведения, которые он написал, за перевод

«Утешения философии» Боэция. И, наконец, он сам готовит себя к раскаянию и перерождению, которое, как он надеется, дарует ему спасение в Судный день .

Таким образом, «Кентерберийские рассказы», хотя они и не закончены, но все же имеют окончание, несколько отличающееся от того, что намечал Гарри Бейли, организующий действие всего нарратива. И все же рассказы не имеют совершенной архитектурной последовательности: они представляют собой несвязанные фрагменты разной величины, которым предшествует «Общий пролог».

Можно найти объяснения таким противоречиям. В первую очередь, конечно, это поспешное приближение смерти автора. Кроме того, некоторые литературоведы объясняли это тем, что автор был органически неспособен закончить собственную работу.

В самой структуре «Кентерберийских рассказов» - паломничество

Заключается скрытое аллегорическое значение, в котором паломничество в Кентербери предстает как паломничество человеческой жизни к Иерусалиму, Небесному Граду

Кроме того, основываясь на более ранних исследованиях, можно отметить, что в «драматическом принципе» заложена объединяющая форма всей работы: три фактора развития действия (соответствие между рассказом и рассказчиком, внешнее побуждение, внутреннее побуждение), управляющие выполнением паломниками обязательств.

В целом можно сказать, что структурная модель

«Кентерберийских рассказов» является сплетением целого ряда историй в лабиринте, который Чосер упомянул еще в произведении

«Дом Славы». В связи с этим особенно важным является замысел, который преследует Чосер в «Кентерберийских рассказах» и который делает этот сборник новелл таким сложным .

В произведении сам Чосер представляется читателю одним из персонажей-паломников, совершающих путешествие к Кентербери. Именно он появляется в гостинице Габард, присоединяется к группе паломников, слушает слова Хозяина и отправляется к могиле Бекета. Как никому не известный паломник и малоуспешный рассказчик, он сообщает историю о сэре Топасе. Когда его прерывают, он начинает рассказывать о Мелибее. Он в нарративе проявляется как обычный наблюдатель, которому ближе мирские интересы. Этот паломник Чосер является повествовательным «Я» всего действия, так называемой рамы, обрамления .

Безусловно, «Кентерберийские рассказы» отнюдь не являются дневником, в связи с чем можно предположить, что паломник Чосер в своей памяти освежает то, что им было увидено и услышано. Это разные события - появление разных паломников, их характеры, особенности, лица, беседы, конфликты и, наконец, истории. Подобная нарративная двусмысленность (Чосера-паломника и нарратора против паломников-рассказчиков) отражается в конце «Рассказа Студента», где студент, который только что рассказал историю Гризельды, желает спеть песню, за которой описывается «послесловие Чосера», в связи с чем непонятно, кто именно выступает рассказчиком - сам студент или Чосер-нарратор.

Эта двусмысленность в «Кентерберийских рассказах» часто является значимой: например, в случае с Мельником, который, находясь в подпитии, обещает сообщить свою историю, однако повествует ее хорошим литературным языком при соблюдении рифмы и в совершенной организации, что не соответствует его состоянию. Здесь нарратором снова негласно обнаруживается его присутствие. Проведенный анализ позволяет говорить о наличии в «Кентерберийских рассказах» Чосера имплицитного нарратора, который себя не называет, но, тем не менее, часто оказывает влияние на ход рассказывания историй.

В целом, сам нарратор представляется как рассказчик историй, представленных другими, и в то же самое время как автор книги; отметим, что похожий прием Чосер использовал и в «Троиле и Крессиде».

Отметим также, что в «Кентерберийских рассказах» композиционное обрамление, по сути, выступает национальным . Такова обстановка места действия новелл: это таверна у ведущей в Кентербери дороги, это толпа паломников, где, по сути, представлено практически все английское общество.

Таким образом, нарратор поэм-видений и «Троила и Крессиды» одновременно находится как творец над текстом и как персонаж внутри него. Он человек, который создал этот текст. Иногда нарратор в тексте сообщает и о других своих произведениях («Легенда о добрых женщинах»). Он - создатель других рассказчиков и он же вымышленный рассказчик среди других рассказчиков, человек, дающий отчет перед своей совестью. Чосер конца «Кентерберийских рассказов»

Это одновременно для читателя тот «Я», который рассказывает историю паломничества, и «Я» того, кто рассказывает «Сэра Топаса» и

«Мелибея». Не исключено, что все представленные в сборнике новелл истории были прочитаны публично, чем и объясняются некоторые повторения, использование формул, прямые вопросы аудитории, просьбы о внимании, нарративные переходы.

Эти истории, рассказанные паломниками другим путешественникам, воспроизводят социальную и литературную действительность того времени, отношения между текстом, его автором и читающей публикой.

ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА «КЕНТЕРБЕРИЙСКИХ РАССКАЗОВ»

ЭЛЕМЕНТЫ НОВЕЛЛИСТИЧЕСКОГО ПОВЕСТВОВАНИЯ В «КЕНТЕРБЕРИЙСКИХ РАССКАЗАХ»

Всемирную известность Дж. Чосеру принесли его “Кентерберийские рассказы”. Идею рассказов дало Чосеру чтение “Декамерона” Боккаччо.

Современная поэзия начинается с Джерри Чосера (1340 - 1400 гг.), дипломата, солдата, учёного. Он был буржуа, знающий двор, обладал пытливым взглядом, много читал и путешествовал по Франции и Италии, чтобы изучать классические произведения на латыни. Он писал потому, что осознавал свои гения, но его читательская аудитория была небольшая: придворные, да часть рабочих и купцов. Он служил в лондонской таможне. Этот пост дал ему возможность разносторонне ознакомиться с деловым бытом столицы, воочию увидеть те социальные типы, что появятся в его главной книге "Кентерберийские рассказы".

«Кентерберийские рассказы» вышли из-под его пера в 1387 году. Они выросли на основе повествовательной традиции, истоки которой теряются в глубокой древности, заявившей о себе в литературе XIII-XIV вв. в итальянских новеллах, циклах сатирических сказок, "Римских деяниях" и других сборниках поучительных рассказов. В XIV в. сюжеты, подобранные у разных авторов и в разных источниках, объединяются уже в глубоко индивидуальном оформлении. Выбранная форма -- рассказы путешествующих пилигримов -- даёт возможность представить яркую картину средневековья. Представление Чосера о мире включает и христианские чудеса, о которых повествуется в «Рассказе аббатисы» и в «Рассказе юриста», и фантастику бретонских лэ, которая проявляется в «Расска-зе ткачихи из Бата», и идею христианского долготерпения -- в «Рас-сказе оксфордского студента». Все эти представления были органичны для средневекового сознания. Чосер не подвергает сомнению их цен-ность, о чем свидетельствует включение подобных мотивов в «Кентерберийские рассказы». Чосер создает образы-амплуа. Они создаются на осно-ве профессионально-сословной характеристики и несоответствия ей героев. Типизация достигается путем дубликации, умножения похожих образов. Абсолон из «Рассказа мельника», например, выступает в амп-луа служителя религии -- любовника. Он церковный причетник, лицо полудуховное, но мысли его обращены «е ж богу, а к хорошеньким при-хожанкам. О распространенности такого образа в литературе свиде-тельствует, кроме многочисленных французских фаблио, одна из народпых баллад, помещенных в сборнике «Secular lyrics of the XlVth and XVth centuries». Поведение героя этого небольшого стихотворения очень похоже на действия Абсолона. Повторяемость образа делает его типическим.

Все ученые-литературоведы, исследовавшие проблему жанров «Кентерберийских рассказов», солидарны в том, что одним из основных литературных жанров данного произведения является - новелла.

«Новелла (итал. novella, букв.-- новость), - читаем в литературном энциклопедическом словаре, - малый прозаический жанр, сопоставимый по объему с рассказом, но отличающийся от него острым центростремительным сюже-том, нередко парадоксальным, отсутствием описательности и композиционной строгостью. Поэтизируя случай, новелла предельно обнажает ядро сюжета -- центр, перипетию, сводит жизненный материал в фокус одного события» .

В отличие от рассказа -- жанра новой литературы на рубеже 18-- 19 вв., выдвигающего на первый план изобразительно-словесную фактуру повествования и тяготеющего к развернутым характеристи-кам,-- новелла есть искусство сюжета в наиболее чистой форме, сложившееся в глубокой древности в теской связи с ритуальной магией и мифами, обращенное прежде всего к деятельной, а не созерцательной стороне человеческого бытия. Новеллистический сюжет, построенный на резких анти-тезах и метаморфозах, на внезапном превращении одной ситуации в прямо ей противоположную, распространен во многих фольклорных жанрах (сказка, басня, средневековый анекдот, фаблио, шванк).

«Литературная новелла возникает в эпоху Возрождения в Италии (ярчайший образец -- «Декамерон» Дж. Боккаччо), затем в Англии, Франции, Испании (Дж. Чосер, Маргарита Наваррская, М. Сервантес). В форме комического и назидательного новелла происходит становление ренессансного реализма, раскрывшего стихийно-свободное самоопределение лич-ности в чреватом превратностями мире. Впоследствии новелла в своей эволюции отталкивается от смежных жанров (рассказа, повести и др.), изображая экстраординарные, порой парадоксальные и сверхъестественные происшествия, разрывы в цепи социально-исторического и психологического детерминизма».

Чосер как поэт еще до создания «Кентерберийских рассказов» испытал влияние французской и итальянской литературы. В творчестве Чосе-ра, как известно, появляются уже некоторые предвозрожденческие черты, и его принято относить к Проторенессансу. Вопрос о влиянии создателя классической новеллы Возрождения Джованни Боккаччо на Чосера является спорным. Достоверны только его знакомство с ранними произведениями Боккаччо и исполь-зование в качестве источников Боккаччиевых «Филоколо» (в рассказе Франклина), «Истории знаменитых мужей и женщин» (в рассказе монаха), «Тесеиды» (в рассказе рыцаря) и только одной из новелл «Декамерона», а именно истории верной жены Гризельды, по латинскому переводу Петрарки (в рассказе студен-та). Правда, некоторую перекличку с мотивами и сюжетами, разрабатываемыми Боккаччо в «Декамероне», можно найти так-же в рассказах шкипера, купца и Франклина. Разумеется, эта перекличка может объясняться обращением к общей новеллистической традиции. В числе иных источников «Кентерберийских рассказов» -- «Золотая легенда» Якова Ворагинского, басни (в частности, Марии Французской) и «Роман о Лисе», «Роман о Розе», ры-царские романы Артурова цикла, французские фаблио, другие произведения средневековой, отчасти античной литературы (на-пример, Овидий). Мелетинский также говорит, что: «Легендарные источники и мотивы находим в рассказах второй монахини (взятое из «Золотой легенды» жи-тие Св. Цецилии), юриста (восходящая к англо-нормандской хронике Никола Триве история превратностей и страданий доб-родетельной христианки Констанцы -- дочери римского импера-тора) и врача (восходящая к Титу Ливию и «Роману о Розе» история целомудренной Виргинии -- жертвы похоти и злодейства судьи Клавдия). Во втором из этих рассказов легендарные моти-вы переплетаются со сказочными, отчасти в духе греческого ро-мана, а в третьем -- с преданием о римской «доблести». Прив-кус легенды и сказочная основа чувствуются в рассказе студен-та о Гризельде, хотя сюжет и взят у Боккаччо».

В паломничество отправились представители различных слоев общества. По социальному положению пилигримов можно распределить на определенные группы:

Высший свет (Рыцарь, Сквайр, церковные служители);

Ученые люди (Врач, Юрист);

Землевладельцы (Франклин);

Собственники (Мельник, Мажордом);

Купеческий класс (Шкипер, Купец);

Ремесленники (Красильщик, Плотник, Ткач, и так далее);

Низший класс (Пахарь).

В "Общем Прологе" Джеффри Чосер представляет читателю практически каждого пилигрима (просто упоминая его присутствие, или представляя в деталях его характер). "Общий Пролог" некоторым образом формирует ожидания читателя -- ожидание основного настроения и тематики рассказа, последующего поведения пилигрима. Именно из "Общего Пролога" читатель получает представление о том, какие истории будут рассказаны, а также суть, внутренний мир каждого пилигрима. Поведение представленных Чосером персонажей раскрывает суть их личностей, их привычки, личную жизнь, настроения, хорошие и дурные стороны. Характер того или иного персонажа представлен в прологе к "Кентерберийским Рассказам" и раскрывается далее в самом рассказе, предисловиях и послесловиях к рассказам. «Исходя из отношения Чосера к каждому персонажу, пилигримов, участвующих в путешествии, можно организовать в определенные группы:

Идеальные образы (Рыцарь, Сквайр, Студент, Пахарь, Священник);

"Нейтральные" образы, описания которых не представлены в "Прологе" -- Чосер лишь упоминает их присутствие (священнослужители из окружения Аббатисы);

Образы с некоторыми отрицательными чертами характера (Шкипер, Эконом);

Закоренелые грешники (Кармелит, Продавец индульгенций, Пристав церковного суда -- все они церковные служащие)» .

К каждому персонажу Чосер находит индивидуальный подход, представляя его в "Общем Прологе".

«В поэтических "Кентерберийских рассказах" национальным было композиционное обрамление - обстановка места действия: таверна у дороги, ведущей в Кентербери, толпа паломников, в которой представлено, по существу, все английское общество - от феодалов до веселой толпы ремесленников и крестьян. Всего в компанию паломников набирается 29 человек. Почти каждый из них - живой и достаточно сложный образ человека своего времени; Чосер мастерски описывает отличным стихом привычки и одежды, манеру держать себя, речевые особенности персонажей» .

Как различны герои, так различны и художественные средства Чосера. О набожном и храбром рыцаре он говорит с дружеской иронией, ведь слишком уж анахроничным смотрится рыцарь со своей куртуазностью в грубоватой, крикливой толпе простонародья. О сыне рыцаря, мальчике, полном задора, автор говорит с нежностью; о вороватом мажордоме, скряге и обманщике - с брезгливостью; с насмешкой - о бравых купцах и ремесленниках; с уважением - о крестьянине и праведном священнике, об оксфордском студенте, влюбленном в книги. О крестьянском же восстании Чосер отзывается с осуждением, едва ли даже не с ужасом.

Блестящий жанр литературного портрета - вот что, может быть, является главным созданием Чосера. Вот, в качестве примера, портрет ткачихи из Бата.

А с ним болтала батская ткачиха,Гурьбы дружков девичьих не считая.

Что, изменилось за шесть с половиной столетий? Разве что конь уступил место лимузину.

Но вот мягкий юмор уступает жесткой сатире, когда автор описывает ненавистного ему продавца индульгенций.

Глаза его, как заячьи, блестели. Об этом сам он блеял по-овечьи...

По ходу произведения паломники рассказывают различные истории. Рыцарь - старинный куртуазный сюжет в духе рыцарского романа; плотник - смешную и непристойную историю в духе скоромного городского фольклора и т.д. В каждом рассказе раскрываются интересы и симпатии того или иного паломника, чем достигается индивидуализация персонажа, решается задача его изображения изнутри.

Чосера называют "отцом реализма". Причиной тому его искусство литературного портрета, который, выходит, появился в Европе раньше, чем портрет живописный. И действительно, читая "Кентерберийские рассказы", можно смело говорить о реализме как творческом методе, подразумевающем не только правдивое обобщенное изображение человека, типизирующее определенное общественное явление, но и отражение изменений, происходящих в обществе и человеке.

Итак, английский социум в портретной галерее Чосера - это социум в движении, в развитии, общество переходного периода, где феодальные порядки сильны, но устарели, где явлен новый человек развивающегося города. Из "Кентерберийских рассказов" ясно: не проповедникам христианского идеала принадлежит будущее, но деловым, полным сил и страстей людям, хотя они и менее почтенны и добродетельны, чем те же крестьянин и сельский священник.

В "Кентерберийских рассказах" заложена основа новой английской поэзии, опирающаяся на весь опыт передовой европейской поэзии и национальные песенные традиции.

На основе анализа этого произведения, мы пришли к выводу, что на жанровую природу «Кентерберийских рассказов» сильное влияние оказал жанр новеллы. Это проявляется в особенностях сюжета, построении образов, речевой характеристике персонажей, юморе и назидании.

«Кентерберийские рассказы» - самое известное произведение Джеффри Чосера, которое, к сожалению, осталось не завершено. Оно было написано в конце 14 века. Книга является сборником, объединяющим ряд новелл. Все истории рассказываются паломниками, которые направляются в Кентербери на поклон святым мощам Томаса Беккета.

Произведение имело успех уже при жизни Чосера, однако все его достоинства были оценены лишь в эпоху романтизма.

Джеффри Чосер, «Кентерберийские рассказы»: краткое содержание

Весной со всех областей Англии стекаются паломники в аббатство Кентербери, чтобы поклониться святым мощам. Как-то в Соуерке в небольшой харчевне «Табард» собралась компания из 20 человек. Все они принадлежали к разным сословиям, но смогли найти общий язык. Среди них были: Рыцарь, прославившийся своими подвигами и доблестью; Сквайр, его сын, успевший добиться благосклонность свое возлюбленной, получив славу верного оруженосца, несмотря на юные годы; спутником Рыцаря был Йомен, в прошлом отличный лучник; их сопровождала аббатиса Эглантина, присматривающая за послушницами. Аббатиса о чем-то постоянно разговаривала с Монахом, который был весельчаком и заядлым охотником.

Краткое содержание («Кентерберийские рассказы») повествует и о других героях. Монаха сопровождал сборщик податей Кармелит. Здесь же был богатый Купец в бобровой шапке. На старой кляче в Кентербери направлялся и Студент, тратящий последние сбережения на книги. Поклониться мощам ехали и Юрист, шериф Франклин, Шапочник, Красильщик, Обойщик, Плотник, Ткач, Шкипер, Батская ткачиха, Доктор и Повар.

Другие герои

Большое внимание описанию своих героев уделяет Чосер. «Кентерберийские рассказы» (краткое содержание которых мы сейчас рассматриваем) считались новаторскими именно из-за того, что автор удел так много внимания проработки их образов. Такое отношение к персонажам было несвойственно для литературы 14 века.

В харчевне расположился и другие персонажи: Священник, Пахарь, Мельник, Кулачный боец, Эконом, Мажордом, Пристав церковного суда, Продавец папских индульгенций.

Все перечисленные выше весело проводили время, а когда собрались уходить, то Хозяин трактира предложил им рассказывать друг другу истории по дороге к Кентербери. Паломники согласились. Первым рассказывать истории по жребию выпало Рыцарю.

Рассказ Рыцаря

Начинается с истории Рыцаря основная часть произведения «Кентерберийские рассказы». Краткое содержание повествует о том, что не так давно Афинами правил Тесей. Он захватил Скифию, земли амазонок, и женился на их предводительнице Ипполите. Когда Тесей возвращался домой ему стало известно о нападении Креона на Фивы. Решив отомстить, он немедленно отправился на поле боя, оставив Ипполиту и ее сестру Эмилию в Афинах. Тесей победил Креона и захватил в плен знатных рыцарей Паламона и Арсита.

Прошли годы. Как-то Эмилия гуляла неподалеку от башни, где были заточены узники. Ее увидели Паламон и Арсит и оба влюбились. Тут между ними началась драка, но поняв, что они все равно взаперти, воины успокоились.

В это же время погостить в Афины прибыл знаменитый военачальник Перитой, давний приятель Тесея. Перитий связан узами дружбы с пленником Арситой. Узнав о том, что его друг томится в заключении, военачальник начал просить Тесея освободить Арсита. Тесей согласился, но велел Арситу никогда больше не появляться на земле Афин. Освобожденный Арсит вынужден был, проклиная судьбу за разлуку с Эмилией, бежать в Фивы. В тоже время Паламон завидовал Аристу, который оказался на свободе и теперь сможет обрести счастье.

Возвращение в Афины

Рассказывает о том, что после освобождения Арсита прошли годы, краткое содержание. «Кентерберийские рассказы» включают в себя и истории о языческих богах. Так, Рыцарь рассказывает о том, как к Арситу во сне явился Меркурий, советуя вернуться в Афины. Рыцарь решил послушаться бога. Он проник во дворец под именем Филостратом в качестве слуги. Арсит был учтив и стал приближенным Тесея. В это же время Паламону удается сбежать. Он собирается отправиться в Фивы, чтобы собрать войско и пойти войной на Афины. Паламон спрятался в роще, где встретил Арсита. Друзья решили, что лишь один достойнейший должен остаться в живых, и начали схватку.

Шум сражения привлек Тесея, который проезжал мимо рощи. Увидев сражающихся, он узнал слугу-обманщика и бежавшего пленника. Тесей, выслушав объяснения, решил убить братьев. Но слезы Эмилии и Ипполиты смягчили его сердце. Тогда он приказал рыцарям сражаться за право быть мужем Эмилии, для чего братья должны будут встретиться на этом же месте через год. Услышав приговор, рыцари возликовали.

Окончание истории Рыцаря

Переносит читателя в события, произошедшие через год после встречи у рощи, краткое содержание («Кентерберийские рассказы»). На месте битвы раскинулся большой амфитеатр, подготовленный для проведения поединка. Его окружали храмы Венеры, Марса и Дианы. Когда воины появились, амфитеатр был уже заполнен зрителями.

Паламон привел с собой сотню витязей, а рядом с ним шел фракийский военачальник Ликург. Против него выступил Арсит, также возглавивший сто бойцов, и сопровождал его Эметрий, индийский властитель. Воины возносили молитвы, покровительствующим им богам - Арсит Марсу, а Паламон Венере. А красавица Эмилия взывала к Диане, чтобы та дала ей в мужья того, кто любит ее сильнее. Началось состязание. В битве проиграет тот военачальник, который покинет ристалище. В сражении победу одержал Арсит.

Но на пути к возлюбленной на Арсита напала фурия, и конь рыцаря придавил своего хозяина. Окровавленного воина отнесли в палатку Тесея.

Прошли недели, а Арсит не выздоравливал, его раны воспалились. Чувствуя, что умирает, рыцарь позвал к себе невесту и просил ее стать женой для своего брата. После этих слов он умер. Рыцаря похоронили в той самой роще, где он получил смертельную рану.

После окончания траура Эмилия вышла замуж за Паламона. И жили они долго и счастливо. На этом окончился рассказ Рыцаря.

Рассказ Мельника

Теперь обратимся к рассказу Мельника и приведем его краткое содержание. «Кентерберийские рассказы» - произведение, включающие совершенно разные по содержанию и тематике новеллы. Так, история Мельника совершенно не похожа на рассказ Рыцаря.

Когда-то в Оксфорде жил плотник, прослывший мастером на все руки. Он был богат и пускал к себе нахлебников. Среди них был бедный студент по прозвищу Душка Николас. Жена плотника скончалась, и он женился на молодой девушке по имени Алисон. Она был столь красива, что влюбляла в себя всех, исключением не стал и студент.

Как-то, когда старого плотника не было дома, Душка Николас выпросил у Алисон поцелуй, который девушка обещалась ему подарить при первом же удобном случае. Питал страсть к Алисон и развратник Авессалом, церковный причетник. Однако самой девушке больше нравился студент.

Проделка студента

«Кентерберийские рассказы» повествуют о том, как Николас решил обхитрить плотника. Сговорившись предварительно с Алисон, он, запасшись провизией, никуда не выходил из своей комнаты несколько дней. Добрый плотник забеспокоился о здоровье юноши и когда тот не открыл на стук дверь, велел ее выбить. В комнате плотник обнаружил Николаса, который неподвижно сидел на кровати. Старик в испуге потряс юношу за плечи, после чего студент замогильным голосом просил оставить их с плотником наедине.

Когда это было исполнено, Николас открыл плотнику страшную тайну - в понедельник, то есть на следующий день, мир ожидает потоп, который сравнится с тем, что был при Ное. Студенту было же Божественное откровение, согласно которому он должен спасти себя, плотника Джона и его жену. Николас велел плотнику втайне от всех купить три бочки, в которые и влезут избранные, когда начнется ливень. Старик в ужасе кинулся исполнять приказания студента, ничего никому не сказав.

Развязка

Наступила ночь. Все трое забрались в бочки. Когда плотник заснул, влюбленные вылезли из укрытия и направились в спальню, где решили провести остаток ночи. Авессалом, заметив, что плотник отсутствует, решил наведаться под окна Алисон. Услышав его просьбы о поцелуи, девушка решила подшутить. Алисон высовывает в окно свой голый зад, который и целует Авессалом. Поняв, что его обманули, церковник решает отомстить. Он идет к кузнецу и берет у того раскаленный сошник.

Вернувшись, Авессалом вновь просит поцелуя. На этот раз подшутить решает Николас и высовывает свой зад в окно. Тогда-то Авессалом ударяет его сошником так сильно, что лопается кожа.

От крика, поднятого студентом, просыпается плотник и решает, что начался потом. Но в итоге он падает вместе с бочкой. На его крики сбегается весь дом. Все смеются над стариком, ждавшим Так хитрый студент смог обмануть плотника и заполучить его жену.

Рассказ Врача

Переходит к рассказу Врача Джеффри Чосер («Кентерберийские рассказы»). Когда-то в Риме жил Виргиний, знатный рыцарь, который прославился своей щедростью. У него была единственная дочь, которая красотой могла сравниться с богинями. История, которая будет здесь рассказана, случилась, когда девушке исполнилось 15 лет. Она была чиста помыслами, разумна и прекрасна. Не было тех, кто не восхитился бы ею при встрече, однако девушка избегала веселых пирушек и наглых кавалеров.

Трагический исход

Теперь переносит читателя в Рим Дж. Чосер. «Кентерберийские рассказы» (краткое содержание представлено здесь) - произведение, которое очень часто обращается к теме любви, исключением не стала и эта новелла. Как-то жена Виргиния вместе с дочерью отправились в храм. Здесь девушку увидел Аппий, судья округа, и возжелал ее. Понимая, что к девушке не подступиться, он решает действовать хитростью. Он призвал к себе отъявленного негодяя Клавдия, с которым заключил сделку.

Через несколько дней в суд, где заседал Аппий, вошел Клавдий и заявил, что рыцарь Виргиний украл его рабыню, которую теперь называет своей дочерью. Выслушав обвинение, Аппий призвал в суд Виргиния, а затем обязал того вернуть Клавдию его собственность, то есть «рабыню». Вернувшись домой, Виргиний рассказал все дочери и решил умертвить ту, чтобы избавить от позора. После этого Виргиний достал меч и отрубил девушке голову, которую и принес в судейскую палату, где ждал Клавдий.

Увидев подношение, Аппий разгневался и велел казнить Виргиния, но народ вознегодовал, с криками ворвался в суд и освободил рыцаря. Аппия заточили в тюрьму, где он покончил жизнь самоубийством. Клавдия же пожизненно изгнали из Рима.

Рассказ Эконома о вороне

Подходят к концу «Кентерберийские рассказы». Краткое содержание по главам излагает историю, рассказанную Экономом.

В давние времена Аполлон, он же Феб, жил среди людей. Он был весел, смел, красив, силен, умел играть на различных инструментах и петь. Жил Феб в красивом доме, где в одной из комнат стояла золотая клетка, в которой жила ворона белого цвета с чудесным голосом. В этом же доме жила жена Аполлона, которую бог любил и ревновал, поэтому не выпускал из дома. Однако все думы девушки были заняты другим мужчиной. И когда Феб надолго отлучился, в его дом проник любовник жены. Когда Аполлон вернулся, ворона, которая видела любовников, рассказала все своему хозяину. Тогда Феб взял свой лук и убил жену.

Проклятие

Увлекательные истории представляет в своей книги Дж. Чосер («Кентерберийские рассказы»). После убийства жены Феб начал сожалеть об этом. В приступе гнева он сломал лук и кинулся на ворону, обвинив ее во лжи. Тогда он проклял птицу, обрекая ее вечно быть черной, и заменил прекрасный голос на уродливое карканье. С тех пор все вороны черные и громко каркают. Как и вороне, человеку следует взвешивать свои слова, чтобы не оказаться на месте белой вороны.

«Кентерберийские рассказы»: отзывы

Произведение остается популярным и по сей день. Читатели отмечают, что несмотря на то, что написаны рассказы были еще в 14 веке, читать их интересно и сегодня. Особенно радует то, что каждая новелла написана в другом стиле. Кроме того, отмечается то, насколько выразительными и запоминающимися у Чосера получились персонажи.

35: Но все же, пока и место есть, и время,

37: Мне кажктся, что было бы уместно

38: Рассказать вам о положении

39: Каждого из них, как мне они казались,

40: И какие они были, и какой степени,

41: И еще об их нарядах…

Рассказ повествует о любви двух кузенов - Паламона и Арситы - к невестке герцога Афин, Эмилии. Кузены, будучи царевичами враждебного государства, заточены в темнице по приказанию Тезея, с высокой башни которой по случайности видят Эмилию и оба влюбляются в нее. Между кузенами вспыхивает вражда, и когда Тезей узнает о соперничестве между двумя братьями, он устраивает рыцарский турнир, обещая отдать победителю Эмилию в жены. По вмешательству богов, побеждает Паламон; Арсита гибнет по случайности; рассказ заканчивается свадьбой Паламона и Эмилии.

Следует отметить, что рассказ Рыцаря - один из самых длинных рассказов, представленных пилигримами. Создается впечатление о торжественности, величественности повествования, так как рассказчик часто отступает от основного действия, представляя слушателям большие отрывки детализированных описаний, зачастую не относящихся к самому развитию сюжета (описание женщин Фив, оплакивающих гибель мужей, описание храмов, празднеств, сражений). Причем, Рыцарь, по мере повествования, несколько раз прерывает сам себя, возвращаясь к главным героям и к основному развитию сюжета:

«Длинные отрывки, представляющие описания храмов, обрядов, доспехов воинов, подчеркивают вычурную роскошь рыцарской жизни. Описания богаты образностью и метафоричны, хотя, как отмечают некоторые исследователи, стандартны: "…Palamon in this fightyng were a wood leon, and as a crueel tigre was Arcite…" ("…Паламон в сраженьи этом как безумный лев, и как свирепый тигр -- Арсита…"); при описании пленников, Паламона и Арситы; автор не выходит за пределы стандартных эпитетов: "woful" ("бедный"), "sorweful" ("грустный"), "wrecched" ("несчастный"), "pitous" ("жалкий") - эпитеты, повторяющиеся на протяжении всего повествования» .

Центральными фигурами повествования (разворачивание действия) являются Паламон и Арсита, но большинство исследователей отмечают, что центральным образом является герцог Тезей. Он представлен в самом начале рассказа как идеальный образ, воплощение благородства, мудрости, справедливости и воинских достоинств. Повествование открывается представлением герцога, описанием его достоинств, хотя было бы логичным ожидать в самом начале рассказа представление центральных фигур повествования, Паламона и Арситы. Тезей предстает как образец рыцарства, идеальная фигура, а далее - судья в споре между Арситой и Паламоном. Величие герцога подтверждается военными победами и богатством:

«859: Whilom, as olde stories tellen us, 860: Ther was a duc that highte Theseus; 861: Of Athenes he was lord and governour, 862: And in his tyme swich a conquerour, 863: That gretter was ther noon under the sonne. 864: Ful many a riche contree hadde he wonne; 865: What with his wysdom and chivalrie, 866: He conquered al regne of femenye… 952: This gentil duc doun from his courser sterte 953: With herte pitous, whan he herde hem speke. 954: Hym thoughte that his herte wold breke, 955: Whan he saugh hem so pitous and so maat, 956: That whilom were of so greet estaat; 957: And in his armes he hem alle up hente, 958: And hem conforteth in ful good entente, 959: And swoor his ooth, as he was trewe knyght… 987: He faught, and slough hym manly as a knyght 988: In pleyn bataille…

859: Однажды, как старые сказы гласят, 860: Жил как-то герцог по имени Тезей; 861: Был он Афин правителем и лордом, 862: И был он воином в то время таким, 863: Что не было могущественней его под солнцем. 864: Богатых стран он много захватил; 865: Доблестью и мудростью своей 866: Завоевал он царство амазонок… 952: Добросердечный герцог с коня сошел 953: С сострадающим сердцем, как речь их услышал. 954: Он думал, что сердце сердце его разобьется, 955: Когда увидел их несчастными такими и слабыми 956: Что не было несчастней них; 957: И всю армию свою он поднял, 958: И ласково их успокоил, 959: И поклялся, как истый рыцарь… 987: Сражался он и многих он сразил, как рыцарь 988: В бою»

Тезей является образом идеальным в плане рыцарских достоинств: он защищает тех, кто в этом нуждается, обладает рыцарской доблестью в сражениях, рассудителен в спорных делах, чуток к страданиям других. Итак, как мы убедились, герцог Афин, Тезей, представлен читателю как образец рыцарского поведения, идеальный образ, который затем выступит как судья в споре между двумя братьями.

«Структура рассказа необычна для простого повествования как развития какого-либо сюжета. Симметрия структуры рассказа, симметрия образов, вычурные статичные описания, богатый символизм предполагают не фокусирование внимания на поисках искусно вырисованных образов, не на моральных выводах - все внимание читателя сосредотачивается на эстетическом впечатлении от рассказа» .

На лексическом уровне было отмечено большое количество эпитетов (при описании персонажей, храмов, обрядов), но стандартность, повторяемость эпитетов не позволяет определить стилистическую окрашенность текста. В большей мере стилистическая окраска текста, лиризм рассказа представлен при помощи параллельных конструкций, перечислением (то есть, на синтаксическом уровне).

«Представленные образы в большей степени символичны, чем реальны. Образы раскрываются структурой рассказа - структура предполагает роль и положение каждого героя в рассказе, его характеристики (если есть таковые), символизм» .

Рассказ представляет читателю дополненный образ Рыцаря как образ романтического героя.

Это доказывает присутствие в данном произведении элементов рыцарского романа.

Вместе с тем, Чосер переосмысливает жанровую традицию рыцарского романа. Писатель представляет все персонажи, как неповторимые индивидуальности, обстоятельно подходит к их описанию; создает идеальный образ Рыцаря, как воплощение достоинства благородства и чести; употребляет большое количество эпитетов и метафор; особенно богаты образностью его описания природы и местности.

1.3. ВЛИЯНИЕ ДРУГИХ ЖАНРОВ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НА «КЕНТЕРБЕРИЙСКИЕ РАССКАЗЫ»

Как было сказано ранее, «Кентерберийские рассказы» представляют собой энциклопедию поэтических жанров: здесь и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и басня, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и дидактическое повествование в стихах.

Басенный характер имеют рассказы монастырского капеллана и эконома. Рассказ продавца индульгенций перекликается с од­ним из сюжетов, использованных в итальянском сборнике «Новеллино», и содержит элементы фольклорной сказки и притчи (поиски смерти и роковая роль найденного золота приводят к взаимному истреблению друзей).

Наиболее ярки и оригинальны рассказы мельника, мажордо­ма, шкипера, кармелита, пристава церковного суда, слуги каноника, обнаруживающие близость к фаблио и вообще к средневеко­вой традиции новеллистического типа.

Духом фаблио веет и от рассказа батской ткачихи о самой себе. В этой повествовательной группе - привычные как для фаблио, так и для классической новеллы темы адюльтера и свя­занные с ним приемы плутовства и контрплутовства (в расска­зах мельника, мажордома и шкипера). В рассказе пристава цер­ковного суда дана ярчайшая характеристика монаха, вымогаю­щего дар церкви у умирающего, и саркастически описывается грубая ответная шутка больного, вознаграждающего вымогате­ля вонючим «воздухом», который еще нужно разделить между монахами. В рассказе кармелита фигурирует в таком же сати­рическом ключе другой вымогатель, «хитрец» и «лихой ма­лый», «презренный пристав, сводник, вор» . В момент, когда церковный пристав пытается обо­брать бедную старушку, а та в отчаянии посылает его к черту, присутствующий при этом дьявол уносит душу пристава в ад. Рассказ слуги каноника посвящен популярной теме разоблачения плутовства алхимиков.

Таким образом, мы пришли к выводу, что «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера являются уникальной энциклопедией средневековых литературных жанров. Среди них и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и народная баллада, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и басня, и дидактическое повествование в стихах.

2. РЕАЛИЗМ ДЖ. ЧОСЕРА И ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА ЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ

«Суть и основа книги - это ее реализм. Она включает портреты людей, их оценку, их взгляды на искусство, их поведе­ние- словом, живую картину жизни» .

Недаром Горький назвал Чосера “отцом реализма”: сочная живопись портретов современников в его стихотворных “Кентерберийских рассказах” и еще больше их общая концепция, столь явное столкновение старой феодальной Англии и новой Англии купцов и авантюристов,- свидетельствуют о принадлежности Чосера к литературе Возрождения.

«Но категория реализма представляет собой явление сложное, не по­лучившее пока однозначного определения в научной литературе. В ходе дискуссии 1957 г. выявилось несколько точек зрения на реализм. Сог­ласно одной из них реализм, понимаемый как правдоподобие, верность действительности, может быть обнаружен уже в самых ранних памят­никах искусства. С другой точки зрения, реализм как художественный метод познания действительности возникает лишь на определенном этапе истории человечества. Относительно времени его зарождения среди сторонников этой концепции нет полного единства. Одни считают, что условия для возникновения реализма складываются только в XIX в., когда литература обращается к изучению социальной действительно­сти» . Другие связывают генезис реалистического искусства с эпохой Возрождения, полагая, что в это время писатели начинают анализиро­вать влияние общества и истории на человека.

Оба эти суждения в определенной мере справедливы. Действитель­но, реализм как художественный метод получил полное развитие толь­ко в XIX в., когда в европейских литературах сложилось направление, известное под названием критического реализма. Однако, как и всякое явление в природе и обществе, реализм возник «не сразу, не в готовом виде, но с известной постепенностью, переживая более или менее дли­тельный процесс становления, формирования, созревания» [цит. по 8, 50]. Закономер­но поэтому, что некоторые элементы, отдельные стороны реалистическо­го метода встречаются и в литературах более ранних эпох. Исходя из этой точки зрения, мы постараемся выяснить, какие элементы реалисти­ческого метода проявляются в «Кентерберийских рассказах» Чосера. Как известно, один из важнейших принципов реализма заключа­ется в воспроизведении жизни в формах самой жизни. Эта формула, однако, не предполагает обязательной для произведений всех истори­ческих периодов реалистичности или правдоподобия в современном смысле этого слова. Как справедливо отмечает акад. Н. И. Кондрад: «Понятие «действительность» несло в себе разное содержание для писа­телей разных веков. «Любовный напиток в романе „Тристан и Изоль­да" совсем не „мистика", а просто продукт фармакологии того вре­мени. . .»» .

Представление о действительности, нашедшее свое выражение в « Кентерберийских рассказах», в значительной мере основывалось на средневековых идеях. Так, «действительность» в позднем средневековье включала астрологические представления. Чосер относился к ним впол­не серьезно. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что в «Кентер­берийских рассказах» характеры и ситуации часто определяются поло­жением звезд и небесных светил. В качестве примера можно привести «Рассказ рыцаря». Астрология во времена Чосера объединяла средне­вековые предрассудки и научные астрономические знания. Интерес к ним писателя проявляется в прозаическом трактате «Об астроля­бии», в котором он объясняет некоему «маленькому Льюису», как пользоваться этим древним астрономическим прибором.

Средневековая философия часто объявляла реальными не только окружавшие человека предметы, но и ангелов, и даже человеческие души. Влияние этих идей можно проследить и в «Кентерберийских рас­сказах» Чосера. Его представление о мире включает и христианские чудеса, о которых повествуется в «Рассказе аббатисы» и в «Рассказе юриста», и фантастику бретонских лэ, которая проявляется в «Расска­зе ткачихи из Бата», и идею христианского долготерпения - в «Рас­сказе оксфордского студента». Все эти представления были органичны для средневекового сознания. Чосер не подвергает сомнению их цен­ность, о чем свидетельствует включение подобных мотивов в «Кентерберийские рассказы». Для Чосера как писателя самого раннего этапа английского Возрождения характерно не отрицание средневековых идеалов, а несколько ироническое к ним отношение. Проявляется это, например, в «Рассказе оксфордского студента», который подробно излагает популярную в те времена историю терпеливой Гризельды. Дочь бедного крестьянина, она становится женой крупного феодала, требую­щего от нее безоговорочного послушания. Желая испытать Гризельду, ее муж и повелитель приказывает отобрать у нее детей и инсценирует их убийство. Затем он лишает Гризельду всего имущества и даже одежды, изгоняет ее из дворца и объявляет о своем решении жениться вновь на молодой и знатной девушке. Гризельда безропотно выполняет все приказания супруга. Поскольку послушание - одна из основных христианских добродетелей, в конце истории Гризельда вполне за нее вознаграждена. Муж возвращает ей свое благоволение, она снова ста­новится повелительницей всей окрути и встречается с детьми, которых считала убитыми.

«Герой Чосера добросовестно пересказывает известную притчу. Но его заключительные слова ироничны:

It were ful hard to fynde now-a-dayes

In al a toun Grisildis thre or two.

В наши дни было бы очень трудно

Найти во всем городе две-три Гризельды.

Заключение повествователя-студента очень показательно. В нем от­разилось понимание нереалистичности, неправдоподобия представле­ний, являвшихся частью средневековой действительности» .

Реалистические тенденции в искусстве Чосера не сложились полно­стью, они находятся в становлении. Применительно к литературе XIV в. вряд ли можно говорить о воспроизведении действительности в формах самом действительности. Однако автора «Кентерберийских рассказов» отличает вполне осознанное стремление к правдивому изображению жизни. Подтверждением могут служить слова, которые писатель вкла­дывает в уста паломника по имени Чосер. В "прологе к «Рассказу мель­ника» он высказывает опасение, что не все рассказчики будут соблю­дать в своих историях правила хорошего тана. «Извиняясь за встречаю­щиеся в некоторых рассказах непристойности, Чосер-паломник говорит:

I moot reherce

Ніг tales alle, be they bettre or

Or elles falsen son of my mateere.

Я должен передать

Все их рассказы, будь они хороши или

Или фальсифицировать часть моего

произведения» .

Поэт стремится воспроизвести эти истории в виде, максимально близком к тому, в каком они якобы были рассказаны во время палом­ничества. В «Кентерберийских рассказах» проявляется, хотя и в зача­точной форме, творческая установка на реалистическое воспроизведе­ние жизни.

Отечественные литературоведы независимо от того, признают ли они реализм в литературе, предшествовавшей XIX веку, считают, что выяв­ление черт реалистичности в произведениях разных эпох способствует правильному пониманию преемственности в развитии художественного творчества. Так, Р. М. Самарин, рассуждая о реализме эпохи Возрож­дения, отмечает его тесную связь с плодотворными традициями средне­векового искусства.

Творчество Чосера принадлежит к сложному и переходному исто­рическому периоду, объединяющему разноречивые тенденции: своеобра­зие «Кентерберийских рассказов» во многом проистекает от того, что писатель продолжает средневековые традиции, по-новому интерпрети­руя их. Это проявляется, например, в способах характеристики героев. Художественный метод реализма предполагает изображение типиче­ских героев в типических обстоятельствах. Французский исследователь Ж. Бедье, анализируя фаблио, один из основных жанров средневековой литературы, отмечал, что в нем была еще слаба типизация. Вероятно, он имел в виду типизацию, как ее понимали в XIX в.

Характер героя того времени определялся его положением на иерархической лестнице, одна­ко еще со времен античности в научных трактатах и их популярных переложениях бытовали идеи о влиянии внешних обстоятельств на характер человека. Разумеется, обстоятельства часто понимались в метафизическом, а то и в астрологическом духе. В эпоху Чосера и художественная литература начинает искать причины тех или иных осо­бенностей человеческой личности не просто в положении человека вну­три феодальной иерархии, а в нем самом и во внешних обстоятельст­вах. Попытки писателей позднего средневековья проникнуть в тайны человеческой психологии опирались на восходящее к Гиппократу уче­ние о темпераментах, согласно которому все люди подразделялись на холериков, меланхоликов, сангвиников и флегматиков. Каждому типу темперамента соответствовали определенные черты характера. Чосер, вероятно, был знаком с этим учением, поскольку его влияние чувству­ется, например, в портрете мажордома. Слова и поступки героя подтвер­ждают эту характеристику.

Одним из важнейших обстоятельств, формирующих характер челове­ка, во времена Чосера считалась астрология. Согласно астрологическим представлениям звезда, под которой родился человек, влияет на его характер. Так, ткачиха из Бата утверждает, что ее любвеобилие было предопределено Венерой, а воинственный дух - Марсом. Обе эти пла­неты находились в небе в час ее появления на свет.

В отдельных случаях Чосер показывает влияние обстоятельств со­циального плана на характер своего героя. Весьма любопытен в этом отношении образ мельника Симкина из «Рассказа мажордома». Нечест­ность мельников была общепризнанным фактом, поэтому не случайно во времена Чосера существовала загадка: «Кто самый смелый в ми­ре?»- «Рубашка мельника, потому что она каждый день обнимает мошенника». Изображая своего героя вором, писатель следует средне­вековым представлениям о людях его профессии. Однако Чосер не ограничивается только сословно-профессиональной характеристикой. Симкин-представитель зажиточных слоев третьего сословия, поэтому в его образе много черт, обусловленных именно этим обстоятельством. Он человек с ярко выраженным чувством собственного достоинства, комически переходящим в чванливость. Но никаких традиционных при­чин для гордости у него нет: происхождения он не знатного, великих рыцарских подвигов не совершил. Основа независимости мельника - его богатство, созданное им самим путем обмана и воровства. В лице Симкина в «Кентерберийских рассказах» дана попытка показать соци­ально-обусловленный характер.

Одна из основных черт реалистического искусства заключается в умении раскрыть типическое в индивидуальном и через индивидуаль­ное. Поскольку средневековой литературе подобный прием был неиз­вестен, писатели того времени обычно ограничивались краткой типиче­ской характеристикой, например в фаблио. В отличие от них, Чосер придает своим героям индивидуализированные черты. Индивидуализа­ция образов в «Кентерберийских рассказах» обусловлена определен­ными процессами, происходившими в обществе и идеологии XIV в. Раннее средневековье, как считает Д. С. Лихачев, «не знает чужого сознания, чужой психологии, чужих идей как предмета объективного изображения», ибо в это время личность еще не выделилась из кол­лектива (сословия, касты, корпорации, цеха). Однако во времена Чо­сера в связи с ростом предпринимательства и частной инициативы уве­личивается роль отдельного человека в жизни общества, что служит основой для появления в области идеологии индивидуалистических идей и веяний.

«В XIV в. проблема индивидуального звучит в литературе, искусст­ве, философии, религии. П. Мрожковски связывает тенденцию к инди­видуализации с идеями скотизма, который «подчеркивал красоту каждого данного отдельного предмета». Основоположником этого философско-богословского течения был Дуне Скот (1266-1308). В известном споре между средневековыми реалистами и номиналистами он зани­мал позицию умеренного номиналиста. По мнению Дж. Морса, в уче­нии Окота наибольшую ценность представляют два момента: идея при­мата воли над разумом и мысль об уникальности индивида» . Для нас более важно второе положение, которое связано со спором о реально­сти абстрактных понятий. По убеждению Дунса Скота, явления, обоз­начаемые этими понятиями, реально существуют: ведь человечество состоит из индивидов. Возможность объединения их в одно обуслов­лена тем, что разница между индивидами носит не родовой, а формаль­ный характер. Все человеческие души принадлежат к одному роду, у них общая природа, поэтому в совокупности их можно называть чело­вечеством. Но каждая душа обладает индивидуальной формой. «Само существование отдельной души,-пишет, разбирая взгляды Дунса Скота, Дж. Морс, -состоит в ее уникальности. Душа имеет не только quidditas ("whatness", духовность), но и haecceitas ("thisness", ...ин­дивидуальность)... Она не только „душа", но „эта душа"; также и тело имеет не только телесность, но и индивидуальность. Человек - не просто человеческое существо, он это человече­ское существо, и данное -качество обусловливает его принадлежность к человечеству» .

В «Кентерберийских рассказах» Чосер попользует различные спо­собы индивидуализации. Он подчеркивает особенности внешности и поведения участников паломничества: бородавку на носу у мельника, раздвоенную бороду купца, девиз на брошке аббатисы. Часто писатель прибегает к характеристике поступком. В этом отношении показателен образ плотника Джона. В «Рассказе мельника» нет авторского описа­ния этого героя, все черты его характера проявляются по мере разви­тия действия. Доброта плотника раскрывается Чосером в следующем эпизоде: он сам отправляется навестить Николаса, когда тот симулиру­ет отчаяние по поводу якобы ожидаемого потопа. Чосер делает Джона легковерным и не очень умным. Читатель понимает это, когда плотник принимает предсказание Николаса за чистую монету. Герой Чосера не эгоистичен, он способен заботиться о других. Когда он узнает о гро­зящем бедствии, он беспокоится не о себе, а о своей молодой жене:

«Как? ну а жена?

Ужель погибнуть Алисон должна?»

Едва ли не впервые в истории английской литературы Чосер инди­видуализирует речь своих героев. Он использует этот прием при харак­теристике студентов Алана и Джона в «Рассказе мажордома»; В речи этих школяров заметен северный диалект.По мнению некоторых за­падных литературоведов, во времена Чосера северяне считались людьми грубыми и неотесанными. Этот факт усугубляет обиду, кото­рую наносят Алан и Джон своему хозяину. Они соблазняют его жену и дочь, «благородством происхождения» которых мельник весьма гор­дится.

Приведенные выше соображения позволяют, говорить о реализме «Кентерберийских рассказов», хотя «черты его но­сят еще первоначальный, зачаточный характер, отличный от характера реализма более позднего и зрелого. Эти черты обусловлены тесной связью литературы раннего Возрождения со средневековой культурой» .

Реализм Дж. Чосера способствовал переосмыслению и переоценке жанровых канонов. Писатель не оставался в пределах канонов реалистических элементов внутреннего и внешнего мира. Реализм Чосера стал предпосылкой жанрового синтеза, о котором не раз говорили на протяжении работы.

В данной курсовой работе мы рассмотрели художественное произведение Дж. Чосера «Кентерберийские рассказы». В определенной степени изучили явление жанрового своеобразия произведения.

У Чосера различные исходные жанры, которыми он опериру­ет, не только сосуществуют в рамках одного сборника (это име­ло место и в средневековых «примерах»), но взаимодействуют между собой, подвергаются частичному синтезу, в чем Чосер уже отчасти перекликается с Боккаччо. Нет у Чосера, так же как у Боккаччо, и резкого противопоставления «низких» и «вы­соких» сюжетов.

«Кентерберийские рассказы» представляют собой совершенно ренессансную (по типу) энциклопедию английской жизни XIV в., и вместе с тем - энциклопедию поэтических жанров времени: здесь и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и народная баллада, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и дидактическое повествование в стихах.

В отличие от крайне схематических изображений представи­телей различных социальных и профессиональных групп в сред­невековой повествовательной литературе Чосер создает очень яркие, за счет живого описания и метких деталей поведения и разговора, портреты социальных типов английского средневе­кового общества (именно социальных типов, а не «характеров», как иногда литературоведы определяют персонажей Чосера). Эта обрисовка социальных типов дается не только в рамках от­дельных конкретных новелл, но в не меньшей мере в изображе­нии рассказчиков. Социаль­ная типология паломников-рассказчиков отчетливо и забавно проявляется в их речах и спорах, в автохарактеристиках, в вы­боре сюжетов для рассказа. И эта сословно-профессиональная типология составляет важнейшую специфику и своеобразную прелесть в «Кентерберийских рассказах». Она отличает Чосера не только от средневековых предшественников, но также от большинства новеллистов Возрождения, у которых общечелове­ческое родовое начало, с одной стороны, и сугубо индивидуаль­ное поведение - с другой, в принципе доминируют над сослов­ными чертами.

«Кентерберийские рассказы» представляют собой один из за­мечательных синтезов средневековой культуры, отдаленно срав­нимый в этом качестве даже с «Божественной комедией» Дан­те. У Чосера также имеются, хотя и в меньшей мере, эле­менты средневекового аллегоризма, чуждого новелле как жан­ру. В синтезе «Кентерберийских рассказов» новеллы занимают ведущее место, но сам синтез гораздо шире и гораздо важнее для Чосера. Кроме того, синтез жанров у Чосера не завершен, не происходит полной «новеллизации» легенды, басни, сказки, элементов рыцарского повествования, проповеди и т. д. Даже новеллистические «рассказы», особенно во вступительных частях, содержат многословные риторические рассуждения о различных предметах с приведением примеров из Священного Писания и античной истории и литературы, причем эти примеры повествовательно не развернуты. Автохарактеристики рассказчиков и их споры далеко выходят за рамки новеллы как жанра или даже сборника новелл, как особой жанровой формации.

ВВЕДЕНИЕ

Предметом тщательного внимания исследователей уже более двух веков является проблема литературных родов и жанров. Если с первой ее частью все более или менее понятно: основная часть ученых соглашается с тем, что существует три литературных рода - эпос, лирика и драма, то что касается второй - имеются разные достаточно спорные точки зрения. Проблема жанра может быть сформулирована как проблема классификации произведений, выявления в них общих жанровых признаков. Основные трудности классификации связаны с историческим изменением литературы, с эволюцией ее жанров.

В нашей работе мы исследуем проблему жанровой специфики «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера. К этой проблеме в разное время обращались такие ученые-литературоведы, как Кашкин И. , Михальская М. , Мелетинский Е. , Матузова В. , Подкорытова Н. , Белозерова Н. , Попова М. и т.д. Как справедливо заметила М. Попова: «жанровое многообразие английской литературы включало в себя аллегорические дидактические и рыцарские поэмы, баллады и мадригалы, послания и оды, трактаты и проповеди, поэмы-видения и венчающие творчество Чосера «Кентерберийские рассказы», вобравшие в себя все разнообразие жанров того времени» . И. Кашкин, в свою очередь, утверждает: «трудно определить жанр этой книги. Если рассмат¬ривать в отдельности рассказы, из которых она скла¬дывается, то она может показаться энциклопедией ли-тературных жанров средневековья» . Е. Мелетинский, соглашаясь с И. Кашкиным, также доказывает, что сюжеты «Кентерберийских рассказов» «большей частью реалистичны и в целом представляют собой совершенно ренессансную (по типу) энциклопедию английской жизни XIV в., и вместе с тем - энциклопедию поэтических жанров времени: здесь и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и народная баллада, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и дидактическое повествование в стихах. - А, кроме того, подчеркивает исследователь, - «намечаются и новые жанры, скажем, "маленькие трагедии", которые у Чосера излагает монах, поучительные исторические миниатюры, явно связанные с предренессансными мотивами» .

Цель работы - определить жанровое своеобразие «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера. В связи с целью исследования, мы ставили перед собой следующие задачи:

Рассмотреть понятие жанра в теории литературы;

Обобщить современный уровень проблемы жанровой специфики «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера;

Выделить жанровые признаки новеллы и рыцарского романа в «Кентерберийских рассказах»;

Представить собственную версию жанровой специфики «Кентерберийских рассказов».

Актуальность данной работы обусловлена попыткой систематизировать существующие концепции жанрового своеобразия «Кентерберийских рассказов», а также попыткой рассмотреть данную проблему в свете достижений современного литературоведения.

Научная новизна работы обусловлена отсутствием специальных работ посвященных данной проблеме.

1. ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА «КЕНТЕРБЕРИЙСКИХ РАССКАЗОВ»

1.1. ЭЛЕМЕНТЫ НОВЕЛЛИСТИЧЕСКОГО ПОВЕСТВОВАНИЯ В «КЕНТЕРБЕРИЙСКИХ РАССКАЗАХ»

Всемирную известность Дж. Чосеру принесли его “Кентерберийские рассказы”. Идею рассказов дало Чосеру чтение “Декамерона” Боккаччо.

Современная поэзия начинается с Джерри Чосера (1340 - 1400 гг.), дипломата, солдата, учёного. Он был буржуа, знающий двор, обладал пытливым взглядом, много читал и путешествовал по Франции и Италии, чтобы изучать классические произведения на латыни. Он писал потому, что осознавал свои гения, но его читательская аудитория была небольшая: придворные, да часть рабочих и купцов. Он служил в лондонской таможне. Этот пост дал ему возможность разносторонне ознакомиться с деловым бытом столицы, воочию увидеть те социальные типы, что появятся в его главной книге "Кентерберийские рассказы".

«Кентерберийские рассказы» вышли из-под его пера в 1387 году. Они выросли на основе повествовательной традиции, истоки которой теряются в глубокой древности, заявившей о себе в литературе XIII-XIV вв. в итальянских новеллах, циклах сатирических сказок, "Римских деяниях" и других сборниках поучительных рассказов. В XIV в. сюжеты, подобранные у разных авторов и в разных источниках, объединяются уже в глубоко индивидуальном оформлении. Выбранная форма — рассказы путешествующих пилигримов — даёт возможность представить яркую картину средневековья. Представление Чосера о мире включает и христианские чудеса, о которых повествуется в «Рассказе аббатисы» и в «Рассказе юриста», и фантастику бретонских лэ, которая проявляется в «Расска¬зе ткачихи из Бата», и идею христианского долготерпения — в «Рас¬сказе оксфордского студента». Все эти представления были органичны для средневекового сознания. Чосер не подвергает сомнению их цен¬ность, о чем свидетельствует включение подобных мотивов в «Кентерберийские рассказы». Чосер создает образы-амплуа. Они создаются на осно¬ве профессионально-сословной характеристики и несоответствия ей героев. Типизация достигается путем дубликации, умножения похожих образов. Абсолон из «Рассказа мельника», например, выступает в амп¬луа служителя религии — любовника. Он церковный причетник, лицо полудуховное, но мысли его обращены «е ж богу, а к хорошеньким при¬хожанкам. О распространенности такого образа в литературе свиде¬тельствует, кроме многочисленных французских фаблио, одна из народпых баллад, помещенных в сборнике «Secular lyrics of the XlVth and XVth centuries». Поведение героя этого небольшого стихотворения очень похоже на действия Абсолона. Повторяемость образа делает его типическим.

Все ученые-литературоведы, исследовавшие проблему жанров «Кентерберийских рассказов», солидарны в том, что одним из основных литературных жанров данного произведения является - новелла.

«Новелла (итал. novella, букв.— новость), - читаем в литературном энциклопедическом словаре, - малый прозаический жанр, сопоставимый по объему с рассказом, но отличающийся от него острым центростремительным сюже¬том, нередко парадоксальным, отсутствием описательности и композиционной строгостью. Поэтизируя случай, новелла предельно обнажает ядро сюжета — центр, перипетию, сводит жизненный материал в фокус одного события» .

В отличие от рассказа — жанра новой литературы на рубеже 18— 19 вв., выдвигающего на первый план изобразительно-словесную фактуру повествования и тяготеющего к развернутым характеристи¬кам,— новелла есть искусство сюжета в наиболее чистой форме, сложившееся в глубокой древности в теской связи с ритуальной магией и мифами, обращенное прежде всего к деятельной, а не созерцательной стороне человеческого бытия. Новеллистический сюжет, построенный на резких анти¬тезах и метаморфозах, на внезапном превращении одной ситуации в прямо ей противоположную, распространен во многих фольклорных жанрах (сказка, басня, средневековый анекдот, фаблио, шванк).

«Литературная новелла возникает в эпоху Возрождения в Италии (ярчайший образец — «Декамерон» Дж. Боккаччо), затем в Англии, Франции, Испании (Дж. Чосер, Маргарита Наваррская, М. Сервантес). В форме комического и назидательного новелла происходит становление ренессансного реализма, раскрывшего стихийно-свободное самоопределение лич¬ности в чреватом превратностями мире. Впоследствии новелла в своей эволюции отталкивается от смежных жанров (рассказа, повести и др.), изображая экстраординарные, порой парадоксальные и сверхъестественные происшествия, разрывы в цепи социально-исторического и психологического детерминизма».

Чосер как поэт еще до создания «Кентерберийских рассказов» испытал влияние французской и итальянской литературы. В творчестве Чосе¬ра, как известно, появляются уже некоторые предвозрожденческие черты, и его принято относить к Проторенессансу. Вопрос о влиянии создателя классической новеллы Возрождения Джованни Боккаччо на Чосера является спорным. Достоверны только его знакомство с ранними произведениями Боккаччо и исполь¬зование в качестве источников Боккаччиевых «Филоколо» (в рассказе Франклина), «Истории знаменитых мужей и женщин» (в рассказе монаха), «Тесеиды» (в рассказе рыцаря) и только одной из новелл «Декамерона», а именно истории верной жены Гризельды, по латинскому переводу Петрарки (в рассказе студен¬та). Правда, некоторую перекличку с мотивами и сюжетами, разрабатываемыми Боккаччо в «Декамероне», можно найти так¬же в рассказах шкипера, купца и Франклина. Разумеется, эта перекличка может объясняться обращением к общей новеллистической традиции. В числе иных источников «Кентерберийских рассказов» — «Золотая легенда» Якова Ворагинского, басни (в частности, Марии Французской) и «Роман о Лисе», «Роман о Розе», ры¬царские романы Артурова цикла, французские фаблио, другие произведения средневековой, отчасти античной литературы (на¬пример, Овидий). Мелетинский также говорит, что: «Легендарные источники и мотивы находим в рассказах второй монахини (взятое из «Золотой легенды» жи¬тие Св. Цецилии), юриста (восходящая к англо-нормандской хронике Никола Триве история превратностей и страданий доб-родетельной христианки Констанцы — дочери римского импера-тора) и врача (восходящая к Титу Ливию и «Роману о Розе» история целомудренной Виргинии — жертвы похоти и злодейства судьи Клавдия). Во втором из этих рассказов легендарные моти-вы переплетаются со сказочными, отчасти в духе греческого ро-мана, а в третьем — с преданием о римской «доблести». Прив¬кус легенды и сказочная основа чувствуются в рассказе студен¬та о Гризельде, хотя сюжет и взят у Боккаччо».

В паломничество отправились представители различных слоев общества. По социальному положению пилигримов можно распределить на определенные группы:

Высший свет (Рыцарь, Сквайр, церковные служители);

Ученые люди (Врач, Юрист);

Землевладельцы (Франклин);

Собственники (Мельник, Мажордом);

Купеческий класс (Шкипер, Купец);

Ремесленники (Красильщик, Плотник, Ткач, и так далее);

Низший класс (Пахарь).

В "Общем Прологе" Джеффри Чосер представляет читателю практически каждого пилигрима (просто упоминая его присутствие, или представляя в деталях его характер). "Общий Пролог" некоторым образом формирует ожидания читателя -- ожидание основного настроения и тематики рассказа, последующего поведения пилигрима. Именно из "Общего Пролога" читатель получает представление о том, какие истории будут рассказаны, а также суть, внутренний мир каждого пилигрима. Поведение представленных Чосером персонажей раскрывает суть их личностей, их привычки, личную жизнь, настроения, хорошие и дурные стороны. Характер того или иного персонажа представлен в прологе к "Кентерберийским Рассказам" и раскрывается далее в самом рассказе, предисловиях и послесловиях к рассказам. «Исходя из отношения Чосера к каждому персонажу, пилигримов, участвующих в путешествии, можно организовать в определенные группы:

Идеальные образы (Рыцарь, Сквайр, Студент, Пахарь, Священник);

"Нейтральные" образы, описания которых не представлены в "Прологе" -- Чосер лишь упоминает их присутствие (священнослужители из окружения Аббатисы);

Образы с некоторыми отрицательными чертами характера (Шкипер, Эконом);

Закоренелые грешники (Кармелит, Продавец индульгенций, Пристав церковного суда -- все они церковные служащие)» .

К каждому персонажу Чосер находит индивидуальный подход, представляя его в "Общем Прологе".

«В поэтических "Кентерберийских рассказах" национальным было композиционное обрамление - обстановка места действия: таверна у дороги, ведущей в Кентербери, толпа паломников, в которой представлено, по существу, все английское общество - от феодалов до веселой толпы ремесленников и крестьян. Всего в компанию паломников набирается 29 человек. Почти каждый из них - живой и достаточно сложный образ человека своего времени; Чосер мастерски описывает отличным стихом привычки и одежды, манеру держать себя, речевые особенности персонажей» .

Как различны герои, так различны и художественные средства Чосера. О набожном и храбром рыцаре он говорит с дружеской иронией, ведь слишком уж анахроничным смотрится рыцарь со своей куртуазностью в грубоватой, крикливой толпе простонародья. О сыне рыцаря, мальчике, полном задора, автор говорит с нежностью; о вороватом мажордоме, скряге и обманщике - с брезгливостью; с насмешкой - о бравых купцах и ремесленниках; с уважением - о крестьянине и праведном священнике, об оксфордском студенте, влюбленном в книги. О крестьянском же восстании Чосер отзывается с осуждением, едва ли даже не с ужасом.

Блестящий жанр литературного портрета - вот что, может быть, является главным созданием Чосера. Вот, в качестве примера, портрет ткачихи из Бата.

А с ним болтала батская ткачиха,

На иноходце восседая лихо;

Но в храм

Пред ней протиснись кто-нибудь из дам, -

Вмиг забывала, в яростной гордыне -

О благодушии и благостыне.

Лицом пригожа и румяна.

Жена завидная она была.

И пятерых мужей пережила,

Гурьбы дружков девичьих не считая.

Что, изменилось за шесть с половиной столетий? Разве что конь уступил место лимузину.

Но вот мягкий юмор уступает жесткой сатире, когда автор описывает ненавистного ему продавца индульгенций.

Глаза его, как заячьи, блестели.

Растительности не было на теле,

А щеки гладкие - желты, как мыло.

Казалось, мерин он или кобыла,

И, хоть как будто хвастать было нечем,

Об этом сам он блеял по-овечьи...

По ходу произведения паломники рассказывают различные истории. Рыцарь - старинный куртуазный сюжет в духе рыцарского романа; плотник - смешную и непристойную историю в духе скоромного городского фольклора и т.д. В каждом рассказе раскрываются интересы и симпатии того или иного паломника, чем достигается индивидуализация персонажа, решается задача его изображения изнутри.

Чосера называют "отцом реализма". Причиной тому его искусство литературного портрета, который, выходит, появился в Европе раньше, чем портрет живописный. И действительно, читая "Кентерберийские рассказы", можно смело говорить о реализме как творческом методе, подразумевающем не только правдивое обобщенное изображение человека, типизирующее определенное общественное явление, но и отражение изменений, происходящих в обществе и человеке.

Итак, английский социум в портретной галерее Чосера - это социум в движении, в развитии, общество переходного периода, где феодальные порядки сильны, но устарели, где явлен новый человек развивающегося города. Из "Кентерберийских рассказов" ясно: не проповедникам христианского идеала принадлежит будущее, но деловым, полным сил и страстей людям, хотя они и менее почтенны и добродетельны, чем те же крестьянин и сельский священник.

В "Кентерберийских рассказах" заложена основа новой английской поэзии, опирающаяся на весь опыт передовой европейской поэзии и национальные песенные традиции.

На основе анализа этого произведения, мы пришли к выводу, что на жанровую природу «Кентерберийских рассказов» сильное влияние оказал жанр новеллы. Это проявляется в особенностях сюжета, построении образов, речевой характеристике персонажей, юморе и назидании.

1.2. ЭЛЕМЕНТЫ РЫЦАРСКОГО РОМАНА В «КЕНТЕРБЕРИЙСКИХ РАССКАЗАХ»

Так как во времена Дж. Чосера роман и, в частности, рыцарский роман были одними из основных жанров литературы, то писатель просто не мог обойти их стороной. Он использовал элементы куртуазного романа в «Рассказе рыцаря».

Вообще «роман (франц. Roman, нем. Roman, англ. novel; первоначально, в позднее средневековье,— всякое произведение, написанное на романском, а не на латинском языке) - это эпическое произведение, в котором повествование сосредото¬чено на судьбе отдельной личности в процессе ее ста¬новления и развития, развернутом в художественном про¬странстве и времени, достаточном для передачи «организации» личности. Являясь эпосом част¬ной жизни, «изображением чувств, страстей и со¬бытий частной и внутренней жизни людей» [цит. по 5, 330], роман представляет индивидуальную и общественную жизнь как относительно самостоятельные, не исчер¬пывающие и не поглощающие друг друга стихии, и в этом состоит определяющая особенность его жан¬рового содержания» .

В средние века романическая тенденция полнее всего проявляется в жанре рыцарского романа, который при¬нес с собой свободу повествования, живость диалогов, психологическое «портретирование» персонажей («Сказание о Тристане и Изольде»). Повествовательные традиции французского рыцарского романа предопределили на долгое время веду¬щее положение французской литературы в развитии романа.

Одним из наиболее распространенных жанров в литературе средневековья был рыцарский роман (франц. roman chevaleresque, roman de chevalerie; нем. Ritterroman, hofischer Ro¬man; англ. romance of chivalry, исп. romance; итал. romanzo cavalleresco; чеш. rytifsky roman), во многом определивший литературное развитие в названую эпоху. «Возник в феодальной среде в период расцвета рыцарства, впер-вые — во Франции в сер. 12 в. Воспринял от героического эпоса мотивы беспредельной смелости, благородства. В рыцарском романе на первый план выдвигается анализ психологии индивидуализированного героя-рыцаря, совершающе¬го подвиги не во имя рода или вассального долга, а ради собственной славы и прославления возлюбленной. Обилие экзотических описаний, фантастических мотивов сближает рыцарский роман с народными сказками, с литературой Востока и дохристианской мифологией Центральной и Северной Европы. На развитие рыцарского романа оказали влияние переосмысленные сказания древних кельтов и германцев, писатели античности (Овидий). Наиболее популярны были романы о рыцарях «Круглого стола», о легендарном короле бриттов Артуре о любви Тристана и Изольды, о поисках святого Грааля. Жизнерадостный идеал свободной любви и поисков приключений уступает место в поздних рыцарских романах христианско-аскетическому началу. Первоначально рыцарский роман был стихотворным; с сер. 13 в. появляются его прозаические обработки (напр., цикл о Ланселоте). Рыцарские романы создавались также в Германии и Англии. Поэтика рыцарского романа оказала влияние на героический эпос, фиксировавшийся в это время в письменной традиции, на развитие прозы и стихосло¬жения (в частности, на александрийский стих). Параллельно с рыцарским романом развивались рыцарская повесть и новелла. Уже в 13 в. появляются пародии на рыцарский роман В 15 в. жанр приходит в упадок, но с началом книгопечатания вновь возрождается в виде лубочных изданий (в т. ч. в России в 17 —19 вв.). В Испании рыцарский роман расцвел в эпоху Возрождения, наполнившись его идеями. Сервантес в «Дон Кихоте» высмеивал не рыцарский роман как та¬ковой, а эпигонские переработки и продолжения луч¬ших образцов жанра. Попытки писателей прециозного направления в 16—17 вв. возродить рыцарский роман, приобретали характер условной стилизации» .

В прологе к "Кентерберийским Рассказам" наиболее ярко представлены все персонажи-пилигримы, как неповторимые индивидуальности, что отличает произведение от любых других романов средневековья. Подход автора к описанию персонажей примечателен тем, что автор обстоятельно подходит к описанию участников паломничества:

35: But nathelees, whil I have tyme nd space,

36: Er that I ferther in this tale pace,

37: Me thynketh it acordaunt to resoun

38: To telle yow al the condicioun

39: Of ech of hem, so as it semed me,

40: And whiche they weren, and of what degree,

41: And eek in what array that they were inne…

35: Но все же, пока и место есть, и время,

37: Мне кажктся, что было бы уместно

38: Рассказать вам о положении

39: Каждого из них, как мне они казались,

40: И какие они были, и какой степени,

41: И еще об их нарядах…

Рассматривая образ Рыцаря, как идеальную фигуру, представленную Чосером, воплощение достоинства, благородства и чести, но при этом обладающего некоторыми недостатками, проведем исследование рассказа Рыцаря, принимая во внимание структуру рассказа и поэтические средства, использованные автором для создания полноты образа персонажа.

Рассказ повествует о любви двух кузенов - Паламона и Арситы - к невестке герцога Афин, Эмилии. Кузены, будучи царевичами враждебного государства, заточены в темнице по приказанию Тезея, с высокой башни которой по случайности видят Эмилию и оба влюбляются в нее. Между кузенами вспыхивает вражда, и когда Тезей узнает о соперничестве между двумя братьями, он устраивает рыцарский турнир, обещая отдать победителю Эмилию в жены. По вмешательству богов, побеждает Паламон; Арсита гибнет по случайности; рассказ заканчивается свадьбой Паламона и Эмилии.

Следует отметить, что рассказ Рыцаря - один из самых длинных рассказов, представленных пилигримами. Создается впечатление о торжественности, величественности повествования, так как рассказчик часто отступает от основного действия, представляя слушателям большие отрывки детализированных описаний, зачастую не относящихся к самому развитию сюжета (описание женщин Фив, оплакивающих гибель мужей, описание храмов, празднеств, сражений). Причем, Рыцарь, по мере повествования, несколько раз прерывает сам себя, возвращаясь к главным героям и к основному развитию сюжета:

«885: But al that thyng I moot as now forbere.

1000: But shortly for to telle is myn entente.

1201: But of this storie list me nat to write.

885: Но об этом должен я сайчас забыть.

1000: Но намеренье мое -- вам вкратце рассказать.

1201: Но не об этом хочу вам рассказать.

2965: But shortly to the point thanne wol I wende,

2966: And maken of my longe tale an ende. 2965: Но быстро к сути я перейду,

2966: И завершу свою я длинную повесть» .

«Длинные отрывки, представляющие описания храмов, обрядов, доспехов воинов, подчеркивают вычурную роскошь рыцарской жизни. Описания богаты образностью и метафоричны, хотя, как отмечают некоторые исследователи, стандартны: "…Palamon in this fightyng were a wood leon, and as a crueel tigre was Arcite…" ("…Паламон в сраженьи этом как безумный лев, и как свирепый тигр -- Арсита…"); при описании пленников, Паламона и Арситы; автор не выходит за пределы стандартных эпитетов: "woful" ("бедный"), "sorweful" ("грустный"), "wrecched" ("несчастный"), "pitous" ("жалкий") - эпитеты, повторяющиеся на протяжении всего повествования» .

Центральными фигурами повествования (разворачивание действия) являются Паламон и Арсита, но большинство исследователей отмечают, что центральным образом является герцог Тезей. Он представлен в самом начале рассказа как идеальный образ, воплощение благородства, мудрости, справедливости и воинских достоинств. Повествование открывается представлением герцога, описанием его достоинств, хотя было бы логичным ожидать в самом начале рассказа представление центральных фигур повествования, Паламона и Арситы. Тезей предстает как образец рыцарства, идеальная фигура, а далее - судья в споре между Арситой и Паламоном. Величие герцога подтверждается военными победами и богатством:

«859: Whilom, as olde stories tellen us,

860: Ther was a duc that highte Theseus;

861: Of Athenes he was lord and governour,

862: And in his tyme swich a conquerour,

863: That gretter was ther noon under the sonne.

864: Ful many a riche contree hadde he wonne;

865: What with his wysdom and chivalrie,

866: He conquered al regne of femenye…

952: This gentil duc doun from his courser sterte

953: With herte pitous, whan he herde hem speke.

954: Hym thoughte that his herte wold breke,

955: Whan he saugh hem so pitous and so maat,

956: That whilom were of so greet estaat;

957: And in his armes he hem alle up hente,

958: And hem conforteth in ful good entente,

959: And swoor his ooth, as he was trewe knyght…

987: He faught, and slough hym manly as a knyght

988: In pleyn bataille…

859: Однажды, как старые сказы гласят,

860: Жил как-то герцог по имени Тезей;

861: Был он Афин правителем и лордом,

862: И был он воином в то время таким,

863: Что не было могущественней его под солнцем.

864: Богатых стран он много захватил;

865: Доблестью и мудростью своей

866: Завоевал он царство амазонок…

952: Добросердечный герцог с коня сошел

953: С сострадающим сердцем, как речь их услышал.

954: Он думал, что сердце сердце его разобьется,

955: Когда увидел их несчастными такими и слабыми

956: Что не было несчастней них;

957: И всю армию свою он поднял,

958: И ласково их успокоил,

959: И поклялся, как истый рыцарь…

987: Сражался он и многих он сразил, как рыцарь

988: В бою»

Тезей является образом идеальным в плане рыцарских достоинств: он защищает тех, кто в этом нуждается, обладает рыцарской доблестью в сражениях, рассудителен в спорных делах, чуток к страданиям других. Итак, как мы убедились, герцог Афин, Тезей, представлен читателю как образец рыцарского поведения, идеальный образ, который затем выступит как судья в споре между двумя братьями.

«Структура рассказа необычна для простого повествования как развития какого-либо сюжета. Симметрия структуры рассказа, симметрия образов, вычурные статичные описания, богатый символизм предполагают не фокусирование внимания на поисках искусно вырисованных образов, не на моральных выводах - все внимание читателя сосредотачивается на эстетическом впечатлении от рассказа» .

На лексическом уровне было отмечено большое количество эпитетов (при описании персонажей, храмов, обрядов), но стандартность, повторяемость эпитетов не позволяет определить стилистическую окрашенность текста. В большей мере стилистическая окраска текста, лиризм рассказа представлен при помощи параллельных конструкций, перечислением (то есть, на синтаксическом уровне).

«Представленные образы в большей степени символичны, чем реальны. Образы раскрываются структурой рассказа - структура предполагает роль и положение каждого героя в рассказе, его характеристики (если есть таковые), символизм» .

Рассказ представляет читателю дополненный образ Рыцаря как образ романтического героя.

Вместе с тем, Чосер переосмысливает жанровую традицию рыцарского романа. Писатель представляет все персонажи, как неповторимые индивидуальности, обстоятельно подходит к их описанию; создает идеальный образ Рыцаря, как воплощение достоинства благородства и чести; употребляет большое количество эпитетов и метафор; особенно богаты образностью его описания природы и местности.

1.3. ВЛИЯНИЕ ДРУГИХ ЖАНРОВ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НА «КЕНТЕРБЕРИЙСКИЕ РАССКАЗЫ»

Как было сказано ранее, «Кентерберийские рассказы» представляют собой энциклопедию поэтических жанров: здесь и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и басня, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и дидактическое повествование в стихах.

Басенный характер имеют рассказы монастырского капеллана и эконома. Рассказ продавца индульгенций перекликается с од¬ним из сюжетов, использованных в итальянском сборнике «Новеллино», и содержит элементы фольклорной сказки и притчи (поиски смерти и роковая роль найденного золота приводят к взаимному истреблению друзей).

Наиболее ярки и оригинальны рассказы мельника, мажордо¬ма, шкипера, кармелита, пристава церковного суда, слуги каноника, обнаруживающие близость к фаблио и вообще к средневеко¬вой традиции новеллистического типа.

Духом фаблио веет и от рассказа батской ткачихи о самой себе. В этой повествовательной группе — привычные как для фаблио, так и для классической новеллы темы адюльтера и свя¬занные с ним приемы плутовства и контрплутовства (в расска¬зах мельника, мажордома и шкипера). В рассказе пристава цер¬ковного суда дана ярчайшая характеристика монаха, вымогаю¬щего дар церкви у умирающего, и саркастически описывается грубая ответная шутка больного, вознаграждающего вымогате¬ля вонючим «воздухом», который еще нужно разделить между монахами. В рассказе кармелита фигурирует в таком же сати-рическом ключе другой вымогатель, «хитрец» и «лихой ма¬лый», «презренный пристав, сводник, вор» . В момент, когда церковный пристав пытается обо¬брать бедную старушку, а та в отчаянии посылает его к черту, присутствующий при этом дьявол уносит душу пристава в ад. Рассказ слуги каноника посвящен популярной теме разоблачения плутовства алхимиков.

Новаторство Дж. Чосера заключается в синтезе жанров в одном произведении. Так почти каждый его рассказ относится к определенному жанру и это делает его «Кентерберийские рассказы» неповторимой энциклопедией жанров средневековья.

Таким образом, мы пришли к выводу, что «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера являются уникальной энциклопедией средневековых литературных жанров. Среди них и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и народная баллада, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и басня, и дидактическое повествование в стихах.

2. РЕАЛИЗМ ДЖ. ЧОСЕРА И ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА ЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ

«Суть и основа книги — это ее реализм. Она включает портреты людей, их оценку, их взгляды на искусство, их поведе¬ние— словом, живую картину жизни» .

Недаром Горький назвал Чосера “отцом реализма”: сочная живопись портретов современников в его стихотворных “Кентерберийских рассказах” и еще больше их общая концепция, столь явное столкновение старой феодальной Англии и новой Англии купцов и авантюристов,— свидетельствуют о принадлежности Чосера к литературе Возрождения.

«Но категория реализма представляет собой явление сложное, не по¬лучившее пока однозначного определения в научной литературе. В ходе дискуссии 1957 г. выявилось несколько точек зрения на реализм. Сог¬ласно одной из них реализм, понимаемый как правдоподобие, верность действительности, может быть обнаружен уже в самых ранних памят¬никах искусства. С другой точки зрения, реализм как художественный метод познания действительности возникает лишь на определенном этапе истории человечества. Относительно времени его зарождения среди сторонников этой концепции нет полного единства. Одни считают, что условия для возникновения реализма складываются только в XIX в., когда литература обращается к изучению социальной действительно¬сти» . Другие связывают генезис реалистического искусства с эпохой Возрождения, полагая, что в это время писатели начинают анализиро¬вать влияние общества и истории на человека.

Оба эти суждения в определенной мере справедливы. Действитель¬но, реализм как художественный метод получил полное развитие толь¬ко в XIX в., когда в европейских литературах сложилось направление, известное под названием критического реализма. Однако, как и всякое явление в природе и обществе, реализм возник «не сразу, не в готовом виде, но с известной постепенностью, переживая более или менее дли¬тельный процесс становления, формирования, созревания» [цит. по 8, 50]. Закономер¬но поэтому, что некоторые элементы, отдельные стороны реалистическо¬го метода встречаются и в литературах более ранних эпох. Исходя из этой точки зрения, мы постараемся выяснить, какие элементы реалисти¬ческого метода проявляются в «Кентерберийских рассказах» Чосера. Как известно, один из важнейших принципов реализма заключа¬ется в воспроизведении жизни в формах самой жизни. Эта формула, однако, не предполагает обязательной для произведений всех истори¬ческих периодов реалистичности или правдоподобия в современном смысле этого слова. Как справедливо отмечает акад. Н. И. Кондрад: «Понятие «действительность» несло в себе разное содержание для писа¬телей разных веков. «Любовный напиток в романе „Тристан и Изоль¬да" совсем не „мистика", а просто продукт фармакологии того вре¬мени. . .»» .

Представление о действительности, нашедшее свое выражение в « Кентерберийских рассказах», в значительной мере основывалось на средневековых идеях. Так, «действительность» в позднем средневековье включала астрологические представления. Чосер относился к ним впол¬не серьезно. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что в «Кентер¬берийских рассказах» характеры и ситуации часто определяются поло¬жением звезд и небесных светил. В качестве примера можно привести «Рассказ рыцаря». Астрология во времена Чосера объединяла средне¬вековые предрассудки и научные астрономические знания. Интерес к ним писателя проявляется в прозаическом трактате «Об астроля¬бии», в котором он объясняет некоему «маленькому Льюису», как пользоваться этим древним астрономическим прибором.

Средневековая философия часто объявляла реальными не только окружавшие человека предметы, но и ангелов, и даже человеческие души. Влияние этих идей можно проследить и в «Кентерберийских рас¬сказах» Чосера. Его представление о мире включает и христианские чудеса, о которых повествуется в «Рассказе аббатисы» и в «Рассказе юриста», и фантастику бретонских лэ, которая проявляется в «Расска¬зе ткачихи из Бата», и идею христианского долготерпения — в «Рас¬сказе оксфордского студента». Все эти представления были органичны для средневекового сознания. Чосер не подвергает сомнению их цен¬ность, о чем свидетельствует включение подобных мотивов в «Кентерберийские рассказы». Для Чосера как писателя самого раннего этапа английского Возрождения характерно не отрицание средневековых идеалов, а несколько ироническое к ним отношение. Проявляется это, например, в «Рассказе оксфордского студента», который подробно излагает популярную в те времена историю терпеливой Гризельды. Дочь бедного крестьянина, она становится женой крупного феодала, требую¬щего от нее безоговорочного послушания. Желая испытать Гризельду, ее муж и повелитель приказывает отобрать у нее детей и инсценирует их убийство. Затем он лишает Гризельду всего имущества и даже одежды, изгоняет ее из дворца и объявляет о своем решении жениться вновь на молодой и знатной девушке. Гризельда безропотно выполняет все приказания супруга. Поскольку послушание — одна из основных христианских добродетелей, в конце истории Гризельда вполне за нее вознаграждена. Муж возвращает ей свое благоволение, она снова ста¬новится повелительницей всей окрути и встречается с детьми, которых считала убитыми.

«Герой Чосера добросовестно пересказывает известную притчу. Но его заключительные слова ироничны:

It were ful hard to fynde now-a-dayes

In al a toun Grisildis thre or two.

В наши дни было бы очень трудно

Найти во всем городе две-три Гризельды.

Заключение повествователя-студента очень показательно. В нем от¬разилось понимание нереалистичности, неправдоподобия представле¬ний, являвшихся частью средневековой действительности» .

Реалистические тенденции в искусстве Чосера не сложились полно¬стью, они находятся в становлении. Применительно к литературе XIV в. вряд ли можно говорить о воспроизведении действительности в формах самом действительности. Однако автора «Кентерберийских рассказов» отличает вполне осознанное стремление к правдивому изображению жизни. Подтверждением могут служить слова, которые писатель вкла¬дывает в уста паломника по имени Чосер. В "прологе к «Рассказу мель¬ника» он высказывает опасение, что не все рассказчики будут соблю¬дать в своих историях правила хорошего тана. «Извиняясь за встречаю-щиеся в некоторых рассказах непристойности, Чосер-паломник говорит:

I moot reherce

Ніг tales alle, be they bettre or

Or elles falsen son of my mateere.

Я должен передать

Все их рассказы, будь они хороши или

Или фальсифицировать часть моего

произведения» .

Поэт стремится воспроизвести эти истории в виде, максимально близком к тому, в каком они якобы были рассказаны во время палом¬ничества. В «Кентерберийских рассказах» проявляется, хотя и в зача¬точной форме, творческая установка на реалистическое воспроизведе¬ние жизни.

Отечественные литературоведы независимо от того, признают ли они реализм в литературе, предшествовавшей XIX веку, считают, что выяв¬ление черт реалистичности в произведениях разных эпох способствует правильному пониманию преемственности в развитии художественного творчества. Так, Р. М. Самарин, рассуждая о реализме эпохи Возрож¬дения, отмечает его тесную связь с плодотворными традициями средне¬векового искусства.

Творчество Чосера принадлежит к сложному и переходному исто¬рическому периоду, объединяющему разноречивые тенденции: своеобра¬зие «Кентерберийских рассказов» во многом проистекает от того, что писатель продолжает средневековые традиции, по-новому интерпрети¬руя их. Это проявляется, например, в способах характеристики героев. Художественный метод реализма предполагает изображение типиче¬ских героев в типических обстоятельствах. Французский исследователь Ж. Бедье, анализируя фаблио, один из основных жанров средневековой литературы, отмечал, что в нем была еще слаба типизация. Вероятно, он имел в виду типизацию, как ее понимали в XIX в.

Характер героя того времени определялся его положением на иерархической лестнице, одна¬ко еще со времен античности в научных трактатах и их популярных переложениях бытовали идеи о влиянии внешних обстоятельств на характер человека. Разумеется, обстоятельства часто понимались в метафизическом, а то и в астрологическом духе. В эпоху Чосера и художественная литература начинает искать причины тех или иных осо¬бенностей человеческой личности не просто в положении человека вну¬три феодальной иерархии, а в нем самом и во внешних обстоятельст¬вах. Попытки писателей позднего средневековья проникнуть в тайны человеческой психологии опирались на восходящее к Гиппократу уче¬ние о темпераментах, согласно которому все люди подразделялись на холериков, меланхоликов, сангвиников и флегматиков. Каждому типу темперамента соответствовали определенные черты характера. Чосер, вероятно, был знаком с этим учением, поскольку его влияние чувству¬ется, например, в портрете мажордома. Слова и поступки героя подтвер¬ждают эту характеристику.

Одним из важнейших обстоятельств, формирующих характер челове¬ка, во времена Чосера считалась астрология. Согласно астрологическим представлениям звезда, под которой родился человек, влияет на его характер. Так, ткачиха из Бата утверждает, что ее любвеобилие было предопределено Венерой, а воинственный дух — Марсом. Обе эти пла¬неты находились в небе в час ее появления на свет.

В отдельных случаях Чосер показывает влияние обстоятельств со¬циального плана на характер своего героя. Весьма любопытен в этом отношении образ мельника Симкина из «Рассказа мажордома». Нечест¬ность мельников была общепризнанным фактом, поэтому не случайно во времена Чосера существовала загадка: «Кто самый смелый в ми¬ре?»— «Рубашка мельника, потому что она каждый день обнимает мошенника». Изображая своего героя вором, писатель следует средне¬вековым представлениям о людях его профессии. Однако Чосер не ограничивается только сословно-профессиональной характеристикой. Симкин—представитель зажиточных слоев третьего сословия, поэтому в его образе много черт, обусловленных именно этим обстоятельством. Он человек с ярко выраженным чувством собственного достоинства, комически переходящим в чванливость. Но никаких традиционных при¬чин для гордости у него нет: происхождения он не знатного, великих рыцарских подвигов не совершил. Основа независимости мельника — его богатство, созданное им самим путем обмана и воровства. В лице Симкина в «Кентерберийских рассказах» дана попытка показать соци¬ально-обусловленный характер.

Одна из основных черт реалистического искусства заключается в умении раскрыть типическое в индивидуальном и через индивидуаль¬ное. Поскольку средневековой литературе подобный прием был неиз¬вестен, писатели того времени обычно ограничивались краткой типиче¬ской характеристикой, например в фаблио. В отличие от них, Чосер придает своим героям индивидуализированные черты. Индивидуализа¬ция образов в «Кентерберийских рассказах» обусловлена определен¬ными процессами, происходившими в обществе и идеологии XIV в. Раннее средневековье, как считает Д. С. Лихачев, «не знает чужого сознания, чужой психологии, чужих идей как предмета объективного изображения», ибо в это время личность еще не выделилась из кол¬лектива (сословия, касты, корпорации, цеха). Однако во времена Чо¬сера в связи с ростом предпринимательства и частной инициативы уве¬личивается роль отдельного человека в жизни общества, что служит основой для появления в области идеологии индивидуалистических идей и веяний.

«В XIV в. проблема индивидуального звучит в литературе, искусст¬ве, философии, религии. П. Мрожковски связывает тенденцию к инди¬видуализации с идеями скотизма, который «подчеркивал красоту каждого данного отдельного предмета». Основоположником этого философско-богословского течения был Дуне Скот (1266—1308). В известном споре между средневековыми реалистами и номиналистами он зани¬мал позицию умеренного номиналиста. По мнению Дж. Морса, в уче¬нии Окота наибольшую ценность представляют два момента: идея при¬мата воли над разумом и мысль об уникальности индивида» . Для нас более важно второе положение, которое связано со спором о реально¬сти абстрактных понятий. По убеждению Дунса Скота, явления, обоз¬начаемые этими понятиями, реально существуют: ведь человечество состоит из индивидов. Возможность объединения их в одно обуслов¬лена тем, что разница между индивидами носит не родовой, а формаль¬ный характер. Все человеческие души принадлежат к одному роду, у них общая природа, поэтому в совокупности их можно называть чело¬вечеством. Но каждая душа обладает индивидуальной формой. «Само существование отдельной души,—пишет, разбирая взгляды Дунса Скота, Дж. Морс, —состоит в ее уникальности. Душа имеет не только quidditas ("whatness", духовность), но и haecceitas ("thisness", ...ин¬дивидуальность)... Она не только „душа", но „эта душа"; также и тело имеет не только телесность, но и индивидуальность. Человек — не просто человеческое существо, он это человече-ское существо, и данное -качество обусловливает его принадлежность к человечеству» .

В «Кентерберийских рассказах» Чосер попользует различные спо¬собы индивидуализации. Он подчеркивает особенности внешности и поведения участников паломничества: бородавку на носу у мельника, раздвоенную бороду купца, девиз на брошке аббатисы. Часто писатель прибегает к характеристике поступком. В этом отношении показателен образ плотника Джона. В «Рассказе мельника» нет авторского описа¬ния этого героя, все черты его характера проявляются по мере разви¬тия действия. Доброта плотника раскрывается Чосером в следующем эпизоде: он сам отправляется навестить Николаса, когда тот симулиру¬ет отчаяние по поводу якобы ожидаемого потопа. Чосер делает Джона легковерным и не очень умным. Читатель понимает это, когда плотник принимает предсказание Николаса за чистую монету. Герой Чосера не эгоистичен, он способен заботиться о других. Когда он узнает о гро¬зящем бедствии, он беспокоится не о себе, а о своей молодой жене:

«Как? ну а жена?

Ужель погибнуть Алисон должна?»

Едва ли не впервые в истории английской литературы Чосер инди-видуализирует речь своих героев. Он использует этот прием при харак¬теристике студентов Алана и Джона в «Рассказе мажордома»; В речи этих школяров заметен северный диалект.По мнению некоторых за¬падных литературоведов, во времена Чосера северяне считались людьми грубыми и неотесанными. Этот факт усугубляет обиду, кото¬рую наносят Алан и Джон своему хозяину. Они соблазняют его жену и дочь, «благородством происхождения» которых мельник весьма гор-дится.

Приведенные выше соображения позволяют, говорить о реализме «Кентерберийских рассказов», хотя «черты его но¬сят еще первоначальный, зачаточный характер, отличный от характера реализма более позднего и зрелого. Эти черты обусловлены тесной связью литературы раннего Возрождения со средневековой культурой» .

Реализм Дж. Чосера способствовал переосмыслению и переоценке жанровых канонов. Писатель не оставался в пределах канонов реалистических элементов внутреннего и внешнего мира. Реализм Чосера стал предпосылкой жанрового синтеза, о котором не раз говорили на протяжении работы.

У Чосера различные исходные жанры, которыми он опериру¬ет, не только сосуществуют в рамках одного сборника (это име¬ло место и в средневековых «примерах»), но взаимодействуют между собой, подвергаются частичному синтезу, в чем Чосер уже отчасти перекликается с Боккаччо. Нет у Чосера, так же как у Боккаччо, и резкого противопоставления «низких» и «вы¬соких» сюжетов.

«Кентерберийские рассказы» представляют собой совершенно ренессансную (по типу) энциклопедию английской жизни XIV в., и вместе с тем - энциклопедию поэтических жанров времени: здесь и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и народная баллада, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и дидактическое повествование в стихах.

В отличие от крайне схематических изображений представи¬телей различных социальных и профессиональных групп в сред¬невековой повествовательной литературе Чосер создает очень яркие, за счет живого описания и метких деталей поведения и разговора, портреты социальных типов английского средневе¬кового общества (именно социальных типов, а не «характеров», как иногда литературоведы определяют персонажей Чосера). Эта обрисовка социальных типов дается не только в рамках от¬дельных конкретных новелл, но в не меньшей мере в изображе¬нии рассказчиков. Социаль¬ная типология паломников-рассказчиков отчетливо и забавно проявляется в их речах и спорах, в автохарактеристиках, в вы¬боре сюжетов для рассказа. И эта сословно-профессиональная типология составляет важнейшую специфику и своеобразную прелесть в «Кентерберийских рассказах». Она отличает Чосера не только от средневековых предшественников, но также от большинства новеллистов Возрождения, у которых общечелове¬ческое родовое начало, с одной стороны, и сугубо индивидуаль¬ное поведение — с другой, в принципе доминируют над сослов¬ными чертами.

«Кентерберийские рассказы» представляют собой один из за¬мечательных синтезов средневековой культуры, отдаленно срав¬нимый в этом качестве даже с «Божественной комедией» Дан¬те. У Чосера также имеются, хотя и в меньшей мере, эле¬менты средневекового аллегоризма, чуждого новелле как жан¬ру. В синтезе «Кентерберийских рассказов» новеллы занимают ведущее место, но сам синтез гораздо шире и гораздо важнее для Чосера. Кроме того, синтез жанров у Чосера не завершен, не происходит полной «новеллизации» легенды, басни, сказки, элементов рыцарского повествования, проповеди и т. д. Даже новеллистические «рассказы», особенно во вступительных частях, содержат многословные риторические рассуждения о различных предметах с приведением примеров из Священного Писания и античной истории и литературы, причем эти примеры повествовательно не развернуты. Автохарактеристики рассказчиков и их споры далеко выходят за рамки новеллы как жанра или даже сборника новелл, как особой жанровой формации.